Макс Фрай - Секреты и сокровища

• Название: Секреты и сокровища
• Автор: Макс Фрай
• Издательство: Амфора
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00011-8

В сборник вошли тридцать семь текстов, которые составитель — Макс Фрай — считает лучшими рассказами, написанными по-русски в 2005 году. Авторы живут в разных странах, некоторые уже давно известны российскому читателю, а для некоторых это — первая публикация.

---

— Где Варя? Где Катя? — горюет Ханна Милая, — где Вероника? Девочки мои где? Ком цу мир, майн киндер, ком! Где Наташа? Где Танечка? Где Рахиль?

— Он взял эту серебряную бумагу, — Рая нашла тряпку и теперь деловито перетирает все тумбочки заново, — налепил её на спичечные коробки, и из этих коробок построил домик!

— Где Витенька, — монотонно недоумевает Ханна, — Витенька где? Почему его нет? А где Анюта? Анюта и Витенька самые любимые у меня. Где они, а?

— Домик, представляешь, получился, настоящий домик из серебра! — торжествует Рая, полируя тумбочки, — как будто дворец. На солнце знаешь, как блестит?

— Витенька, Анюта! — зовёт Ханна, — Анюта, Витенька, ком цу мир, ком!

— И он говорит, — теперь Рая довольна видом тумбочек и начинает неспешно собирать вещи, чтобы уходить, — "Я, бабушка, сделаю еще и принцессу". Принцессу он хочет сделать, маленький мой. Я ему всё-всё собираю. Вот крышечек цветных набрала. Сможет он из них принцессу сделать, как ты думаешь, а?

— Принцессу из чего угодно сделать можно, — говорю я.

— Где мой Марик? — недоумевает Ханна, — Марик мой где? Марик самый маленький был, а потом вырос. И где он теперь?

— Ну ладно, — Рая поднимает большую сумку, — я пошла. Мне еще на фабрике сегодня убирать, будь мне здорова, Ханна, милая, постарайся поспать. Тебе после сна всегда лучше. Поспи, а?

— Уехал, совсем уехал! — внезапно понимает Милая Ханна, и её голос из грустного становится горестным, — уехал, совсем уехал, совсем!

Рая в последний раз окидывает хозяйским взглядом чистую комнату, выходит и дверь за ней закрывается.

— Уехал! — поёт Ханна и тянет меня к себе этой песней, как канатом, — уехал, совсем уехал, совсем! А когда и куда — неизвестно… Машенька, посиди со мной!

Я подхожу и сажусь к Ханне. Ханна тянет мне руку. Я даю ей свою.

— Машенька, где Марик? — спрашивает меня Ханна почти шепотом, — ты не знаешь, а?

— Я знаю, — отвечаю я ей честно, — и ты тоже узнаешь. Вот увидишь.

— Узнаю? — удивляется Ханна, — а скоро?

— Скоро, — я глажу Ханне лоб, — скоро ты всё узнаешь. Спи пока.

— Я посплю, да, — соглашается Ханна. — Я посплю, и ты поспи.

— Я не сплю, ты же знаешь, — отвечаю я.

— Ну тогда я сама посплю, — говорит Милая Ханна и улыбается мне. — Машенька, спасибо тебе. А то я думала, уехал, совсем уехал. А ты говоришь — спи пока. Так я посплю.

— Поспи, конечно, — я встаю.

Спать Ханна, безусловно, не будет: она никогда не спит днём.

Я выхожу, а мою спину догоняет недоуменный возглас:

— Уехал, совсем уехал! Совсем уехал, уехал совсем! Ком цу мир, майн киндер, ком цу мир. Уехал, а когда и куда — неизвестно. Совсем уехал. Не вернётся больше, уехал. А когда и куда — не сказал…

* * *

В коридоре беседуют Оресто и студентки, а мимо них проносится взбудораженная Риза. Риза умеет правильно выстраивать мизансцены: как только она протопала в сторону библиотеки, Оресто движением брови собирает студенток в кучку и ведёт за ней. Я, естественно, иду следом.

Риза жизнерадостно вламывается в библиотеку и застаёт там одного Йошку, остальные разбрелись кто куда. Впрочем, Ризе Йошка и нужен. Она встаёт перед ним в позу жреца у престола и дёргает за рукав. Оресто и студентки стоят в дверях.

— Йошка! — приплясывает Риза, и короткие седые волосы скачут у неё на голове, — Йошка, я тебе что-то сейчас скажу! Ты сейчас от удивления свалишься с кресла, Йошка!

Йошка сидит неподвижно, как обычно. Он не похож на человека, который вот-вот свалится с кресла, но Ризе видней. Она скачет перед ним до тех пор, пока не удостоверяется, что Йошкины глаза перестали быть отсутствующими и в них появилось раздражение: Йошка не выносит, когда его отвлекают. Но Ризе наплевать. Она по делу.

— Йошка! — оповещает Риза торжественно, — твоя мама нашлась!!!

Группа студенток приходит в волнение. Оресто переглядывается со мной.

Йошка не выказывает никаких эмоций, но он явно заметил Ризу и отделил её от общего фона.

— Мы думали, что твоя мама умерла, Йошка, и ты сам так думал, — волнуется Риза, — но выяснилось, что твоя мама нашлась! И она сейчас здесь!

На фразе "и она сейчас здесь" Йошка вдруг втягивает в себя воздух и резко начинает вставать. Риза, этого и ожидавшая, отходит в сторону: для того, чтобы встать, Йошке нужно много места. Он выдвигает слоновьи ноги, с шумом выдергивает из кресла необъятный зад, встаёт, пошатываясь, и стоит какое-то время. Риза ждёт. Наконец, Йошка справляется с проблемой прямостояния и начинает решать проблему прямохождения. Он делает несколько шагов вперёд, продвигаясь к выходу из библиотеки.

