Виктор Тюрин - Человек человеку волк или Покорение Америки

• Название: Человек человеку волк или Покорение Америки
• Автор: Виктор Тюрин
• Жанр: Вестерн

Человек современного мира, бывший боец специальной разведки, волею судьбы попадает в Америку второй половины 19 века, но как оказывается, прошлое даже для человека подобной профессии оказывается намного беспощаднее и жестче, чем он мог себе представить. Здесь люди проще, наивнее и более набожны, но это не делает из них ангелов. Наоборот. Они видят мир в черно-белом свете, разделяя поступки и людей по принципу "плохой — хороший", а общественное мнение осуждает лишь трусость и предательство. Жизнь и смерть человека часто зависит лишь от обвинения другого человека, часто ничем не подкрепленного. А убил или повесил не того — для этого есть церковь. Замолим грех. А если не повезло тебе…. Опять же церковь пригодиться. Один из современников того времени писал: "условия жизни и нравы людей таковы, что убийство человека на Диком Западе, является неотъемлемой его частью". Если Запад с его шерифами, бандитами и стрелками был одной стороной монеты, то города Востока с продажной полицией, уличными бандами, коррупцией властей были другой ее стороной. В 1868 году преподобный Тэлмедж, известный проповедник, так сказал о Нью-Йорке в своем выступлении в Бруклинской церкви: "Город, став прибежищем для убийц, проституток и аферистов, умирает на наших глазах, корчась в развалинах и вывалявшись в мусорных свалках, помоях и конском навозе". Герою сначала придется испытать на себе все «прелести» жизни Дикого Запада, на" сквозь пропахшего порохом и кровью, затем выживать в трущобах Нью-Йорка, где человеческая жизнь стоила ровно столько, сколько находили у трупа в карманах. Городские улицы цивилизованного Востока на поверку оказываются такими же дикими территориями, как и прерии Запада, а сами города являют собой мир денег, власти и насилия, где идет "война всех против всех". Здесь чтобы выжить, нужно иметь внутреннюю жесткость, хладнокровие и полное безразличие к своей и чужой жизням, здесь — каждый сам за себя. Бывшему бойцу придется приложить немало сил и воли, чтобы выжить на пути, ведущим от бандита — беглеца, за чью голову обещана награда, до человека, ставшего у истоков создания своей торгово-промышленной империи.

---

— Ты… ты… говоришь, Джон? Ты одет…так хорошо, — в ее голосе сквозил испуг и неуверенность. — И все-таки… это ты.

Только тут я рассмотрел ее личико. Жестокий удар кастета с острыми шипами не только сломал нос девочке, он нанес глубокую рану, которую местные костоправы, даже не удосужились хорошо зашить. Кривой и безобразный шрам шел от переносицы до верхней губы, разом перечеркивая миловидность и детское очарование. Хотя я постарался скрыть свое внимание к этому страшному украшению, но не успел отвести взгляд, как ее большие карие глаза снова заполнились слезами. С трудом, сдерживая слезы, тихо спросила: — Я уродина, Джон? На всю жизнь? Да?

В ее голосе было столько недетской боли, что у меня перехватило дыхание, словно неожиданно ударили под дых. Пока я собирался с духом, девочка по-детски закрыла шрам ладошками, готовая снова зарыдать. Этого я допустить не мог.

— Нет, маленькая. Нет. Для меня ты всегда будешь красивой маленькой леди, — поспешил я ее успокоить.

— Джон, ты так говоришь, потому что любишь меня. А девочки не хотят со мной дружить, только дразнятся и обзываются. У меня ни одной подружки нет.

— Послушай, малышка, я же приехал…

— Джон, Джон, а как ты стал говорить? И ты какой-то не такой…. Ой, Джон, как ты красиво одет! Какие у тебя красивые пуговицы! — с детской непосредственностью она перескакивала с одной темы к другой. — Цепочка на самом деле золотая? А как ты меня нашел?!

Еще минуту назад ее глаза были полны горя, теперь снова стали живыми и любопытными, а голосок звенел веселым колокольчиком.

