Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы

• Название: Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
• Автор: Сергей Демченко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

…Многие кубические мили воды превратились в пар, и дождевые тучи окутали всю Землю. В районе цепи Гималаев образовывались погодные фронты, несущие адский холод. Страшные грозы пронеслись над северо-восточной частью Индии, над севером Бирмы и китайскими провинциями. Плодородные долины Азии оказались залитыми водой, а по возвышенностям ударили ливни. Плотины не выдержали и рухнули, воды обрушились вниз, и понеслись дальше, затопляя всё вокруг… Дождевые ливни обрушились на планету, вулканы пробудились к жизни и выбрасывали многие миллиарды тонн дыма и пылевых частиц — и они поднимались в стратосферу.

Земля теперь походила издали на ярко светящуюся жемчужину, сверкающую мерцающим светом.

---

Такая скотина, как ты, выживет везде. Даже в этой круговерти… Но сколько верёвочке ни виться, всё когда-то должно закончиться. Или для меня, или для тебя. Двоим нам на целой Земле тесно. А что уж говорить о какой-то маленькой территории Кавказа, на которой мы будем просто толкаться локтями?

Представляю, какой радостный визг подымут хвостатые, когда мы начнём валиться с небес к ним в их начищенные до блеска кастрюли…

Да ради такого случая они будут сиять первородной красотой, полы будут подметены до первозданной материи, а пал будет разведён до небес!

Не удивлюсь, если вокруг него почётным кольцом караула встанут все умытые и причёсанные обитатели Преисподней.

Пропустить такое зрелище даже там не в силах, я думаю, никто.

"Пионерская зарница" в нашу честь будет ещё та…

Но даже аду, пожалуй, многовато двоих таких, как мы… Если мы сцепимся ещё и там, то боюсь, Люцик потребует внеочередного повышения за Вселенское Терпение. А это уже добродетель, знаете ли… Хоть и вынужденная.

Уж откуда-откуда, а ОТТУДА он нас вот так, запросто, взять — и с позором выпереть — просто не имеет права!

И Кое-кого он тогда просто очень, ну очень, обяжет…

А вот допустить возникновения предметов для торга подобного рода ни в коем случае нельзя…

Основы мира претерпят тогда весьма существенные изменения…

Поэтому один из нас будет долго плавать в киселе Небытия, ожидая своей очереди на костёр в свою честь…

А ждать придётся — ой, как долго! Пожалуй, дрова у свинорылых даже на одного нас никогда не закончатся.

Блин, откуда ты взялся, сволочь?!

Ведь я так хотел просто пожить ещё немного…

Эх, о чём это я? Наши пути по-любому должны были пересечься, рано или поздно.

Ты нашёл меня первым. Ты, мой ненавистный друг… Ты даже имел глупость убить тех, кто дышал со мною одним воздухом, на кого я мог рассчитывать.

А они… Они были вправе рассчитывать на мою защиту.

Теперь я большой должник. И их, и твой. Зря, зря ты сделал это, Вилле…

Ты слышишь меня, Вилле?

Я иду к тебе…

…Ощущение какой-то потери…, начинают свербеть нервы. Ах, да!

Поворачиваю голову в поисках своего бывалого друга. Ага, вот ты где! Завалился за топчан… Иди сюда, верная моя железяка…, и прости своего хозяина за допущенную преступную небрежность. За неуважение к твоей преданности.

Воронёная сталь осуждающе и как-то обиженно поблёскивает жирными боками, на которых от всяких приключений остались небольшие потёртости. Ничего, отсутствие парадного мундира не мешает солдату быть блистательным бойцом, верно? Так и ты, мой верный товарищ.

Ты всегда со мною, всегда рядом.

Хотя прости… В этот раз тебе придётся побыть одному, без меня, и дома. Там, куда я собрался, ты будешь несколько слабоват… и старомоден, что ли…

Любовно погладив карабин по прикладу, аккуратно откладываю его на застеленные одеялом нары. Тебя приберёт на место Шур.

Жди меня терпеливо, — ведь я всегда возвращаюсь, не так ли?

Медлю ещё немного, и встаю решительно, насколько позволяют ещё ватные ноги; иду к выходу. Как только я принял решение, всё словно снова стало на свои места.

Всё, как было когда-то. Ничего нового и неизвестного.

И мне уже ничто не кажется ни странным, ни противоестественным. Во мне проснулось что-то до боли знакомое и дикое, замешанное на дьявольском спокойствии…

Вот только б никто не увидел, что под моим носом цветёт маковым огнём почти детская юшка. Пожалуй, сейчас для меня это — самое главное…

Глава III

— Мне, наверное, следовало бы немного приврать и приукрасить действительность, но она настолько неприятна и неоднозначна, что мне даже не приходится выбирать между тем, что я должен вам, и тем, что можно было бы сказать, не вводя никого здесь в ступор. Потому буду валить на вас сразу всё.

