Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке

• Название: Путешествия и исследования в Африке
• Автор: Чарльз Ливингстон
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-358-05991-7

Объединенные в один том две книги (вторая написана совместно с братом Чарльзом) всемирно известного путешественника и исследователя, великого гуманиста Давида Ливингстона дадут возможность современному читателю реально представить, как, в каких условиях проходила научная, исследовательская деятельность одного из первых европейцев, решивших более 150 лет назад проникнуть в таинственный мир Африки, как этому человеку удалось завоевать любовь коренного населения.

---

Когда мы достигли той части реки, где начиналась территория, управляемая вождем-женщиной по имени Маненко, было бы нетактичным проехать мимо нее, как и любого другого вождя, не проявив минимального уважения. Выразить свое уважение к ней значило посетить ее и объяснить цель, с которой мы проезжали через ее страну. Поэтому я отправил к ней посыльных и целых два дня ожидал на месте их возвращения, а так как я не мог ускорить хода событий, то отправился в прилегающую к берегу местность на поиски мяса для лагеря.

Эта страна богата лесом, но местами в нем попадаются покрытые травой лужайки; трава растет на них не пучками, как на юге, а таким сплошным ковром, что под ним невозможно рассмотреть почву. Мы встретили мужчину с двумя его женами и детьми, которые жгли сухой тростник и ветки цитлы, растущей на солончаковом болоте, чтобы извлечь из золы что-то вроде соли. Для этой цели делают из древесных ветвей форму воронки и скрепляют ее несколько раз веревкой, сделанной из травы, пока она не примет вид опрокинутой крышки улья. Затем наливают водой тыкву, а в нее насыпают золу и после этого дают воде просачиваться через маленькое отверстие, сделанное на дне тыквы, и через траву воронки. Профильтрованный таким образом раствор выпаривается на солнце; после выпаривания остается соль, которой бывает вполне достаточно для того, чтобы приправлять ею пищу. При нашем появлении женщины и дети сразу скрылись, а мы сели на некотором расстоянии и дали мужчине время набраться смелости и заговорить с нами. Но при виде нас он затрясся от страха, и только тогда, когда мы объяснили ему, что нашей целью является охота на дичь, а не на людей, он успокоился и позвал своих жен. У него был лук около 6 футов длиной и стрелы с железными наконечниками длиной приблизительно в 30 дюймов [75 см], были также деревянные стрелы с зазубринами, предназначавшиеся для стрельбы в тех случаях, когда он не мог быть уверен, что вернет стрелу обратно. Вскоре мы убили зебру и дали нашим знакомым такую щедрую долю, что быстро стали друзьями.

На предложение, сделанное нами вождю-женщине Маненко, посетить ее и объяснить ей лично цель нашей поездки, мы получили ответ, что должны оставаться на месте, пока она сама не посетит нас. Она прислала нам с нашими посыльными корзину, полную корней маниока. Через два дня от нее прибыли другие послы с приказанием приехать к ней мне. После этих затяжных переговоров и четырехдневных дождей я совсем отказался от поездки к ней и отправился вверх по реке к маленькой речке Макондо [13°23 12» ю. ш. ], которая впадает в Леебу с востока и имеет в ширину от 20 до 30 ярдов [от 20 до 25 м].

1 января 1854 г. Почти весь день шел ливень. Несомненно, начался дождливый сезон. Жители деревень часто приносили нам темно-красные фрукты, называемые «мава», мы давали им за это кусочки мяса.

Переезжая через реку в месте слияния Леебы с Макондо, мы узнали, что здесь ездят мамбари, ведущие торговлю с местными племенами. Мамбари – весьма предприимчивые торговцы. Они доставляли манчестерскую мануфактуру в самое сердце Африки. Макололо не могли поверить, что эти хлопчатобумажные ткани, вызывающие у них удивление, являются произведением рук обыкновенного человека. Африканцам наши хлопчатобумажные ткани кажутся сказкой. «Как могут железные вещи прясть, ткать и набивать так красиво?» Наша страна представляется им каким-то чудесным царством света, откуда идут жемчуг, кисея и павлины. Попытка объяснить процесс фабрикации вызывает у них восклицание: «Верно! Вы просто боги!»

Когда мы оставили Макондо, то целое утро лил дождь. Около 11 часов мы подплыли к одной деревне, где старшиной был некий Шеакондо. Мы известили этого старшину о своем приезде, и он скоро явился к нам со своими двумя женами, которые принесли нам в подарок маниоки. Население здесь принадлежит к племени балонда. Шеакондо мог хорошо говорить на языке бароце, на котором мы и повели с ним беседу. Он не обнаруживал перед нами страха и был во всем откровенен. Балонда занимаются больше всего разведением маниока; они садят также дурру, земляные орехи, бобы, кукурузу, сладкий картофель, или бататы, называемые здесь «лекото».

