Рудоль Итс - Искатель. 1988. Выпуск №1

• Название: Искатель. 1988. Выпуск №1
• Автор: Рудоль Итс
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1988

СОДЕРЖАНИЕ

Рудольф Итс — Амазонка из Дагомеи

Виктор Шендерович — Страдания мэнээса Потапова

Джеймс Хедли Чейз - Капкан для Джонни

---

Однажды Джису окуривала пахучей травой, привезённой из родного селения, новое помещение личной охраны царя царей во дворце, как вдруг кто-то сзади дёрнул её за плечи.

Девушка схватила вцепившиеся в неё руки, потянула их, пригнулась и ловко перекинула нападавшего через себя. На земляной пол комнаты грузно упал Гагуо. Он вскочил, выхватил кинжал из-за пояса и, злобно сверкая глазами, пошёл на девушку. Она отпрянула к стене, где стояли копья, выхватила одно и направила его на Гагуо.

— Уходи, Гагуо, а то я оскверню твоей кровью жилище девушек-воинов.

— Остерегайся, Джису, я склоню царя царей на свою сторону, и он отдаст тебя мне. Вот тогда-то я припомню тебе всё, — проскрежетал Гагуо и вышел.

Джису не придала значения словам Гагуо, которого, как говорили в мужском и женском войске, уже никто не видел на поле боя. Джису верила в свою славу, в своих духов-покровителей и не боялась Гагуо.

Очередной поход за пленниками на север царь царей Атаджа предпринял в самом начале сухого сезона. Ещё текли бурные ручьи и реки, напоённые водой дождей, но тропы уже высохли, высохла земля у корней деревьев.

Судьбе угодно было свести перед боем под одним навесом Джису с отрядом девушек-воинов, личной охраны Атаджи, самого царя царей и Гагуо. Джису не замечала, что Гагуо что-то нашёптывает Атадже, показывая на неё. Царь царей слушал Гагуо, но презрительно кривил губы и однажды махнул рукой на говорившего. Гагуо замолчал и больше не подходил к Атадже.

Бой начался рано утром и был упорным. Маган и ме прислали гонцов, прося подмоги. Атаджа ввёл в бой отряд самых рослых и сильных воинов мужского войска. Но маган и ме снова запросили помощи. Атаджа бросил в бой сначала женское войско, а потом и свою личную охрану во главе с Джису.

Отряд Джису врезался в ряды сражающихся, как горный поток, сокрушая все преграды на своём пути. Победа вновь пришла к дагомейцам, и они стали вязать пленных. Джису увидела, как один вражеский воин вскочил и побежал к холму, где начинался густой лес, уходивший далеко на север. Джису помчалась за ним. Он почувствовал преследование, оглянулся, хотел выхватить кинжал, но его не было. Враг, а это был юноша, красивый юноша, остановился, упал на колени и поднял на Джису просительный взгляд. Он не умолял о пощаде, он просил о чём-то, чего, не зная язык северян, не могла понять Джису.

— Зуе венде! Ко ма! Мам па дата нйа йе уатна-до!.. Зуе венде! Ко ма.

Он просил и смотрел на Джису. Она не поняла его, но почувствовала сострадание, повернулась к нему спиной и медленно пошла к своим. Она совершила страшный проступок — отпустила врага, а не пленила его, лишила царя царей добычи. То, что она сделала, видел кто-то из людей Гагуо.

Как только Джису вернулась под царский навес, Атаджа подозвал её к себе.

— Отвечай, смелая девушка-воин, только да или нет. Ты отпустила врага? — спросил Атаджа.

— Да, отпустила, — ответила Джису, не умевшая лгать.

— Ты знаешь, что тебе за это полагается смерть?

— Знаю.

— Ты отпустила одного врага, но добыла в бою вместе со своими воинами три десятка пленных. Я дарю тебе жизнь, но отдаю в жёны Гагуо, он давно мечтает об этом. Иди к нему и не смей ослушаться моей воли.

Разверзнись земля сейчас — и то Джису не было бы так страшно, как идти в хижину Гагуо.

Войско возвращалось в Абомей с победой, но печальным было лицо юной воительницы Джису, которая повторяла про себя непонятную фразу, сказанную юношей-врагом:

— Зуе венде! Ко ма! Мам па дата нйа йе уатна-до!

У Джису оставалось мало времени, чтобы узнать смысл этой фразы. Поздно вечером, после возвращения войска в столицу, её уведут в хижину Гагуо. Что ждёт её там, никто не знает. Язык людей из страны Карма понимал только царский колдун. К нему и поспешила Джису.

— Юная женщина, ты преступила законы страны и отняла царскую добычу. Но ты отважна, и я готов помочь тебе. Проси, что хочешь, но только не ослушания царя царей, — сказал колдун и пропустил Джису внутрь своего жилища.

— Умный друг друга, — обратилась Джису к царскому колдуну, — я виновата, но мне будет легче жить, если ты растолкуешь услышанные мною в роковое мгновение слова врага «Зуе венде Ко ма Мам па дата нйа йе уатна-до».

