Хулио Кортасар - Добрые услуги

• Название: Добрые услуги
• Автор: Хулио Кортасар
• Издательство: АСТ-МОСКВА
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-403-02111-1

---

Я тут же поняла, что это не любезность, а предупреждение, но с лица мадам Розэ, измазанного кремом, пахнущим цветами, не сходила улыбка.

— Люсьенна, моя девочка, тоже, конечно, зайдет. Она жить не может без Фидо. Даже спит с ним, представляете... — Но это она уже сказала какому-то воображаемому собеседнику, потому что мгновенно развернулась, вышла, и больше я ее не видала. Алиса, прислонившись к столу, тупо уставилась на меня. Нет, я вообще-то не имею привычки плохо думать о людях, но она уставилась на меня именно тупо.

— Когда праздник-то начинается? — спросила я, вдруг ощутив, что невольно говорю, как мадам Розэ, обращаясь не к человеку, а куда-то вбок, словно задаю вопрос вешалке или дверному косяку.

— Начинается вот-вот, — ответила Алиса, и мсье Родолос, который как раз вошел, стряхивая пылинки с черного костюма, важно кивнул головой.

— Да, как раз время, — подтвердил он, сделав Алисе знак заняться дорогими красивыми серебряными подносами. — Мсье Фрежюс и мсье Бебе уже пришли и просят коктейли.

— Эти всегда приходят пораньше, — вставила Алиса. — Уж конечно, чтобы выпить... Я все объяснила мадам Франсинэ, и мадам Розэ тоже сказала ей, что нужно делать.

— Вот и чудесно. Тогда проводите мадам Франсинэ в комнату. А я приведу собак: хозяин и мсье Бебе играют с ними в гостиной.

— Фидо был в спальне барышни Люсьенны, — напомнила Алиса.

— Да, она сама принесет его мадам Франсинэ. А теперь, не угодно ли пройти...

Так-то вот я и очутилась на старом венском стуле, ровно посередине большущей комнаты, где по полу были разбросаны подстилки, а еще стоял домик с соломенной крышей, точь-в-точь негритянская хижина: построили его по прихоти барышни Люсьенны для ее Фидо, как господин Родолос объяснил мне. Шесть подстилок валялись где попало, и всюду стояли миски с едой и питьем. Единственная электрическая лампочка висела как раз над моей головой и светила очень тускло. На это я пожаловалась господину Родолосу: сказала, что неровен час усну, когда останусь тут одна с собаками.

— Ах нет, не уснете, мадам Франсинэ, — ответил он. — Собаки добрые, но избалованные, они не дадут вам покоя. Подождите минутку.

Когда он закрыл дверь и я осталась сидеть одна посередине этой комнаты, такой странной, пропахшей псиной (чистой псиной, что правда, то правда), со всеми этими подстилками на полу, я сама почувствовала себя как-то странно, будто я сплю и вижу сон — особенно этот желтый свет над головой, и тишина. Конечно, время пролетит быстро, и не так уж тут противно, и все же я ощущала каждую минуту: что-то неладно. Не то плохо, что меня позвали ради этого, заранее не предупредив, — может, странно то, что вообще надобно делать такую работу, — я, во всяком случае, и в самом деле думала, что в этом нет ничего хорошего. Пол был натерт до блеска: сразу видно, что собаки делают свои дела в другом месте — вони никакой, только запах псины, а он не такой уж гадкий, если притерпеться. Хуже всего было сидеть тут одной и ждать, и я почти что обрадовалась, когда вошли барышня Люсьенна с Фидо на руках: то был ужасный мопс (я мопсов терпеть не могу), а потом подоспел и господин Родолос, криками сзывая остальных пятерых собак, — и вот они все собрались в этой комнате. Барышня Люсьенна была такая хорошенькая, вся в белом, с волосами цвета платины до плеч. Она долго целовала и гладила Фидо, не обращая внимания на других собак, которые лакали воду и носились вокруг, а потом поднесла мне собачонку и впервые взглянула на меня.

— Это вы будете присматривать за собаками? — спросила она. Голосок у нее оказался немножко визгливый, но была она красавица, кто станет спорить.

— Я — мадам Франсинэ, к вашим услугам, — сказала я, поклонившись.

— Фидо такой нежный. Возьмите его. Да-да, на руки. Он вас не испачкает, я сама купаю его каждое утро. Повторяю, он очень нежный. Не разрешайте ему общаться с теми. Время от времени давайте воды.

Собачонка сидела спокойно у меня на коленях, и все же мне было немного противно. Огромный дог, весь в черных пятнах, подошел и обнюхал ее, как это принято у собак, и барышня Люсьенна завизжала и дала ему пинка. Мсье Родолос не отходил от двери — видно, привык ко всему.

— Вот видите, видите, — верещала барышня Люсьенна. — Я не желаю, чтобы такое повторилось, и вы не должны этого допускать. Мама ведь все объяснила вам, так или нет? Вы не должны выходить отсюда, пока не закончится вечеринка. А если Фидо станет плохо и он заплачет, постучите в дверь, чтобы вот этот предупредил меня.

Она ушла, так и не бросив на меня почти ни единого взгляда, но прежде снова взяла мопса на руки и зацеловала до того, что у него глаза заслезились. Мсье Родолос еще на секунду задержался.

