Киаран Карсон - Чай из трилистника

• Название: Чай из трилистника
• Автор: Киаран Карсон
• Жанр: Современная проза

Магическая субстанция позволяет героям "Чая из трилистника" проникнуть внутрь знаменитой картины Яна ван Эйка "Двойной портрет Арнольфини", и они обретают способность с предельной ясностью воспринимать окружающее. Хитросплетения сюжета и многослойность тематики (средневековая цветовая символика, жития святых, судьбы Ирландии) превращают повествование в замысловатое кружево. Все связано со всем, и весь мир можно увидеть в капле воды — как считал Артур Конан Дойл, который также является одним из героев этой удивительной и волшебной книги.

Киаран Карсон (р. 1948) — североирландский писатель, автор нескольких стихотворных сборников, лауреат ряда литературных премий. Роман "Чай из трилистника" был включен в лонг-лист премии Букера 2001 года.

---

наклону тени на оконном проеме, было, по-видимому, что-то около полудня в летнюю пору. Несмотря на это, в ажурном бронзовом подсвечнике горела одинокая свеча.

Всё страньше и страньше, сказала Береника.

Странно было и то, что перед собой мы не видели кабинета дяди Селестина; не видно было и двух фигур, которые стояли напротив нас, если верить зеркалу на задней стене комнаты — когда смотришь на картину. Мы вообще ничего не видели, кроме серого, бесформенного марева.

Я попытался потрогать его рукой и испытал ощутимый электрический шок. Серая завеса заискрилась, зажужжала и отступила, открыв перед нами распахнутую дверь, а за ней — крутую лестницу вниз. Осторожно, поддерживая друг друга, не привыкнув еще к языку своих новых тел, мы проплыли над сосновыми половицами: я — в длинноносых деревянных башмаках, только что надетых, она — в красных кожаных сабо, скрытых под длинным подолом. Мы неловко спустились вниз и оказались во дворе ирландской фермы.

Запах нельзя было спутать ни с чем. Торфяной дым, свиньи и капуста. Сломанный трактор притулился у стены рядом с проржавевшей бороной. Мужчина приготовился воткнуть вилы в тюк прессованного сена, но так и застыл на полпути. Извилистая змейка голубого дыма торчала из дымохода, словно росчерк пера. Обездвиженный петух, запрокинув голову, стоял на одной ноге на куче навоза.

В небе вырисовывалась синяя горная гряда, профиль которой я узнал издалека. Мы были в Морне, во времени, очень похожем на наше, и отнюдь не за тридевять земель от кабинета дяди Селестина. Всё, что нам оставалось, это найти обратную дорогу. Мы по-прежнему могли парить над землей. Крепко взявшись за руки, мы поднялись и обнаружили, что можем лететь. В мгновение ока мы вознеслись на сотни футов.

Отсюда всё было похоже на карту, составленную из лоскутков и кусочков пашни и пара, трав, посевов и целины, — искусно соединенных и разграниченных паутиной ольстерских каменных оград. Беленые фермерские усадьбы, опоясанные высокими стенами с запертыми воротами и стратегически рассредоточенные по местности, а между ними — церковные шпили с развевающимися британскими флагами. Коровы ягодными россыпями паслись на сочной траве предгорий. Высокогорные пастбища оккупировали отары черточековец.

И пока я размышлял, насколько всё внизу красиво выложено, восходящий поток сбил нас с намеченного курса. Как отчаянно мы ни боролись, нас неуклонно сносило в сторону гор. Неодолимо, словно магнитом, затягивало нас в Безмолвную Долину. Мы без труда узнали ее по дядиному слайду классическую подковообразную форму, крутые склоны с подкладкой из водопадов и горных ручьев, дружно устремившихся в многомильное искусственное озеро.

И когда мы проносились над ним, оловянно-свинцовая поверхность пошла бликами, словно закипая. Мы начали терять силу. Не успели мы опомниться, как уже падали. Еще миг — и мы врезались в стекло водной глади. Я успел увидеть, как изящное зеленое платье Береники взмывает над ее головой. Затем всё покрылось мраком.

14. ВОРОНОЙ

Если верить дяде Селестину, с тех самых пор, как в 1893 году водосборная площадь Морна была приобретена "Белфастским комитетом по водоснабжению", ходили упорные слухи, что, мол, водохранилище в Безмолвной Долине ни за что не построить. Негласные исследования показали, что у долины нет каменного ложа. Она — след древнего ледника и так разрыхлена карстовыми пропастями, что никогда не сможет стать непроницаемым водным резервуаром. Пример Колодца св. Донарда на близлежащей Слив-Донард, казалось, подкреплял эти доводы, поскольку подразумевалось, что сквозь массив горы он соединен с морским побережьем к югу от Ньюкасла[11], где имеет выход в Пещеру св. Донарда.

Когда-то давным-давно двое рыбаков углубились в эту пещеру, но повстречали святого, который предостерег их от безрассудного поступка. Они тут же узнали его — по скульптурному образу в церкви Св. Донарда. Он объяснил рыбакам, что они преступили границу между этим и иным миром, поскольку пещера является его личной обителью вплоть до Судного Дня, когда он явится вместе со св. Патриком и поведет ирландцев в рай.

