Michael A. de Budyon - ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА

• Название: ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА
• Автор: Michael A. de Budyon
• Жанр: Философия

---

Процесс пошел и пошел очень быстро. Большой террор прекратился в 1921 году только по причине практически полного истребления элиты, после чего он грозил перекинуться на остатки пролетариата, что не входило в планы советских вождей, ведь именно в пролетариате они видели ту ударную силу которая должна будет "пощупать коммунистическим штыком буржуазную Европу". Сталин, по мере продвижения к вершинам власти, вынужден был ликвидировать почти всех ленинцев. Многие за это готовы простить ему все, но тут дело не в каком-то особом гении этой рябой "гениальной посредственности". Любой кто поставил бы цель мобилизовать страну для выполнение тех задач которые желал осуществить Сталин, должен был бы действовать аналогичным способом. Иначе ничего бы не вышло. Мы привели этот пример из истории как демонстрацию того что получается когда отбросы общества получают право не соблюдать никаких законов, существующих только для них. Ведь не найдись сила способная приостановить террор, масса бы просто самоуничтожилась. Вот, собственно, главный показатель необходимости закона в современном обществе. Отмените его и начнется то что было в самые веселые дни красного террора. Ленин применил метод обратный тому, что мы рассматривали выше: вместо введения "идеальных сверхмер", он, напротив, отменил какие-либо сдерживающие преграды для массы. И Россия превратилась в государство смерти. За свою смелую находку Ленин заплатил жизнью. Попытка поставить массу и партократию в рамки закона очень быстро привела к фактическому оттеснению его от власти, инсультам, параличам и изоляции в селе Горки, находящемся на 101-ом километре от Москвы. С тех пор в советской карательной практике существует традиция: высылать злостных алкоголиков и проституток на 101-ый километр от крупных городов. Ленин умер, но дело его живет!

Закон начинается везде где есть сильные и слабые, и в качестве еще одного примера можно привести Советскую Армию эпохи разложения коммунистического строя. Чрезвычайно низкий уровень дисциплины, обусловленный как архаичностью уставов, так и полным отсутствием влияния на армейскую среду интеллектуалов, привел к повсеместному появлению т. н. "неуставных взаимоотношений". Но все неуставные отношения в любой структуре начинаются там, где устав перестает соответствовать требованиям сегодняшнего дня и не может обеспечить нормальное функционирование системы. Тогда социум устанавливает свои законы, которые, какими бы абсурдными они не казались на первый взгляд, все же выглядят весьма логичными и справедливыми (sic!). Это легко доказывается тем общеизвестным фактом, что солдаты-первогодки достигнув второго года службы начинают обращаться с новобранцами так же, как в свое время обращались с ними. И здесь нет места объяснениям вроде интеллигентских брюзжаний о "вымещении накопившейся злобы" и тому подобному неофрейдовскому бреду. Подавляющее число людей хотят одновременно подчинять и подчиняться. В каждом садисте живет мазохист, в каждом мазохисте — садист. Это те самые фроммовские "анальные садисты", хотя с таким же успехом можно назвать их и "анальными мазохистами". Конечно, попадаются и считанные экземпляры нормальных, но они не делают общей погоды. А полную приемлемость сложившихся неуставных отношений для управления этой молодой (а посему слабоуправляемой) толпой подтверждают и сами офицеры, признавая, что без «неуставняка» армия превратилась бы в совершенно неорганизованное стадо. А так, налицо самоорганизующаяся иерархическая система и нет смысла давать приказы всем. Достаточно отдать их только стоящим наверху пирамиды «дедам» и не беспокоится за выполнение. Поэтому замена существующих гарнизонных уставов созданных в 30-е годы на реально действующий, хоть и ни кем не писанный устав, — единственно правильный выход в подобной ситуации. Тем более практика показывает, что интеллектуалы, составляющие десятые доли процента от общего числа подлежащих призыву в качестве рядового состава, практически всегда обходят воинскую повинность тем или иным способом.[53] Так что никаких отрицательных последствий ни для кого нет. Изредка бывают случаи что тот или иной индивид дорвется до оружия и положит двоих-троих, а иногда и большее количество сослуживцев ограничивающих его свободу. Но, как говорится, лес рубят — щепки летят, хотя сами по себе подобные инциденты исключительно показательны. Ведь если бы каждый знал что ущемляя свободу другого, этот другой может его в любой момент уничтожить, взаимоотношения в армии были бы совсем иными, но здесь мы имеем дело с редчайшими исключениями, показывающими как мало все таки сильных.[54] Ну и совершенно ясно, что при принятии естественного армейского закона станет бессмысленно вести разговор о неуставных отношениях. Они превратятся в уставные, т. е. в закон который будет реально соблюдаться.

В этом и смысл любого закона: он соблюдается когда соответствует представлениям сильных.

