Диана Локк - Испытание чувств

• Название: Испытание чувств
• Автор: Диана Локк
• Издательство: ИКФ «МиМ-Экспресс»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7562-0029-0

Все в мире зависит от любви и держится любовью. Но только женщина, испытавшая горечь разочарования и полюбившая вновь, может поднять мужчину на недосягаемую высоту.

Главная героиня встречает свою первую любовь, и воспоминания ее захватывают, но очень скоро она понимает, что муж – это ее настоящая любовь.

---

Но в дом мне возвращаться не хотелось, по крайней мере, пока. Мне нужно было поговорить с кем-нибудь, и я подумала о маме. Как Келли в трудную минуту обратилась к своей маме, так и я – к своей. В золотистом сиянии майского утра я покинула университетский городок Новой Англии и по зеленым холмам поехала в центр штата Массачусетс, туда, где поют птицы и радуют своей красотой цветы, – туда, где был дом моего детства.

После долгих уговоров и колебаний мама решила оставить дом за собой. Он действительно был слишком велик для одного человека, и она понимала это, но не хотела покидать место, с которым связано столько воспоминаний.

«Подожду еще несколько месяцев», – сказала она и пригласила свою старшую овдовевшую сестру, тетю Софию, пожить здесь столько, сколько та пожелает. Тетя жила одна в городской квартире на другом конце штата и часто жаловалась на одиночество, так что мама без труда убедила ее сдать квартиру и переехать к ней. Тем самым удалось убить сразу нескольких зайцев: и сестра счастлива, и одинокими они не будут себя чувствовать в компании друг друга, и о маме стало кому заботиться. Словом, мама теперь спокойно могла при таких условиях, как она выразилась, «влачить свой век».

Это была парочка еще та: обе артачились и спорили до упора на смеси английского и итальянского, вместе готовили и убирали, делились воспоминаниями о мужьях. Почти все в доме у них было общее, но, что бы они там ни говорили, дом все же был велик для двух женщин.

За последнее время мы с мамой подружились. Не день и не два потребовалось мне, чтобы простить ей несчастья моей юности, реальные и воображаемые, но теперь мы обе выросли, что ли.

Приехав, я застала маму в саду – она пересаживала тюльпаны. Присев рядом с ней на траву, я как можно мягче рассказала ей новость:

– Келли беременна, мама, она бросает колледж.

Я ожидала истерики, но она посмотрела на меня спокойным и твердым взглядом.

– Это новость, – заявила она, – но на самом деле для меня – не сенсация.

– Что?

– Я все время боялась, что это произойдет, – продолжала она, – но я подумала, что это произойдет с тобой.

Я нашла это замечание странным и высказалась в этом духе.

– Видишь ли, я знала, что мне придется заплатить за свой грех, и самым ужасным наказанием мне казалось, если та же участь постигнет и тебя, но расплачиваться приходится Келли. Это я во всем виновата. – Она положила садовый совок и наклонилась ко мне. – Андреа, теперь, по прошествии времени, у меня есть что сказать тебе. Это признание, исповедь. Никто в целом мире, включая и твоего отца, не слышал это. Это тайна, которую я пронесла с собою почти через пятьдесят лет, но сейчас я поняла, что она не должна уйти со мной в могилу. Мне нужно поделиться ею, и я хочу, чтобы именно ты ее узнала. Мне давно надо было сказать тебе об этом.

И среди тюльпанов, когда мы сидели бок о бок, мама поведала мне такую историю:

– В сорок пятом году, перед концом войны, я без памяти влюбилась. Он жил здесь, в Оуквиле. Его отец был управляющим фабрики, а сам он слыл первым красавцем в округе. Мы начали встречаться во время войны, в марте сорок пятого были помолвлены и планировали сыграть свадьбу в следующем году. Мы надеялись, что война к тому времени кончится, но тут его призвали служить в Германию и Францию – в самое пекло, а я осталась наедине с горем. Его послали на трехмесячную подготовку в лагерь, что расположен в Северной Каролине, а перед отправкой на фронт на неделю отпустили домой. Мы не отходили друг от друга ни на минуту. Война уже почти кончилась, и мы знали это. Через несколько месяцев он должен был вернуться, и тогда мы бы в июне поженились, но мы так любили друг друга, что захотели провести вместе хотя бы ночь перед тем, как он уедет. И однажды, за два дня до разлуки, я сказала матери, что мы пойдем в кино, но солгала. Я убедила ее, что переночую у подруги, а вместо этого мы сняли комнату в отеле и… вообразили, что уже женаты…

Она умолкла и посмотрела на меня, ожидая, что я буду шокирована. «Эх, мама, мама, я бы тебе тоже могла такое порассказать…»

– Это дурно, знаю, но ты должна понять, как мы любили друг друга, как велика была вероятность того, что его убьют, и мы больше никогда не увидимся. Жизнь – сложная штука, на войне законы не писаны. Dio mio,[3] я дорого заплатила за ту ночь. Это было нехорошо, и добрый Господь сурово покарал меня.

