Андрей Сысоин - Духовные ландшафты Земли (этюды и парафразы)

• Название: Духовные ландшафты Земли (этюды и парафразы)
• Автор: Андрей Сысоин
• Жанр: Философия

Добрую половину жизни я пытаюсь понять — что есть духовность, духовный труд. Скорее всего, этот труд многогранен и одна из его граней — путешествие. Недаром путешествие — центральный сюжет мифа, эпоса, всей мировой литературы. Чисто внешне кажется, что путешествие — просто перемещение из одной местности в другую. Это не так.

---

— Оседлайте этого чертова Накацуну! Ведите его сюда! Садитесь верхом на эту скотину Накацуну, дайте ему кнута!

— Мунэмори, подло использовав свою власть, отнял коня, который был мне дороже жизни, — жаловался Накацуна отцу. — Мало того — теперь он бесчестит меня, делая посмешищем всей страны.

— Тайра презирают нас, не ставят ни во что, оттого и глумятся, — отвечал Ёримаса сыну, — Нужно выждать удобный случай и отомстить!

Долго ждать не пришлось. В 4-й год Дзисё (1180), Киёмори, памятуя заговор Наритики, арестовал Го-Сиракаву, возвел на императорский трон своего внука-младенца. Ёримаса, имея родственников по всей стране, начал готовить вооруженное восстание с целью возвести на трон младшего сына Го-Сиракавы, принца Мотихито. Подобные широкомасштабные приготовления утаить трудно. Киёмори скоро все стало известно. Он приказал арестовать Мотихито. Принц бежал из столицы вместе с Ёримасой, его сыновьями и дружиной в 300 самураев. К ним присоединились несколько сотен монахов из храма Трех Источников, Миидэра.

Вассал принца, самурай Нобуцура один остался во дворце прикрывать бегство. Надев панцирь, сшитый светло-зеленым шнуром, повесив на пояс большой церемониальный меч, вышел он к воротам поджидать недругов. В полночь нагрянули 300 всадников во главе с офицером Сыскного ведомства, самураем Мицунагой. Этот наглый самурай, не слезая с коня, въехал в ворота и возгласил:

Вы изобличены в заговоре, выходите без промедления!

Нобуцура не медлил:

Принца нет.

Что такое? Где ему быть, как не здесь? Стража, ступайте и обыщите дворец.

— Вот речи скудоумного стражника! Возмутительное, дерзкое поведение! Здесь перед вами Нобуцура смотрите, не просчитайтесь!

Действительно просчитались. Своим церемониальным мечом он уложил более десятка вооруженных боевыми мечами и длинными алебардами самураев. Не сломись игрушечный меч — уложил бы больше. Его пытались образумить, но в ответ слышали только: «Знать не знаю никаких указаний!»   Сломав меч, Нобуцура хотел вспороть себе живот, но не успел — взяли живым. Обыскав дворец, самураи вместе с пленником вернулись к Тайра. Допрашивал Нобуцуру Мунэмори, правитель-инок наблюдал из-за бамбуковой шторы. Нобуцура отвечал обстоятельно, не выказывая страха:

— В последнее время вокруг дворца слоняются подозрительные людишки. И тут вдруг ломится вооруженная банда… А разбойники перед грабежом всегда говорят: «Прибыл знатный вельможа!»   — или: «Посланец привез высокое указание!»   Вот я и пустил в ход меч, если бы он был настоящий ни один из этих стражников не ушел бы целым. Что же касается моего господина, то, как самурай, я и под пыткой ничего вам не скажу.

Тащите на берег реки и снесите ему голову с плеч, — приказал Мунэмори.

Но правитель-инок — уж кто его знает отчего? — пощадил Нобуцуру и сослал в Хино, в край Хооки.

Вассал Ёримасы, воин императорской стражи, самурай Киоу не успел убежать вместе с господином. Мунэмори призвал его к себе и предложил выбирать: служить ему или погибнуть. Киоу выбрал службу.

Здесь ли Киоу?

Здесь!

Здесь ли Киоу?

— Здесь! — так, весь день перекликался Мунэмори со своими вассалами, а Киоу целый день усердно служил. К вечеру почтительно попросил коня для участия в грядущей битве.

— Разумеется, — отвечал Мунэмори и дал одного из лучших, мышастого скакуна по кличке Серебреник. Ночью Киоу сбежал.

Здесь ли Киоу?

Его нет!

О! — воскликнул Мунэмори. — Мы поддались на обман. Догоните и схватите!

Но самураи страшились преследовать Киоу, ибо он славился искусством стрельбы. «У него 24 стрелы в колчане, значит, 24 наших воина будут убиты… Не стоит чересчур торопиться»,   — решили они и вскоре прекратили погоню.

Киоу добрался до ставки Мотихито, нашел Ёримасу:

Взамен коня господина Накацуны я привел Серебреника.

Обрадовался Накацунэ: приказал отрезать Серебренику хвост и гриву, выжечь клеймо на крупе. В следующую ночь коня тайно вернули в усадьбу Тайра. Он, конечно, побежал в конюшню.

Серебреник вернулся! — закричали конюхи.

Мунэмори поспешил взглянуть на коня и увидел клеймо: «Некогда Серебреник, а ныне — монах Мунэмори Тайра».  Мунэмори в ярости топал ногами и обещал самолично отпилить живому Киоу голову деревянной пилой.