— Послушай, маленькая, ты меня совсем засыпала вопросами. Я тебе на все отвечу, только сначала задам один вопрос тебе.

— Только один?! — при этом она лукаво улыбнулась. — Неужели тебе неинтересно, как я живу?

В этот момент мне показалось, что сквозь черты маленькой девочки, проступили черты юной женщины. Я улыбнулся ей в ответ.

— Ой, Джон, какой ты хороший! — она радостно всплеснула ладошками. — Я так рада, что ты приехал! Так какой вопрос? Джон, говори быстрее!

— Маленькая, тебе тут нравиться?

На ее лицо, словно, тень набежала. Взгляд опустился в пол, маленькие губки плотно сжались. Нетрудно было догадаться, что ее предупредили, как отвечать, когда зададут подобный вопрос.

— Тебе по-честному, Джон? — голос ее стал опять тихим и глухим.

— Мы с тобой друзья Луиза, не правда ли? Если это так, то мы ничего не должны скрывать друг от друга, — я говорил это спокойно, но нехорошие предчувствия уже охватили меня.

— Мне здесь плохо, Джон. Очень плохо, — это было сказано так тихо, что я едва расслышал.

Я испугался, что она снова расплачется и попросит, чтобы я забрал ее отсюда. Подобный вариант мне приходил в голову, но только как исключительный, когда не будет другого выхода. Но она молчала. Я почувствовал облегчение и одновременно злость. На нее. Она только что, сама не сознавая этого, переложила на мои плечи принятие решения. С одной стороны я был наслышан о жестоких нравах подобных приютов и не сомневался в ее словах, а с другой стороны в мой образ жизни никак не вписывалась маленькая девочка.

"Мать твою! Да я понятия не имею, как обращаться с детьми! Ее же наверно надо кормить по распорядку, спать укладывать во время, а я… — мысли заметались, как стая испуганных птиц, но моя растерянность продолжалась недолго, с минуту. — Черт меня возьми! Чем я думаю! Да она несколько дней побудет со мной, пока я не устрою ее в нормальное место. К тому же как-никак эта девочка своими показаниями спасла мне жизнь".

Подобным доводом я пытался оправдать решение, к которому уже подошел, но все еще никак не мог окончательно решиться.

— Все плохое уже позади, малышка. Я забираю тебя отсюда.

— Ой! Я не верю! — ее личико осветилось таким счастьем, что на какое-то мгновение стало прекрасным, несмотря на уродливый шрам. — Это правда, Джон?! Правда?!

— Правда. Иди, собирайся, малышка.

— Джон, я быстро, — она, крутнувшись на месте, уже сорвалась на бег, как неожиданно резко затормозила, и снова развернулась в мою сторону. — Джон, ты же не уйдешь? Не бросишь меня здесь, правда?

— Клянусь тебе в этом, маленькая леди! — я говорил бодро и весело, а самого душила злость на подонков, которые могли плохо обращаться с этой милой девочкой. — Кстати, кого тут надо поблагодарить за заботу о тебе?

Она замялась, не зная, что сказать. Врать ей не хотелось.

— Может твою воспитательницу?

— Нет. Она… плохая! — при этом она прикрыла ладошкой рот и чисто рефлексивно оглянулась по сторонам. — И ее муж. Мистер Твин. Он наказывает нас.

— Наказывает? За что?

— За плохое поведение. Мы ничего плохого не делаем, а он все равно нас бьет розгами. Говорит, что он так делает исключительно в воспитательных целях.

— Хорошо, маленькая. Теперь еще один вопрос: наверно мне надо подписать какие-нибудь бумаги, чтобы тебя забрать?

— Управляет нашим приютом миссис Агнесса Фридман.

— Будешь ждать меня у кабинета миссис Фридман. Договорились?

— Обязательно, Джон! — это она выкрикнула уже на бегу.

