Дмитрий Кустуров - Сержант без промаха

• Название: Сержант без промаха
• Автор: Дмитрий Кустуров
• Жанр: Биографии и Мемуары

Документальная повесть о выдающем снайпере Герое Советского Союза Охлопкове Федоре Матвеевиче на основе документов Архива Министерства обороне СССР, материалов фронтовых газет, рассказов и воспоминаний однополчан.

---

Сам продолжал твердо придерживаться золотого правила: береги ближнего, заботься о нем, тем спасаешь и себя, опасности избежишь, только идя ей навстречу, и не дай увиливать от нее ни себе, ни другим.

ЗА СЕБЯ, ЗА РОССИЮ

Старшина, коротыш с фуражкой на затылке, резко скинув правую руку вверх, подал команду строиться сильным голосом и с какой-то особой растяжкой. Бойцы, ставя лопаты, которыми только что рыли землю, у стен траншеи, и, на ходу отряхивая одежду и поправляя ремни, с веселым гомоном становились в строй. Старшина, забравшись на бруствер, терпеливо переждал, пока бойцы находили в строю привычные им места. Он переминался с ноги на ногу, поворачивался то направо, то налево и улыбался с явным чувством превосходства старшего. Наконец, убедившись, что все пришло в порядок и, улучив момент первых признаков успокоения, снова затянул звонким голосом:

— Ро-о-та, смир-но! Ро-о-та, ша-а-гом арш!

Затем старшина сошел с излюбленного места и, то поворачиваясь в сторону колонны, то устремляясь торопливыми шагами вперед, резко скомандовал: — За-певай!

Тут же разнеслась не очень дружная, но веселая песенка:

Ох, шинель моя, шинель, Ты подушка и постель.

Теперь рота так шла на обед. Бойцы днем рыли траншею, а вечером по два часа учились тактике наступательного боя.

Такая жизнь сначала нравилась. В день столовались три раза и каждый раз подавалась горячая пища. Подъем в семь утра, отбой — в десять вечера. Главное, шли не в смертельный бой, а трудились как в мирное время. От работы и потеешь по-другому. Солдат тут седьмым потом не исходит, мучений прихода третьего дыханья не испытывает. Если и потеет, то пот выступает разве что на лбу. Чуть отдохнул, и усталость проходит.

Но если бы Федору позволили бы выбрать работу или бой, то он предпочел бы последнее. Потому что в свободное от работы время все чаще приходили в голову непрошенными гостями беспокойные мысли о семье, о своих близких: как они там? Будет ли нынче урожай? Если как в 1942 году наступит засуха, то тогда что? Вот эта неясность вызывала у него сосущую тоску. И Федор в разговоре с друзьями повторял одно и то же: "Быстрее надо давить фашиста". Раз, возражая кому-то, даже сказал, что он "тоже Россия, семья, дети тоже", что их счастье в его руках и к ним он должен вернуться и обязательно вернется.

Подобное настроение было у многих и, как бы его кто-то подслушал, вскоре в газете появились вот такие строки: "Спросите у снайпера-якута Охлопкова, почему так ненавидит немцев? И он ответит: "Потому что желаю видеть Россию счастливой" 28.

Приказ о наступлении Охлопкову был бы желанной новостью, однако пока ничего путного не слышно.

Многие подразделения полка, в том числе отделение снайперов, после участия в проведении весеннего сева вернулись на работу по сооружению оборонительных укреплений. Рытье траншей, сооружение дзотов, даже возведение инженерных сетей для круговой обороны — результат их двухмесячной работы.

Все это, как потом окажется, нужно было для подготовки на участках 1-го Прибалтийского фронта и еще трех фронтов, расположенных от него к югу, "основной операции" 1944 года, для того, чтобы противник не узнал о предстоящем мощном наступлении под кодовым названием «Багратион». Обо всем этом солдат услышит еще через дней двадцать. А сейчас он, как мы выше рассказали, роет траншею и может лишь догадываться, что здесь, на его фронте, начнется нечто доселе невиданное. Не может же быть такого, что Калининский, переименованный в 1 Прибалтийский фронт, только поддерживал, как это случалось во время Сталинградской, Курской битв и переправы через Днепр, другие направления.

Офицеры время от времени исчезают: говорят, где-то они проходят спецобучение. И тогда по вечерам солдаты собирались в кучи и судачили о том, о сем сколько душе угодно. Тут были в каждой группе свои любимчики. В роте Охлопкова в центре внимания часто Оказывался пожилой солдат с седеющими кудрями. У него рассказ особенно складно получался, когда кто-то из солдат давал ему свою наркомовскую. Тогда он добродушно улыбался. Помимо анекдотов и веселых истории касался и серьезных вещей. «Старик» (так его величали солдаты) говорил, что нет и не может быть лучшего солдата в мире, чем русский. Кто самый выносливый, кто самый преданный родной стране? Он! В тот брусиловский прорыв, рассказывал старый солдат, — мы пошли наполовину без сапог. И ничего. Не хватало винтовок и пайка. И ничего, зато был дух и опрокинули всех и вся. Вот ендри-кудри.

