Элизабет Бойл - Ночной соблазн

• Название: Ночной соблазн
• Автор: Элизабет Бойл
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061079-2, 978-5-403-02141-8

Граф Томас Рокхерст невероятно хорош собой, но он известный повеса и донжуан, и в свете о нем распускают самые невероятные слухи.

Однако Гермиона Марлоу верит, что граф – достойный джентльмен и у него благородное сердце. Юная леди готова на немыслимые безумства, только бы Рокхерст обратил на нее свой взгляд.

Желание быть ближе к любимому, узнать его тайны заводит Гермиону в лабиринт смертельных опасностей. Однако она ни на миг не забывает о награде – пылкой и беззаветной страсти Томаса…

---

Впрочем, он и раньше ее не замечал.

И все же равнодушие графа так подействовало ей на нервы, что Гермиона была готова метнуться в дамскую комнату. До нее только сейчас дошло, что она никогда еще не была столь близко от графа. Только раньше у нее не хватало смелости так дерзко на него пялиться. Любоваться рыжеватыми, как отшлифованное золото, зачесанными назад волосами. Непонятно, как не рассыпается эта волнистая грива!

Ногти Гермионы впились в ладони. Она не сводила глаз с четкой линии его подбородка. Ей всегда хотелось обвести пальцем его подбородок, линию сурово сжатых губ. И глаза… она так долго мечтала, чтобы эти синие глаза смотрели только в ее сторону. Сияли только для нее. Чтобы держали ее в волшебном плену.

И тогда он пересечет многолюдный зал, проигнорировав всех и вся, и бросится к ней, обжигая горящим в глазах желанием. А она, окруженная поклонниками и обожателями, сделает вид, будто не замечает его. Но он оттолкнет их, чтобы взять ее руку.

Однако прежде чем Гермиона добралась до своей любимой сцены, где он целует ее, а она теряет сознание под протестующий возглас матрон, возмущенных столь непристойным поведением, что-то подтолкнуло ее и заставило встрепенуться.

Открыв глаза, Гермиона обнаружила, что графа в зале нет. Он выскользнул в дверь и ушел. Но еще более странным оказалось то, что она так и не поняла, кто ее толкнул: вокруг никого не было. Однако тут ее потащили к двери, за которой исчез граф.

Сначала Гермиона подчинилась, но когда попыталась противиться, ее потянули к двери с такой силой, что она невольно взглянула на руку, где и оказался злоумышленник, не желавший спокойно сидеть на ее пальце. Кольцо Шарлотты!

Гермиона замерла, одолеваемая чем-то вроде тошноты и еще… Любопытством. Несомненным, невыносимым любопытством.

«Куда это так спешит граф Рокхерст?!»

И действительно ли ее тянет вперед кольцо или желание раскрыть его тайны?

Не пытаясь разобраться в собственных ощущениях, Гермиона бросилась к двери. Кольцо, словно обрадовавшись, потянуло ее вперед. Она пробежала по узкому коридору, который, как оказалось, вел к кухне, где царил настоящий хаос. Впрочем, и неудивительно: вечер был в самом разгаре.

Но одно дело – грациозно скользить среди многочисленных гостей, даже когда тебя все видят, и совсем другое – пробираться через толпы слуг с чашками и подносами печально известных своей черствостью и полным отсутствием вкуса сандвичей и бисквитов «Олмака», да еще когда ты невидим.

Но Гермиона успела заметить, как объект ее слежки выходит в темный переулок, и не смогла противиться безумному желанию последовать за ним.

Она рванула за ним, едва избегая столкновений со слугами, и это ей почти удалось, когда перед ней вырос здоровенный лакей, нагруженный огромным подносом с чашками. Второй лакей отступил в сторону, но, при этом наткнулся на Гермиону. Та налетела на поднос и не упала только потому, что схватилась за его край. Поднос накренился, и чашки разлетелись во все стороны.

– Смотри, идиот, что ты наделал! – завопил пострадавший.

Обвиняемый мрачно уставился на своего собрата.

– Я и близко к тебе не подходил! И нечего винить меня, если у самого руки-крюки!

– О Господи, – прошептала Гермиона, боясь, что дело дойдет до драки. – Наверное, впредь придется быть поосторожнее!

Пробежав несколько шагов до порога, она выскочила в темноту. Как отличался этот неприметный вход от величественного подъезда «Олмака»! В почти полном мраке было нелегко различить дорогу. Гермиона раздраженно поморщилась, не совсем представляя, что теперь делать. Только подняв голову, она увидела впереди, в конце переулка, силуэт волкодава, освещенного тусклым фонарем.

– Роуэн, – прошептала она с облегченным вздохом. Она и не подозревала, что так обрадуется при виде огромного пса графа. Если Роуэн здесь, значит, и хозяин недалеко.

И тут, словно по сигналу, из темноты выступил Рокхерст и, протянув руку, потрепал друга по голове. Пес поднял голову и взглянул на хозяина. Оба несколько минут стояли на краю ночи, словно опасаясь ступить в круг света, оставаясь в благословенном укрытии ночи.