— Странная и смелая фраза. Слушай, она по-нашему звучит так: «Сжалься! Убей меня! Я не хочу быть рабом».

Джису поблагодарила колдуна, отдав ему четыре раковины каури, и ушла в свой угол во дворце царя царей.

Для свободнорождённой дагомейки, которая видела рабов, которая сама приводила пленных, чтобы царь царей отдал их белым за мушкеты, бусы, муку, солонину и особенно за бутылки со жгучей водой, лишающей человека разума, только сейчас становился понятным ужас рабства. Юноша предпочёл ему смерть.

Могущество царя царей выросло на продаже захваченных в плен северных соседей белым, которые платили за каждого товаром.

Дагомея давно воевала с соседями, чтобы добыть пленных. Царь царей любил говорить перед сражением своему войску: «У нас нет выбора. Либо мы обменяем захваченных пленных на мушкеты и сможем защитить себя от ойо, либо сами станем пленными, и нас продадут белым как рабов». Никто не хотел становиться рабом, и дагомейцы сражались, не жалея жизни.

Дагомея не сразу могла обменивать пленных с белыми, а должна была уступать их владетелям прибрежных городов, в том числе и города Виду. Царь царей Атаджа несколько лет назад пошёл войной на прибрежные города и захватил их. Дагомейцы сами вышли к океану, и с той поры Виду стал только перевалочным пунктом в торговле с белыми. Сам торг проходил во дворце царя царей Атаджи, куда все подданные были обязаны приводить пленённых ими врагов.

Вечером в дверях жилища девушек-воинов личной охраны Атаджи появилось трое рослых мужчин. Они пришли, чтобы увести её к Гагуо, человеку, которого она ненавидит больше, чем заклятого врага.

— Я выполню волю «акохосу-акохосу» и пойду сама. — Джису поднялась, поправила юбку, подтянула пояс, заткнула за него кинжал и шагнула к двери. Трое мужчин пошли за ней следом. Один нёс факел — то ли чтобы освещать дорогу, то ли чтобы видеть девушку. В хижине Гагуо маленьким огнём горел маслянистый светильник. Джису вошла в хижину, мужчины остались снаружи. Гагуо поднял с подстилки своё толстое тело и двинулся к девушке, плотоядно улыбаясь.

— Вот ты теперь моя, злая Джису. Сам царь царей отдал тебя мне. Ты должна быть покорной. — Гагуо попытался схватить девушку, она отпрыгнула в сторону и выхватила кинжал.

— Я твоя жена — так сказал царь царей, — но ты не будешь моим мужем. Иди на свою подстилку и не подходи ко мне, а то я проткну твоё жирное брюхо.

Гагуо растерянно отступил и больше не пробовал приближаться к Джису.

Утром он встал рано. Джису спала или притворялась, что спала. Гагуо зло посмотрел на неё, вышел из хижины, подозвал свою стражу и что-то прошептал ей.

Когда Джису проснулась, Гагуо сказал, что по приказу царя царей ей нужно немедленно отправиться вместе с его стражниками в Виду, чтобы проводить до корабля белых торговцев партию проданных пленных — всего пять десятков человек.

Обрадовавшись, что ей не придётся видеть ненавистного Гагуо, Джису быстро собралась в путь.

Когда пришли в Виду и отвели пленных на корабль, один из стражников Гагуо подозвал Джису к входу в трюм, как будто хотел что-то показать девушке. Джису доверчиво наклонилась к отверстию. Двое других стражников Гагуо зажали ей рот, связали руки и втолкнули в трюм. Она упала в темноту, ударилась головой о ступеньку лестницы и потеряла сознание.

Так она попала на невольничий корабль. Сколько же прошло дней? И сколько дней плывёт корабль? Как далеко она от родного берега?

В иллюминатор неожиданно заглянуло солнце, чуть рассеяв темноту в трюме. Джису увидела чёрные обнажённые тела мужчин и женщин. Они были скованы общей цепью, которую снимали только на время еды. Невольникам давали есть ровно столько, чтобы они не умерли от голода. До Америки корабли довозили не живых здоровых африканцев, а обтянутые чёрной кожей скелеты людей, которых нужно было ещё кормить, прежде чем выставить на невольничьем рынке в Кингстоне или в Нью-Орлеане.

Джису выделили больше пространства, чем остальным, к тому же её не связали и не приковали цепью. Она с отвращением хлебала из миски какую-то вонючую похлёбку из муки с кусками солонины, чтобы восстановить силы.

Нет, теперь, когда она поняла, кто её враг, она будет жить, чтобы отомстить. Она ещё не знала, как ей сделать это, но была уверена, что вырвется из плена и вернётся в родные места. Ей надо выжить. Джису попробовала встать, чтобы пройти между рядами невольников, но распрямиться ей не удалось. Она пригнулась и, чуть присев, пошла по рядам. На неё удивлённо и испуганно смотрели глаза мужчин и женщин — таких же, как и она, невольников. Джису шла между рядами и повторяла на родном языке: