Герман Матвеев - Семнадцатилетние

• Название: Семнадцатилетние
• Автор: Герман Матвеев
• Издательство: Ставропольское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Повесть Г. И. Матвеева «Семнадцатилетние» посвящена жизни советской школы, вопросам коммунистического воспитания.

Герои повести — десятиклассницы. По-разному сложилась у них жизнь в семьях; у каждой по-своему проявляется характер в отношениях с педагогами, с коллективом одноклассниц.

В повести поставлен ряд вопросов, волнующих не только учащуюся молодежь, но и педагогов и родителей. В ней широко пропагандируются идеи Ушинского и Макаренко.

---

Некоторое время шли молча. Снег приятно похрустывал под ногами, и этот звук не в силах был заглушить, шум с проспекта, слабо доносившийся сюда.

— Нет, Валя, я все-таки не согласна! — снова заговорила Катя. — В какой-то степени это и верно. Бессознательно мы иногда подражаем тем, кто нам нравится, но ты говоришь о другом! Ты говоришь — изображаем! А изображать бессознательно нельзя.

— А разве я сказала — бессознательно?

— Значит, сознательно?

— Конечно.

— В корне не согласна. Это значит — врать, фальшивить. Идти наперекор своим убеждениям, притворяться!

— Ну, так что? Так и делают.

— Кто-о?

— Да почти все. Присмотрись получше…

Тамара с Женей молчали, чувствуя, что этот спор не только не примирит их с Беловой, но, наоборот, вызовет еще большее отчуждение и неприязнь.

— Ну что ты мелешь! — возмутилась Катя. — Вот уж не ожидала! Ты же совершеннейшую ерунду говоришь. По-твоему выходит, что все друг другу лгут, притворяются… Да это же политически вредная мысль!

— Подожди, Катя, — остановила ее Тамара. — Ты не дослушала до конца. Вообще-то говоря… Конечно, такие людишки есть! Особенно среди женщин. Напялит всякие файдешины да чернобурки и строит из себя графиню.

— Хе! Это сразу в глаза бросается!

— Ясно! За три километра видно. По походке можно отличить. Каблуки у них высоченные, и коленки от непривычки вперед сгибаются.

— Значит, вы согласны со мной? — спросила Валя.

— На четыре процента! — ответила Тамара. — Не забывай: чтобы изображать кого-нибудь в жизни, нужно иметь талант. Ну, а ты тоже кого-нибудь изображаешь? — Обратилась она к Вале.

— Я? Не знаю. Я еще не выбрала себе подходящей роли. Если бы я могла посмотреть на себя со стороны, тогда мне было бы ясно…

— Нет, ты подумай, что она говорит! — возмущенно перебила Катя. — По ее мнению, у нас нет честных, искренних людей…

— Ну что ты раскипятилась? Совсем не об этом идет разговор. Каждый человек хочет играть какую-то роль в жизни, — сказала Женя и при этом незаметно дернула Катю за пальто, но та уже ничего не замечала.

— Да совсем не то… Она говорит о другом! Валя, скажи ясней свою мысль.

— Я достаточно ясно сказала. Давайте возьмем для примера кого-нибудь из наших девочек, и вы сразу убедитесь, что я права.

— Ну давайте, давайте! — согласилась Тамара. — Кого, например?

— Рая Логинова, — торопливо сказала Валя. — Вы думаете, она всегда такая тихоня? А посмотрите на нее дома! Она только прикидывается такой, а сама хитрая, как лиса.

— Ну уж не знаю… — с сомнением сказала Катя.

— Она подписала ваше «Обещание» потому, что ей выгодно… чтобы не ссориться. А зачем ей наш класс, когда она всегда одиночкой живет? У нее свое на уме. Она только играет в коллективистку, а на самом деле совсем другая…

Пример с Логиновой смутил Катю. Хотя она и не верила Беловой, но и возражать не могла. Действительно, Рая была странной, малопонятной девочкой. Жила как-то особняком, держалась незаметно, училась средне.