Из всего вышесказанного совершенно очевидна бесполезность т. н. "борьбы с преступностью" которую пытаются вести карательные структуры. Ведь в итоге все сводится к лишению индивида свободы и это считается единственной адекватной профилактической мерой, которая теоретически должна способствовать снижению преступности. Однако давно доказано и во всяком случае для юристов не является секретом, что свирепость законов никак не связана с уровнем преступности. Иногда прослеживается слабая корреляция между количеством отдельных видов преступлений и тяжестью наказаний за них, что никак не дает право экстраполировать ее на все уголовное законодательство. Преступления совершают два типа людей. Во-первых — прирожденные преступники. Неверно думать что они вообще не оглядываются на закон, но их регулярные ходки за колючий орнамент в окружении которого они в значительной своей массе проводят большую часть жизни, дает повод говорить, что закон, как некое пугало, не является для них преградой. "Но нас не испугает ни пуля, ни тюрьма", — как поется в одной популярной песенке. Другая группа — рядовые граждане или «фраера». Ну попадет такой за решетку за какое-нибудь мелкое преступление и что дальше? Вы думаете он будет раскаиваться? 98 % процентов осужденных никогда не раскаивается за свои деяния! Можно предположить, что эта цифра еще выше. А если и раскаиваются, то рефреном раскаяния становятся не обтекаемые угрызения совести, но глубокое сожаление о том что время проведенное в заключении и все отрицательные последствия пребывания там, никак не окупают выгод в результате пусть и умышленного преступления. Если мы теоретически и допустим факт полнейшего «покаяния» хотя бы перед самим собой, то совершенно однозначно можно утверждать: будущим сдерживающим императивом закрывающим путь к новым преступлениям станет страх вновь оказаться в заключении, а не моральные преграды к совершению преступления. Т. е. человека будет постоянно сдерживать страх. А в таком случае он никак не может называться не только совершенным, но и просто сильным. Он стал абсолютным рабом закона который для него написал неведомо кто, причем этот «кто» вполне мог не иметь ни силы, ни интеллекта, и по всем своим параметрам, как ценным с точки зрения совершенных, так и не имеющим для них никакого значения, уступать ему. Вот так вот сильные становятся слабыми. Страх оказывается сильнее их. Поэтому уж если вы и хотите найти сильных среди обитателей "исправительных учреждений", то ищите среди тех, кто совершил много ходок, пусть даже и не длительных. Человек, который не побоялся много раз нарушить закон, сильнее чем тот кто «оступился» однажды, а потом всю жизнь подавлял в себе желание совершить новое преступление. Подавление инстинктов основное свойство рабов. Заметим, что здесь полностью опущен моральный аспект проблемы преступности, мы даже не вводили градацию преступлений по степени грязи, хотя констатируем: высококачественный индивид никогда не совершит низкого или грязного преступления.

Да, вот интересный вопрос: а что было бы если б власть захватил человек много раз сидевший? К сожалению подобных примеров практически нет, но тот единственный что сразу приходит на ум, достоин целых монографий. Речь, само собой, пойдет о кавказском криминальном авторитете Кобе Джугашвили (клички «Сосо», «Бесошвили», «Чижиков», "Салин", «Гуталин» и т. п.), который до революции промышлял грабежами банков. Нас будет интересовать его психология именно как человека не боявшегося нарушить закон. Говорят (и приводят вполне стройные доказательства), что Коба сотрудничал с царской охранкой. Может и сотрудничал, но в данном случае это мало что меняет. Точнее — ничего не меняет, так как он был психологически тем самым "преступным человеком". Коба помогал революционерам живя в России, а не издавая как Ленин потрясающие по глупости и полному непониманию ситуации брошюрки и газетёнки торча в Швейцарии; он не просиживал десятки тысяч золотых рублей в дорогих ресторанах как делали урицкие, володарские, троцкие и литвиновы-валлахи. Он не вынашивал идеи постройки золотых сортиров и обмена всех картин Третьяковской галереи на мощи Карла Маркса. Может поэтому он и подчинил себе "эту страну", ибо знал ее лучше их. Во время гражданской войны Коба лично ездил по фронтам, налаживая взаимодействие армий и спасая шкуры ленинских "народных комиссаров", которые трусливо и безвылазно сидели в Кремле (кроме председателя реввоенсовета Троцкого). Так они и будут там сидеть, пока самого Ленина не положат засыхать в специально оборудованном террариуме на Красной площади, а других, по прошествии того или иного промежутка времени, отправят на Лубянку находящуюся в пяти минутах езды от кремлевских кабинетов, где каждый из них получит свою пулю в затылок причем многие не забудут перед ликвидацией признаться в собачьей верности Кобе, который теперь станет "великим вождем" и "корифеем всех наук".