В другой раз один пастух уронил в Колодец св. До-нарда свой посох; через две недели тот плавал в озере Лох-Ней, что в сорока милях к северу. Сходные феномены приписывались священным колодцам либо озерам и на других горных вершинах, таких как Слеймиш в графстве Антрим и Слив-Галлион в графстве Арма, а многие добросовестные исследователи были убеждены, что вся Северная Ирландия пронизана сообщающимися подземными тоннелями.

Более того, заявлял Селестин, по-своему знаменателен и тот факт, что купчая на водосборную площадь Безмолвной Долины была подписана 11 июля 1893 года, в канун празднования победы Вильгельма Оранского в битве у реки Бойн и в день поминовения св. Бенедикта, покровителя спелеологов и землеустроителей.

Бенедикт родился в 480 году в древнем сабинском городке Нурсия. О его сестре-близнеце, посвященной деве Схоластике[12], мы знаем немного; но точно известно, что они были похоронены в одной могиле, ведь их души и помыслы соединены были навечно. Ближе к концу века Бенедикта отправили в Рим учиться, но беспокойная и распутная жизнь большого города заставила его искать уединения. Он стал забираться всё выше в горы, пока не достиг местечка, известного как Субиако, т. е. Sublacum, «Подозерье», в честь искусственного озера, созданного Клавдием, который запрудил воды реки Анио[13]. Там Бенедикт повстречал монаха по имени Роман, и тот наставлял его в отшельнической жизни, снабдив одеянием из овчины и проводив к почти недоступной пещере.

Несмотря на то что пастухи частенько принимали Бенедикта за дикого зверя, слава о его святости и мудрости в конце концов разрослась настолько, что его упросили спуститься из своей недосягаемой норы. Он основал монашескую обитель в Субиако, а в 530 году переселился оттуда в МонтеКассино под Неаполем, где учредил величайший монастырь из всех, что когдалибо видел свет.

Как свидетельствует его агиограф св. Григорий, житие Бенедикта изобилует чудесами. Когда однажды ночью он встал и молился у окна, его посетило видение, в котором всё мироздание было словно собрано в одном солнечном луче и в такой ипостаси предстало перед его взором: для того, кому явлен свет предвечный, все сущее есть этот свет; а стало быть, любую точку вселенной можно увидеть из любой другой.

Эмблемой св. Бенедикту служит ворон.

15. ИРЛАНДСКАЯ РОЗА

Нашли нас с Береникой ранним утром 19 августа, в день св. Себальда Нюрнбергского, у которого просят защиты от природных воздействий. Мы лежали без сознания, все в зеленом иле, на насыпи Нижнего резервуара Белфастского водохранилища, в сотне ярдов от дома дяди Селестина.

Во время расспроса, последовавшего, когда мы пришли в чувство, мы заявили, что, почувствовав себя плохо от застольного чревоугодия, пошли к водохранилищу подышать свежим воздухом и, застигнутые приступом тошноты, свалились в воду. Ложью мы это не считали: поскольку, естественно, были еще не очень уверены, куда попали, и любая байка казалась подходящей. Селестин, разумеется, всем своим видом показывал, что верит в нашу выдумку, хотя мы подозревали, что он знает правду.

Нас развели по домам и уложили в постель. Не знаю, как Береника, но я несколько недель пролежал в лихорадке, не в силах различать измерения пространства. Я лежал на спине, и потолок спальни превращался в необычайно интересную территорию, где увеличенные выщерблины и шишки можно изучать, словно карту. Мысленно я превращался в своего миниатюрного антипода и бродил по этой местности, часами исследуя расселины или бесконечно долго пересекая лунное море.

Время от времени комнату заливало янтарное свечение, словно я разглядывал ее сквозь целлофановую обертку бутылочки "Лукозейда"[14]. Тени от мира за окном играли на решетчатом с розами узоре обоев, превращая их в приключенческий сериал. В изощренном сюжете каждому лепестку была отведена своя роль. Разыгрывались великие сражения, в которых ирландцы, закамуфлированные ползучими цветами и листьями, не всегда оказывались проигравшей стороной.

Не могу здесь не вспомнить, что советовал Леонардо художникам. Присмотритесь, говорил он, к стене, покрытой пятнами сырости. Вы увидите в них подобия божественных ландшафтов, украшенных горами, руинами, камнями, обширными долинами; и еще увидите битвы и жестоко сражающиеся странные фигуры. Ведь такие стены сродни звону церковных колоколов, в чьих переливах можно различить любое из существующих слов.

Порой, когда день клонился к вечеру, углы комнаты наполнялись чьим-то невидимым присутствием; под кроватью таилось нечто, непостижимое сознанием. В сумеречной приграничной зоне, которая еще не есть сон, я чувствовал, как на мое тело наваливается безликая тяжесть, а кожу усеивают непомерно плотные мурашки. Я слышал голоса.