Мои набившиеся в дом люди выглядели сегодня ужасно. Недосыпание последних двух суток и непрекращающиеся осадки, холод и сырость, усталость и напряжение ожидания неприятностей сделали своё дело.

Лихорадка подготовки к отражению всех и вся, что только может выпрыгнуть на нас с криками из-за угла, заставила осунуться и почернеть лица. Пронизала болью натруженные и огрубевшие руки. А события недавней ночи никому из нас и вовсе не добавляли энтузиазма.

Расстреляв обкуренных «метальщиков», что успели с хохотом, так лихо и бесшабашно, забросить нам за ограду страшную «посылку», мы предали останки разведчиков земле. Потрясение от увиденного ещё не прошло.

И было особенно тяжело осознавать, что это мог быть ещё далеко не конец…

Однако они и не подозревали, началом чего сулило стать то подмётное письмо, что я так благоразумно, как мне показалось сначала, сунул себе в карман.

Теперь я держу его перед собою, словно ядовитую змею, один укус которой станет мгновенно смертельным.

Тянуть время и прятать эту писанину, в которой заключены наши новые беды, было равносильно самоубийству.

Нужно искать ответы на вопросы, которых на нас в одночасье свалилось больше, чем в состоянии переварить крохотное сообщество, плывущее на утлом плоту среди бушующего океана…

Люди принесли за собою в помещение множество запахов. Стойко и едко пахло серой, оружейным маслом, щекотал ноздри бензин и издевался аромат горчицы. Почти мирные запахи, которые там, в их руках, становились духом смерти.

Но сильнее всего из влажной одежды выделялся запах пота. У нас сейчас нет времени на полноценную баню, увы. Мы заняты подготовкой очередной драки. Осточертевшей, опостылевшей до крайности заботой о сохранении живота своего…

Почти все пришедшие были с оружием, с которым теперь не расставались даже по ночам. Некоторые деликатно покашливали, скрипя немногими уцелевшими стульями; кто-то не мигая уставился в пол, кто-то тихо дремал в самом углу, смежив неплотно веки…

Я собирался ознакомить людей с содержанием послания, и всё не решался начать. Не знал, куда деть руки…и этот проклятый клочок бумаги.

Я растерянно мял его, и то прятал в карман, то вновь вынимал, расправлял… и тупо пялился в него, словно не мог разобрать почерк. Хотя всё, что там написано, успел выучить уже наизусть.

Молчание несколько затягивалось.

Нелегко огласить приговор самому себе, это понятно, но куда тяжелее лично зачитать его своим близким…

Меня выручил Чекун.

Вечно весёлый и неунывающий балагур, он всё крутился на своём месте, вертя головою и словно пересчитывая присутствующих. Чекун из тех, кто непринуждённым, отвлечённым трёпом ни о чём и о пустяках в частности, спасёт вашу репутацию, когда она начинает трещать по всем швам.

Даст вам время собрать воедино кисель мыслей. Отыграет пару необходимых минут, одним словом. Или первым даст направление речи и ход этим вашим безвольным мыслям, если вы вдруг начнёте тупить.

Сориентирует на местности, скажем так, и пнёт мягко под зад в нужном направлении. В нём засохшей мокрицей в уголочке умер великий импресарио, пиарщик и имиджмейкер высочайшего класса. Из тех, кто из абсолютных, признанных дураков — в глазах публики делает звёзд вселенской величины…

Вот и сейчас он вскочил, и начал легко и бодро, словно на партийном собрании прошлого века:

— А вот и побает нам сейчас о состоянии репозаготовок в районе товарищ Босс! Он зачитает некое послание от турецкого султана нам, глупым запорожцам. А можа, и наоборот… Ну, в процессе прений и обсуждений поймём, кто кого там словом обидел. Попросим же, товарищи! — и он задорно и дурашливо зааплодировал. И где он эту дурь в его-то годы видел, в каком кино?

"Аудитория" вымученно улыбнулась неожиданной в такой ситуации шутке.

Кое-где даже немного посветлели глаза, немного распрямились усталые плечи.

Что ж, деваться мне уже некуда, пришлось взять себя в руки и открыть рот:

— Это письмо…, - я нехотя показал им небольшой конверт. И на мгновение снова, — словно потерялся в мелькнувшей молнией мысли, заткнувшись. Уставившись на прямоугольник дешёвого материала так, будто видел его впервые…

Белоснежный, правильной формы… Сейчас он казался чем-то неестественным, почти сказочным. Как всё, что производилось когда-то на этом свете. Копеечный конверт, сложенный и склеенный лист идеально ровно обрезанной машиной бумаги… Кого из нас когда-то он мог бы удивить?!

Мы обращали тогда на окружающие нас простые или роскошные предметы внимания не более, чем на асфальт под нашими ногами.

Ценность той или иной вещи мы осознавали лишь мерой сомнительного престижа, который она вроде бы нам дарила.

Но и тут мы умудрялись переборщить с самооценкой.

Мы начинали считать, что не вещь украшает нас, недостойных. А именно мы своим немытым задом придаём ей шика, блеска и очарования.