— Йошка, она сейчас в приёмной, мама твоя, — суетится Риза, — она специально пришла, чтобы ты прощения попросил. Пойдём, Йошка!

Йошке «пойдём» не требуется, он целеустремлённо движется вперёд. Студенток сдувает с его пути. Я иду за ним по образовавшемуся коридору, впрочем, мне-то студентки не мешают. Библиотека на втором этаже, а приёмная — на первом. Спуск с лестницы занимает у Йошки минут пять, мы тащимся за ним, Риза то забегает вперёд, то отскакивает обратно. У студенток растроганные лица. Оресто идёт молча, собран и деловит.

На первом этаже, в приёмной, сидит седая женщина в платке. Это Ципа. Обычно она торгует резинками и старыми башмаками у дороги напротив наших ворот. Ципа пристально глядит на лестницу, откуда пёстрой толпой спускаемся мы. Увидев Йошку, Ципа коротко вскрикивает, протягивая к нему руки. Йошка скатывается насколько это возможно быстро с остатка ступеней, с размаху падает перед Ципой на колени и начинает монотонно рыдать. Ципа обхватывает его руками, покачиваясь вместе с ним.

— Вот! — торжественно, как экскурсовод, объясняет Риза нам и студенткам, — вот, это я его привела! Он болел потому, что скучал по маме, а я его привела!

Еще одна любительница театра. У Оресто она, что ли, учится таким вещам? Оресто будто ловит мою мысль и оборачивается, ища меня глазами. Находит, сразу понимает, о чем я думаю, и произносит чуть слышно: Машенька, я тебя в карцер посажу. На хлеб и воду. У тебя нет ничего святого.

Посадить меня на хлеб и воду — замечательная идея. Мы с Оресто оба немножко улыбаемся. Карцера у нас, конечно, нет. Ничего святого в понимании Оресто у меня тоже, безусловно, нет. Это просто не совсем верная терминология для меня.

Йошка тем временем еще какое-то время рыдает, покачиваясь в руках у Ципы, после чего Ципа кидает взгляд на часы и разнимает руки.

— Сынок, милый — говорит она мягко, — мне пора.

Услышав слово «пора», Йошка вскрикивает и изо всех сил хватается за Ципу.

— Я завтра приду, — говорит Ципа, гладя Йошку по голове. Йошка слышит это «завтра», неожиданно прекращает рыдать, встаёт и начинает уходить. Его спина выражает такое безграничное горе, что кто-то из студенток тихо охает. Я знаю, что сейчас будет — Йошка вернется в библиотеку, осядет грудой в своём огромном кресле и замрёт. Ципа кивает Оресто и спрашивает его осторожно:

— Ну чего?

— Да ничего, — отвечает ей Оресто так же осторожно, — ты молодец, Ципа. Приходи завтра.

— Приду, — кивает Ципа, берёт свою корзинку с резинками и башмаками (корзинка, оказывается, всё это время у стены стояла) и выходит.

Нормально сегодня получилось, удовлетворённо говорит Риза, правда, Машенька?

Нормально, отвечаю я. У тебя всегда нормально получается.

Риза довольна и уносится вверх по ступенькам.

Вниз по ступенькам тем временем спешит Сомар.

— Тут Ципа была? — спрашивает она подозрительно.

— Была, — соглашается Оресто.

— А у меня тапки пропали! Красные! — объявляет Сомар великую новость, — это, наверное, Ципа взяла!

* * *

"Давайте пройдем ко мне в кабинет", — приглашает Оресто студенток, и я понимаю, что и меня он теперь приглашает тоже. Пришел ответственный момент: будем их проверять. Большой надежды на эти проверки ни у меня, ни у Оресто нет, но мы не оставляем надежды. Надо хотя бы минимально обновлять кадры, Оресто тоже не железный — за всех пахать.

В кабинет я прихожу последней. Студентки уже сидят: рыжая и узкоглазая в желтом кресле, большая и черная — в белом, та, что с длинными волосами — на мягком стуле, плотная (теперь у неё уже не сердитый вид, а просто задумчивый) — на ковре, и последняя — облокотившись о шкаф. Оресто что-то им там вещает про клиническую депрессию, шоковую терапию и метод регулярного катарсиса. Вид у него не такой театральный, как с утра, поэтому он уже не выглядит идиотом. Просто усталый человек в белом халате. Студентки слушают. И я захожу.

— Добрый день, — здороваюсь я с Оресто. Оресто, не прерываясь, кивает. На остальных надежды нет. И вдруг слышу:

— Здравствуйте.

Оп-па, скажите пожалуйста, какая приятная неожиданность. Это кто же у нас такой глазастый? А, вот эта, плотная, сердитая, которая меньше всех охала. Сейчас она на меня невнимательно посмотрела (ну да, она-то пока не понимает, чему тут удивляться), поздоровалась и дальше сидит. Остальные не отреагировали. Тут всё понятно. Студентка с длинными волосами экстатически записывает за Оресто его гениальные мысли, рыжая кивает головой, черная взмахивает роскошными ресницами (а самая красивая среди них всё-таки она, а не эта плотная глазастая, бедный Оресто, не повезло ему — хотя это еще как посмотреть, кому тут не повезло). Последней студентки вообще не видно и не слышно, она притаилась, как мышка сидит. Ну и ладно. Одна есть — и замечательно. Одна — это в миллион раз лучше, чем ни одной.