У людей, которые пришли к нашему бивуаку вместе с Шеакондо, многие зубы были спилены до самого основания, а те, которые оставались нетронутыми, сверкали яркой белизной. На разных частях тела у этих туземцев была татуировка. На коже живота у них имеются небольшие вздувшиеся рубцы около полудюйма [1,2 см] в длину и четверти дюйма [немного более 0,5 см] в ширину; рубцы располагаются в виде звезды или образуют другой какой-нибудь узор. Сквозь любое красящее вещество, наложенное ими на тело, всегда просвечивает темный цвет кожи. Они очень любят смазывать всю поверхность кожи маслом, придающим ей приятный глянец. Не имея других возможностей, они пользуются для этого маслом из семян клещевины, т. е. касторовым, но чрезвычайно любят также коровье масло или сало. Старшая жена Шеакондо преподнесла мне в подарок корни маниока и сейчас же учтиво потребовала, чтобы ее смазали коровьим маслом; будучи щедро снабжен им во время своего путешествия по территории макололо, я дал ей столько, сколько требовалось, и так как на них почти нет одежды, то я охотно готов допустить, что благодаря этому она почувствовала себя более удобно. Другая любимая жена Шеакондо тоже пожелала масла. Она носила на нижней части голени много медных колец с привязанными к ним железными пластинками для того, чтобы они звенели на ходу, когда она быстро, по-африкански, семенит своими ногами.

Вследствие непрерывных дождей и пасмурного неба я в течение двух недель не мог сделать ни одного наблюдения для определения долготы и широты. Лееба все еще не обнаруживает признаков большого подъема воды. Благодаря множеству впадающих в нее ручейков, поросших мхом, вода в ней выглядит почти черной.

Здесь заметно меньше птиц и рыбы, в то время как Лиамбье кишит ими. Следует отметить, что здешние крокодилы больше боятся человека, чем на Лиамбье. Отравленные стрелы здешних туземцев, балонда, приучили крокодилов не показываться на глаза. Мы не видели здесь ни разу, чтобы хоть один крокодил грелся на солнце.

Балонда расставляют так много ловушек для птиц, что птицы редко показываются здесь. Однако на берегах Леебы я наблюдал много новых для меня мелких певчих птиц.

На востоке дождя выпало больше, чем здесь, потому что вода в Лиамбье быстро прибывала и так сильно размывала песчаные берега, что цвет ее воды принял желтоватый оттенок.

Один из наших людей был укушен неядовитой змеей и, конечно, не потерпел от укуса никакого вреда. Бароце приписали это тому, что в тот момент вокруг укушенного было много людей, которые смотрели на эту змею. Они думают, что взгляд человека обладает магическим действием и может уничтожить яд.

6 января мы достигли одной деревни, находящейся во владении другой женщины-вождя – Нямоаны, сестры Шинте, самого могущественного вождя племени балонда в этой части страны. Ее люди только недавно поселились на этом месте, построив здесь всего двенадцать хижин. Ее муж, Са-моана, был одет в короткую юбку из байки зеленого и красного цвета, носил копье и широкий старинный меч около 18 дюймов [45 см] в длину и 3 дюймов [7,5 см] в ширину.

Вождь и ее супруг сидели на шкурах, находившихся в центре круга диаметром в тридцать шагов и несколько возвышающегося над уровнем почвы. Это возвышение было окружено канавой. За пределами канавы перед возвышением сидело около тридцати человек всевозможных возрастов обоего пола. Мужчины были вооружены луками, стрелами, копьями и широкими мечами. Около мужа вождя сидела еще одна, несколько пожилая женщина, с неприятным косящим кнаружи левым глазом. Приблизительно в 40 ярдах [35 м] от них мы положили свое оружие на землю, и я, подойдя к центральному седалищу, приветствовал по-туземному, захлопав в ладоши, сначала мужа. Он показал мне на свою жену, желая сказать этим, что первенство чести принадлежит ей. Я приветствовал ее тем же способом. Принесли циновку, и я сел перед ними на корточки. Затем они позвали специально уполномоченного для переговоров человека и спросили меня, кто будет говорить от моего имени. Я указал на Колимботу, который был лучше других знаком с их диалектом, и тогда начались переговоры по всей форме. Я объяснил им свои действительные цели, без малейшей попытки окутать их таинственностью или представить в ином виде, чем они были для меня самого; я всегда был убежден в том, что когда имеешь дело с людьми нецивилизованными, то наилучшим путем в отношениях с ними является, без сомнения, искренность. Колимбота передавал уполномоченному Нямоаны то, что я говорил ему. Тот передавал все сказанное дословно ее супругу, который снова повторял все ей. Таким образом, все это пересказывалось четыре раза и так громко, чтобы все присутствующие могли слышать. Ответ возвращался ко мне таким же круговым путем, начинаясь от леди к ее супругу и так далее.