На этот раз у Гермионы перехватило дыхание по другим причинам. Она не могла отделаться от мысли, что эти двое не раз стояли в такой позе, наблюдая, как тьма опускается на город. Почему-то сразу стало ясно, что ночные занятия графа не имеют ничего общего с сидением у постелей сирот или помощью солдатским вдовам. Зябко передернув плечами, Гермиона подкралась к ним, подгоняемая непонятным ей самой желанием.

И сама не знала, хочет ли понять…

В этот момент к обочине подкатил экипаж. Кучер спрыгнул с высокого облучка.

– Милорд, – приветствовал он с поклоном.

– Добрый вечер, Танстолл.

– Добрый вечер, милорд. Я слышал кое-что весьма интересное…

Гермиона продолжала подкрадываться ближе, не в силах разобрать дальнейших слов лорда Рокхерста. Ее не остановило даже то обстоятельство, что туфля попала в какую-то мерзость. В скудном освещении было трудно сказать, на что именно она наступила, но, похоже, утром туфли можно будет выбросить. И она уж точно не собиралась разуваться, чтобы увидеть всю величину причиненного ущерба. В этом случае она обязательно испортит перчатки. А это ее лучшая пара: несколько недель ушло на то, чтобы отыскать нужный оттенок шелка и узор вышивки…

К действительности ее вернул тихий смех Рокхерста.

– Говоришь, Трента с женой выкинули из Британского музея? Боже, мисс Уилмонт воистину необыкновенная женщина, если Трент потерял от нее голову настолько, чтобы… И кто бы мог подумать…

Граф осекся, и Гермиона могла бы поклясться, что он смотрит в сторону Мейфэра, в сторону Беркли-сквер, где находился их дом.

Ревность уколола ее. Значит, граф неравнодушен к Шарлотте?! Все еще неравнодушен, хотя Шарлотта никогда не носила ничего оранжевого.

Гермиона нервно выпрямилась. Значит, на графа так подействовало синее вечернее платье, которое, по ее настоянию, купила Шарлотта? Что ж, завтра с утра она едет в лавку мадам Клодиус и попросит сшить такое же платье!

И тогда она наденет его на званый вечер леди Хогшо, и граф не сумеет…

Кольцо потянуло ее вперед с такой силой, что Гермиона споткнулась.

«Да-да», – мысленно уговаривала его Гермиона, сообразив, что мечты о новых платьях ничего не стоят, пока она остается невидимкой. Поэтому ничего не оставалось, кроме как идти за графом, пока не закончится срок действия непонятного волшебства. Но игра стоила свеч. Она обнаружит его тайные пристрастия, а потом станет сама собой. Прежней.

План казался вполне разумным, однако, подняв глаза, Гермиона увидела, как Рокхерст прыгает на облучок своего экипажа.

– Наймешь кеб и вернешься домой, – велел он, бросив Танстоллу монету, – а потом ложись спать. Вряд ли я вернусь домой до рассвета.

Он свистнул Роуэну, который, немного попятившись, пригнулся и прыгнул на свое место рядом с хозяином.

Гермиона оглянулась на вход в «Олмак». Она клятвенно пообещала Куинс, что будет ждать в нише, но сейчас, когда представилась такая возможность, тут не до клятв.

Собрав поводья, Рокхерст свистнул лошадям. Те, насторожив уши, заплясали на месте. И Гермиона, словно влекомая пением дудочки Гаммельнского крысолова, опомнилась, рванулась к экипажу и вскочила на запятки.

К счастью, мостовая была неровной, и когда экипаж покачнулся под ее весом, это заметил только Роуэн, который тут же залаял и зарычал.

Рокхерст оглянулся и, ничего не увидев, почесал пса за ухом.

– Сиди смирно, глупый пес! Ничего там нет! Береги силы для предстоящей драки. Драки? Что это означает?

Гермиона пожала плечами. Возможно, граф шутит?

По крайней мере она так считала, пока они не покинули богатые кварталы Лондона, того Лондона, который знала Гермиона, и очень быстро спустились в самые глубины ада.

Дом на темной улице отличался от остальных убогих лавчонок и лачуг только большим павлином, намалеванным на двойных дверях.

Когда Рокхерст остановил лошадей перед ним, сердце Гермионы упало, потому что втайне она не просто желала, а воображала, что ночные похождения Рокхерста имеют великую цель: он играет, чтобы помочь сиротам, чтобы спасти благородного, но обедневшего кузена из французской тюрьмы.

Однако его сегодняшний приезд сюда не имел отношения ни к чему великому, решила Гермиона, пытаясь рассмотреть тени людей, двигавшихся по темной улице. Интересно, что они так старательно обходили графа, словно этого человека стоило опасаться. А сам граф продолжал стоять, небрежно опершись о дверцу экипажа. Нагнулся, чиркнул спичкой по подошве и зажег манильскую сигару, не обращая внимания ни на что, кроме ее тлеющего кончика.

Из распахнутых окон лился мягкий свет и доносился смех, грубый и вульгарный, раздавались не только мужские, но и женские голоса.