Или он скажет:

— Кто-то против царя работал. Точно! Мясо, масло было. Ружья разного, орудий в тылу уйма. А до фронта не доходило. Зато в гражданскую мы в тупиках дорог находили все: и винтовки, и гранаты, и пулеметы, и колючую проволоку. В Петрограде буржуи гноили мясо и по ночам тайком от народа возили в мыльный завод. Все было, ендри-кудри. Только до нас не доходило. Так вот!..

Охлопков не очень вникал в смысл подобных рассуждений, но от нечего делать слушал со всеми остальными. Многие подбадривали рассказчика всякими расспросами.

— Вы не знаете, как продувают войну. Тогда продули, сейчас не продуем. Теперь не царь-дурак правит. Вы торопитесь фашиста скинуть. О, торопитесь! Народ за себя дерется. Но вы, птенчики местные, не мерьте все одной меркой своей роты. Всему свое время. Скоро и ваш час пробьет. Так вот, ендри-кудри.

Когда бойцы спрашивали о том, что, и тут надобно ли, готовиться к крупным сражениям, он за ответом в карман не лазил.

— А как же! Главному удару, может, и здесь быть. И мы можем ударить! Все к тому же: добить немца, чтоб он больше не встал! Раньше не добили, теперь добьем!

Разговоров, таких вот и других, ходит много среди солдат. Эти, в понимании Федора, небылицы нужны лишь для утоления любопытства. И сейчас он, кидая лопатой землю из траншеи вверх, весь поглощен заботой о том, как бы выполнить дневное задание без излишнего пота и в срок. Старшина — тот самый забавный малый с фуражкой на затылке — дал задание на двоих отрыть пять метров. Эти пять метров должны быть отрыты до обеда или с обеда до полдника. Федор часто посматривает на лопату своего напарника Абрара Хай-ялиева. Парень очень старался, но полную лопату не набирает и то, что набрал, сыплется обратно. Песок комками лежит на плечах, на спине, даже на пилотке. Абрар — сын чабана-таджика, как все горцы, поджарый. Но ростом, как и Федор, невелик. В начале земляных работ едва успевали рыть эти заданные пять метров. Однако пока никому еще не позволяли помочь себе. А впоследствии они кое-кого сами брали "на буксир".

После перерыва Федор чуть поднажал: к пяти должны пойти на учебный полигон. Абрар, видя как1 напарник убыстрил темп, тоже стал кидать быстрее. Улыбается. Видимо, вспоминает про «буксир». У них был уговор: в отстающих не ходить, не давать себя тянуть за уши. Федору еще по колхозу и по работе на шахтах Алдана знакомо слово «буксир». Если тебя берут "на буксир", то это значит, что ты никчемный работник.

Рыть траншею некоторым не нравится. Им это кажется лишней работой. "Наступать же будем", — говорят они. Тут такой случай, когда трудно судить, кто прав. Но если всем бойцам дан приказ рыть, то это, видимо, для чего-то надо. И потому тех, которые отлынивают и работают лишь для вида, Федор не одобряет. А это знал не только Абрар, знали псе бойцы снайперского отделения.

— Ро-о-та, ста-а-новись! — Снова послышалась команда старшины.

На этот раз старшина роту повел на учебный полигон — на небольшой луг на опушке леса. Отделение снайперов осталось в сарае. Там снайперов уже дожидался вчерашний лейтенант. Значит, будут учить тактике. С ним сидит незнакомый капитан. Сапоги начищены до блеска, пуговицы тоже поблескивают, портупея новенькая.

— Товарищи снайперы, перед тактическим занятием с вами хочет поговорить капитан Слащев, — представил незнакомца лейтенант. — Пожалуйста, капитан.

Капитан, оказывается, является корреспондентом фронтовой газеты.

— Я надеюсь, что вы прочли на страницах нашей га зеты призыв Зины Тусколобовой. Ну как? Читали? Тог да очень хорошо. Я приехал к вам организовать ответное ваше письмо на этот призыв патриотки.

И действительно, снайперы где-то в середине мая прочли письмо одной жертвы фашистов — медсестры, лежащей в госпитале. Вскоре в адрес Охлопкова пришло письмо от редакции газеты "Вперед на врага" за подписью заместителя редактора майора П. Корзинкина. Как говорилось в письме, Охлопков и его боевые друзья должны были начинать движение мести снайперов фронта "за муки и страдания" этой девушки-калеки.

Со страницы газеты Зина выглядела совсем молоденькой, с коротко остриженными волосами. "Дорогие мои! — писала девушка. — Пусть это письмо дойдет до сердца каждого из вас. Его пишет человек, которого немцы лишили всего: счастья, здоровья, молодости. Мне 23 года. Уже 15 месяцев я лежу, прикованная к койке. У меня теперь нет ни рук, ни ног.