Мотихито с отрядом остановился в храме Равенства, Бёдоин у реки Удзи. На помощь к нему спешила тысяча монахов из города Нара. Но трехтысячное войско Тайра, во главе с сыновьями правителя-инока Томори и Сагэхирой, успели раньше. Тайра подошли с другого берега реки, но Ёримаса предусмотрительно разрушил мост — сохранились только опоры и балки. Завязалась длительная перестрелка.

С берега принца вперед вышел и прыгнул на балку самурай Готиан Тодзима, Отражающий Стрелы. В него полетели десятки стрел, а он нагибался, прыгал, рубил их алебардой — издевался. Так в него и не попали.

Затем вперед вышел монах Дзёме Мэйсю:

— Я воитель-монах из обители Миидэра. Кто из вас могучий и храбрый? Выходи, сразимся! — с этими словами он послал 23 стрелы, сразив 12 и ранив 11 воинов Тайра. Затем сбросил башмаки и побежал по балке легко как по дороге. Его уже поджидали. Хорошо владел монах искусством меча, рубил вкруговую, крест-накрест, приемами «Паучьи лапы»,  «Стрекозиный полет»,  «Мельничные колеса»   и, будто рисуя в воздухе замысловатые петли, зарубил 8 самураев, на девятом меч сломался. Тогда монах Итирай, поджидая своей очереди сзади, взялся за голову Дзёме, перепрыгнул через него и продолжил бой. Дзёме вернулся на берег, снял доспехи, надел белую рясу и пошел в Нару, распевая: «Славься, о будда Амида!»

Так к перестрелке прибавились поединки на мосту. И долго бы это тянулось, но самурай Тадацуна показал войску Тайра пример, форсировав реку на коне. Неся большие потери, войско переправилось, принц бежал, Ёримаса Минамото с сыновьями Накацуной и Канэцуной приняли смертный бой…

Сыновья погибли раньше. Тосабуро Киётика отрезал им головы и спрятал под настилом беседки. Тяжело раненый Ёримаса позвал самурая Тонау:

Снеси мне голову!

Я не в силах сделать это, господин. Сначала сами лишите себя жизни.

— Понимаю, — Ёримаса повернулся к закату, помолился Амиде, произнес прощальный стих, — Пусть древом, упавшим // в земле, буду я истлевать, //не зная цветенья, — // всего тяжелее из жизни // уйти и плодов не оставить…, - затем приставил кончик меча к животу и резко нагнулся. Меч пронзил тело, Ёримаса испустил дух.

Не каждый способен слагать стихи в такую минуту, но Ёримаса любил поэзию с юных лет. Тонау, плача, отрезал голову господина, привязал к ней камень, таясь, пробрался к реке и утопил.

Киоу дрался отчаянно, зная, чем грозит плен. В бою сам вспорол себе живот.

Самурай Кагэнэ не участвовал в бое. Переправившись через реку с полусотней воинов Тайра, погнался за принцем. Догнал и отрезал голову.

Отрезанные головы имели две функции: трофей и свидетельство гибели врага; повод для издевательства и устрашения. По возможности самураи заботились о будущем своих голов.

А тем временем, на другом конце государства Ёритомо Минамото, властитель Камакуры объединил всех своих родичей в Восьми Восточных Землях и собрал 20-титысячное войско. Против него правитель-инок послал 7-митысячное войско во главе со своим внуком Корэмори Тайра. Корэмори пришел к реке Фудзи, встал лагерем — решил здесь дождаться и сразиться с Ёритомо.

Спустилась ночь. Поглядели самураи из лагеря Тайра в сторону Минамото — и что же предстало их взору? «О ужас! Сколько огней! На горах и в полях, на реке и на море, — враги так и кишат повсюду! Что делать?!»   Но это были всего лишь землепашцы и другие мирные обыватели. Испугавшись сражения, они покинули дома, разбежались и попрятались кто куда. Теперь же — жгли костры — готовили ужин.

В лагере Тайра зрела тихая паника. Под утро водяные птицы, в великом множестве гнездившиеся в болотах у подножия вулкана Фудзи, внезапно снялись всей стаей. «Беда! — закричали самураи. — Это войско Минамото перешло в наступление! Они зашли нам в тыл, мы пропали!! Такой начался бардак: дев веселья передавили; ломились толпой безоружные и голые; одиночки бессмысленно и безумно кружились вокруг коновязи на не отвязанных конях. Утром лагерь был разгромлен и пуст. И вот тогда только к реке подошли всадники Минамото…

Интерлог: Свиток V,8: Страсти Монгаку.

Истина всеобъемлюща, непостижима и неизменна! Заслонили ее облака людских заблуждений, угас свет Трех Благодатей и Четырех Мандал. Горе нам! Умер Будда, и мир человеческий погрузился во мрак, обреченный на вечное круговращение жизни и смерти! Кто ныне свободен от греха и низменных вожделений? Люди предаются лишь пьянству и похоти, уподобясь бешеному слону или скачущей обезьяне! В злобе клевещут они друг на друга! Истинно говорю вам: никому не удастся избегнуть посмертных мучений, причиняемых стражами ада, служителями царя преисподней Эммы!