— Собаки не злые, мадам Франсинэ, — сказал он. — Но на всякий случай, если что-то будет не так, постучите в дверь, я приду. Не переживайте, — добавил он, словно это пришло ему в голову в последний момент, и вышел, осторожно притворив за собою дверь. Я до сих пор спрашиваю себя, не задвинул ли он снаружи засов: тогда я не поддалась искушению пойти проверить, мне ведь от этого стало бы гораздо хуже.

И на самом деле смотреть за собаками оказалось нетрудно. Они не грызлись, и то, что мадам Розэ сказала о Малышке, было неверно: по всей видимости, еще не началось. Разумеется, как только дверь закрылась, я спустила с колен пакостного мопса, чтобы он спокойно возился с остальными. Он был противней всех, вечно задирался, но его не обижали, даже приглашали в игру. То и дело собаки лакали воду или ели великолепное мясо из своих мисок. Не поймите превратно, но я даже почувствовала, что голодна, при виде такого роскошного мяса в этих мисках.

Иногда где-то далеко-далеко слышался смех, и уж не знаю, потому ли, что мне известно было о музыке, которую они собирались устроить (Алиса сказала на кухне), но мне почудилось, будто я слышу пианино, хотя, может, это было в другой квартире. Время тянулось медленно, может, из-за единственной лампочки, что свисала с потолка, такой от нее исходил желтый свет. Четыре собаки вскоре заснули, а Фидо с Фифин (не знаю, Фифин ли то была, но, похоже, она) поиграли немного, покусывая друг дружку за уши, потом налакались воды и вместе улеглись на подстилку. Иногда я вроде бы слышала шаги за дверью и скорей хватала на руки Фидо — неровен час, войдет барышня Люсьенна. Но никто так и не объявился, время шло, и я начала клевать носом на стуле, даже хотела выключить свет и по-настоящему вздремнуть на одной из свободных подстилок.

Не скажу, чтобы я не обрадовалась, когда Алиса пришла за мной. Лицо у Алисы горело: видно, ее очень взволновал праздник и то, как они во всех подробностях обсуждали его на кухне с другими служанками и с мсье Родолосом.

— Мадам Франсинэ, вы просто чудо, — заявила она. — Уж конечно, хозяйка будет просто в восторге и станет звать вас всякий раз, как затеется праздник. Та, что приходила прежде, не смогла утихомирить собак, барышне Люсьенне даже пришлось оставить танцы и самой присматривать за ними. Взгляните только, как они спят!

— Гости уже ушли? — спросила я, чуть смущенная такими похвалами.

— Гости — да, но те, что чувствуют себя как дома, еще на минутку задержались. Выпили все на славу, это я вам точно говорю. Даже хозяин, на что уж он дома никогда не пьет, пришел на кухню такой довольный, шутил с Жинеттой и со мной, похвалил, как мы хорошо подали ужин, и подарил каждой по сотне франков. Думаю, и вам перепадет что-нибудь на чай. Барышня Люсьенна еще танцует со своим женихом, а мсье Бебе с друзьями резвятся: переодеваются в разные костюмы.

— Значит, я должна еще оставаться здесь?

— Нет. Хозяйка приказала выпустить собак, когда уйдут депутат и другие. Нашим всем нравится играть с собаками в гостиной. Я отнесу Фидо, а вы ступайте за мной следом на кухню.

И я пошла, такая усталая, до смерти сонная, но мне любопытно было поглядеть на праздник, хотя бы на грязные рюмки и тарелки в кухне. И я их увидела: целые кучи громоздились повсюду, а еще бутылки из-под шампанского и виски, в некоторых оставалось еще на донышке. На кухне горели лампы дневного света, и я поразилась, сколько там белых шкафов, сколько полок, где сверкали приборы и кастрюли. Жинетта, маленькая, рыжая, тоже была очень возбуждена, и когда Алиса вошла, захихикала и стала делать ей знаки. Бесстыжая, как многое девчонки в нынешние времена.

— По-прежнему? — спросила Алиса, кинув взгляд на дверь.

— Да,— ответила Жинетта с ужимками. — А это та женщина, что присматривала за собаками?

Мне хотелось пить, хотелось спать, но мне ничего не предлагали, даже не приглашали сесть. Их слишком волновал праздник: то, что они разглядели, пока накрывали на стол или принимали пальто в прихожей. Раздался звонок, и Алиса, все еще с мопсом на руках, выбежала прочь. Мсье Родолос прошел мимо меня, не глядя, и вскоре вернулся: пять собак скакали вокруг него, виляя хвостами. Я заметила, что в руке у него была зажата полная пригоршня сахару: он раздавал куски собакам, чтобы те шли за ним в гостиную. Я прислонилась к большому столу посередине кухни, стараясь не смотреть на Жинетту, а та, как только вернулась Алиса, продолжала болтать о мсье Бебе и о переодеваниях, о мсье Фрежюсе, о пианистке, которая, похоже, была чахоточная, и о том, что барышня Люсьенна вроде бы поссорилась с папашей. Алиса взяла полупустую бутылку и поднесла ее ко рту с таким нахальством, что я смутилась и не знала, куда глаза девать, но хуже всего было то, что она передала бутылку рыжей, которая допила остатки. Обе хохотали так, словно тоже порядком подпили на празднике. Может, поэтому им и не пришло в голову, что я голодна и ужасно хочу пить. Разумеется, если бы они были в себе, то догадались бы. Люди по природе своей не злы и чаще всего грубят, не замечая того, как, например, в автобусе, в магазинах и в конторах.