Я выждал минуту и отправился за ней следом. Мимо меня прошла группа девочек, одетых во все серое, а оттого смахивающих на маленьких мышек, во главе с сухопарой особой в лиловом платье. Лицо у воспитательницы было довольно приятным, но все портили брезгливо поджатые губы и надменно вздернутый подбородок. Весь ее вид говорил миру о том, какую тяжелую ношу, она взвалила на свои хрупкие плечи, пока другие словно мотыльки порхают по жизни. Похоже, она была из тех людей, чей девиз: "Я страдаю за вас, люди!". Я не люблю таких людей, и не обратился бы к ней, но никого другого просто не было. Остановившись, я вежливо кивнул, прикоснувшись рукой к полям шляпы, после чего спросил: — Извините мисс, вы не могли бы мне подсказать, где я могу найти мистера Твина.

Она обежала меня строгим взглядом, после чего, решив, что я все-таки достоин ее внимания, сказала: — В конце коридора. Дверь с медной ручкой, в форме головы льва.

Я ожидал увидеть дюжего мужика со злобной физиономией, а в кабинете оказался полный мужчина в хорошо сшитом сюртуке, что-то увлеченно пишущий. Не успел я перешагнуть порог, как он резко поднял голову. Если бы не нос в красных прожилках, играть бы ему отца благородного семейства в дешевых спектаклях. Грива седых волос, правильные черты лица, четко очерченный подбородок, вот только глаза были под стать носу — мутные и невыразительные.

— Что вам угодно…?! — он успел сказать членораздельно только начало фразы, как в следующую секунду его лицо с противным хрустом врезалось в столешницу. — А-а — у-у!!

Пока он жалобно выл, размазывая по лицу кровь и чернила, я обошел массивный стол и остановился в двух шагах. При моем приближении тот лихорадочными движениями попытался отодвинуть массивное кресло и вскочить, но резкий удар ноги опрокинул кресло вместе с его хозяином. Твин финишировал в углу своего кабинета. Новый вопль не успел набрать обороты, как тут же стих, не успел я подойти к нему. Он вжался в угол, закрыл голову руками, шмыгая носом и тихонько подвывая. Размахнувшись, я расчетливо ударил его ногой по ребрам. Тот охнул, содрогнувшись всем телом, и неожиданно, для меня, заплакал: — У-у! Не надо… больше. Я боюсь… боли. Пожалуйста, сэр!

Следующий удар ногой пришелся по рукам Твина, прижатым к лицу. Хозяин кабинета взвыл от вспышки острый боли в сломанном носу, после чего попытался отвернуться от меня к стенке, но вместо этого сполз на пол, сжавшись в комок и трясясь всем телом.

— Ты знаешь, почему я тебя бью?

— Не-е-т, сэ-эр, — гнусавил Твин, растягивая слова.

— В воспитательных целях. Согласно твоей исключительной методике.

— Спа-сибо, сэ-э-эр.

— Будем считать, что ты урок усвоил. Я здесь буду еще некоторое время. Если ты попадешься мне глаза — добавлю еще. Все понял?

— Да-да, сэр. Все понял, сэр, — в его голосе чувствовалось такая угодливость и раболепие, что мне стало противно, будто я только что вступил ботинком в кучу дерьма. — Спасибо за урок, сэр!

Не успел я выйти, как из-за угла вылетела Луиза. Не глядя на меня, она хотела обогнуть меня словно препятствие, но я успел схватить ее за руку.

— Ой! Отпусти… Джон! А я…

Она выглядела расстроенной, испуганной и злой одновременно. Следом тут же послышался тяжелый топот ног, и из-за угла быстрым шагом вышла служительница с лицом, более подходящим суровому фельдфебелю, чем женщине. Глаза ее зло сверкали.

— Вот ты где, негодница! Как ты посмела…!

— В чем дело, миссис? — холодно спросил я ее.

Она обожгла меня злым взглядом, потом медленно процедила: — Кто вы такой, мистер? И что…?

— Луиза, кто это? — я бесцеремонно перебил служительницу.

— Джон, это миссис Твин. Джон, я ничего не делала, только сказала, что ухожу и хочу забрать свои вещи. А она как закричит, как затопает ногами…