– Ты забеременела?

Она кивнула, а я быстро прикинула в уме сроки и поняла, что не я была ее наказанием, я – не тот ребенок, ибо родилась три года спустя. До меня детей не было, и я верила, что родилась у нее первая.

– Итак, ты забеременела. Что случилось потом?

– Я так испугалась… Я никому не могла сказать об этом. Отец выгнал бы меня из дому, а у меня одной не хватило бы средств, чтобы вырастить дитя…

Она тихо заплакала, слезы покатились у нее по лицу. Это были не рыдания и не свидетельство внутренней боли – просто тихие слезы.

– Как же ты поступила, мам? Ты родила ребенка, он был у тебя?

– Нет, я… он… умер, когда…

– Ты потеряла его?

– Да, да, я потеряла его! У меня был выкидыш! Я таскала тяжести, работала до упаду, намеренно…

Я сообразила, что вся ее боль, все слезы уже выплаканы много лет назад. Эти тихие слезы – лишь воспоминание о боли и страдании, которые она вынесла.

– Но почему? Вы ведь собирались пожениться. Ты не сказала ему?

– Когда я обнаружила, что беременна, то написала ему в лагерь и поинтересовалась, сможет ли он устроить так, чтобы мы могли пожениться как можно скорее. Я предлагала ему следующее: я еду на выходные в Нью-Йорк, он тоже, и там мы быстро оформляем брак. Я написала и стала ждать ответа. Прошел месяц или даже больше, прежде чем он написал мне ответное письмо, длинное письмо. Он оказался не готов к женитьбе, и тем более к отцовству. Так как мы были вместе всего одну ночь, он вообще отрицал, что это его ребенок. Он не хотел меня больше видеть, никогда!

Все это было сказано ничего не выражающим голосом, в котором не было места эмоциям, будто мать читала из мрачной книги истории.

– Я была уже на третьем месяце, когда это случилось… Я перестала думать об осторожности. Я чувствую себя так, словно… словно убила своего ребенка, своего сына!

Взгляд ее был устремлен в пространство, в другое время, но вдруг она опять подхватила нить рассказа:

– Мое здоровье не пострадало, но душа… Все будто подернулось черной пеленой, и я впала в депрессию. Мать думала, что я тоскую от разлуки с любимым, и принималась расписывать, какая чудная жизнь у меня начнется после его возвращения, когда мы будем жить в доме управляющего фабрикой или в нашем собственном доме, за рекой. Ее дочь должна была стать одной из самых богатых женщин города, и она так гордилась. Мне было совестно рассказывать ей, что больше мы никогда не увидим этого молодого человека.

Когда я вышла замуж за твоего отца, я солгала ему, что он у меня первый. Я так и не сказала ему правды, и он умер, не ведая о моем стыде. Я не заслуживала такого хорошего человека, Андреа, но полюбила его и благодарна ему за все годы, что мы провели вместе.

Теперь я была в курсе, на что намекал отец тогда, в больнице. Он знал, но слишком любил мать, чтобы выпытывать секреты. Он держался все эти годы, и я почти наверняка разбила бы ей сердце, сказав об этом. Мать продолжала тихо плакать, а я подыскивала слова утешения. Она так никогда и не простила себе потерю ребенка, но, по крайней мере, встретила доброго человека, который полюбил ее. А с тем трусливым ублюдком ей не по пути.

Да и кто бы он ни был, для нее лучше было держаться от него подальше.

Пытаясь разрядить обстановку, я проворковала, изо всех сил подражая голосу героини «мыльной оперы»:

– И когда на золотом западе садится солнце, мы говорим счастливой семье Корелли «до свидания».

Она лишь слегка улыбнулась, я же рассмеялась:

– Тебе повезло, мама, у твоей печальной истории – счастливый конец. По крайней мере, ты больше не видела этого хлыща.

Лицо ее помрачнело:

– Увы, видела. Я же говорила тебе, что была наказана за свой грех, а расплачиваться заставила тебя.

Ну, что ты с ней будешь делать! Она становится совершенно невыносимой, когда заводит речь о сексе и морали. Но теперь я понимала ее и прощала. Должно быть, это у нее из-за переживаний, что и со мной могло произойти нечто подобное.

– Он вернулся домой после войны с невестой-француженкой и поселился прямо здесь, в городе, в доме своего отца-управляющего. Разумеется, он тут же получил приличную работу на фабрике, в то время как другому человеку, более ее заслуживающему, было отказано. Вскоре он стал тут крупной шишкой, а когда его отец умер и оставил большую сумму, они с женой купили за рекой большой дом. Но Оуквиль – маленький городок, и я поневоле видела их то тут, то там. Его сын… У них двое детей, оба мальчика… – Она нахмурилась, собираясь с мыслями, потом сказала: – Старший – твой приятель, вы вместе ходили в школу…