Поравнявшись с домом, откуда они вышли, девушки попрощались с Валей и повернули назад.

Настроение было испорчено. Сюда они шли с надеждой выяснить досадное недоразумение и исправить чью-то ошибку, и ничего не вышло. Недоразумение углубилось еще больше.

— Ну вот, — произнесла, наконец, Катя. — Что же это такое, девочки? Плохие мы воспитатели.

— А при чем тут мы? — обиделась Женя. — Просто она безнадежная мещанка…

— Раю зачем-то вспомнила…

— А по-моему, надо взять ее за шиворот и вытрясти из нее всю пыль! — громко сказала Тамара. — Я уже заметила: сколько ее по головке ни гладь, она только хуже…

— Что ты имеешь в виду?

— Проработать на собрании, — ответила Тамара.

Да так, чтобы запомнила. Довольно с ней церемониться! Надо, чтобы она чувствовала, что такое коллектив, и не думала, что в ней кто-то нуждается. Тоже… еще рассуждает о коллективе! Она и в самом деле кого-то играет. Сверхчеловека!

— Подожди, Тамара, — остановила ее Женя. — У тебя все очень просто. С людьми нужно обращаться тонкими инструментами, а не топором.

— С какими людьми? — вскипела Тамара. — С какими? Со своими, с друзьями…

— А она кто? Враг, что ли?

— Да уж во всяком случае не друг!

— Не перегибай, пожалуйста, — спокойно возразила Катя. — Она советская школьница, но только напускает на себя какую-то ерунду.

— А ну ее! Мне просто надоело о ней говорить! — рассердилась Тамара и, чтобы согреться, широкими взмахами захлопала в ладоши.

— Ну давайте поговорим на собрании, — согласилась Катя после некоторого раздумья. — Девочки, а вы не знаете, что у Раи в медальоне?

— Портрет умершей матери, — ответила Женя и остановилась. — Я сворачиваю. До свидания!

Попрощавшись, она ушла в переулок. Катя с Тамарой отправились вдвоем. Не успели они сделать и двадцати шагов, как Тамара неожиданно толкнула Катю в бок.

— Слушай… Караульный на карауле прокараулил калачи. Караул кричи!

— Что это такое?

— Я придумала! — сказала с гордостью Тамара и снова начала что-то сочинять.

Через минуту она опять дернула подругу за рукав и выразительно, нараспев, продекламировала:

— Простота, простак! Поступил просто так!

— Довольно, Тамара!

— А ты о чем думаешь?

— На душе противно… Если она в семнадцать лет хочет кого-то играть, что же потом будет?

— Ну и пускай! Не стоит она того, чтобы о ней думать. Уверяю тебя!

— Нет. Каждый советский человек этого стоит, слышишь, каждый!

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

В конце учебника физики вклеено приложение: пять раскрашенных полосок. На левой стороне каждой полоски темно-фиолетовый, почти черный цвет. Постепенно полоска переходит в синий, затем в голубой, зеленый, желтый, оранжевый и, наконец, в красный цвет. Это спектр.

Лида думала о том, что если человеческие переживания, настроения, ощущения сравнить со спектром, то самые тяжелые, мучительные чувства — горе, отчаяние — будут иметь черно-фиолетовый цвет, а счастье, радость — ярко-красный. Все остальные чувства располагаются где-то между ними. Эта мысль понравилась Лиде, и, глядя на спектр, она попробовала определить свое состояние, начиная с момента прощания с Алешей на катке.

Что это за чувство? Его нельзя назвать тяжелым, но и от радости оно далеко. Где-то левее середины спектра. Зеленоватое, временами переходящее в нежно-голубой цвет неба. Грусть. Грусть окутала ее, как окутывает неожиданно густой туман на воде пловца, и Лида не знает, в каком направлении плыть.

Все чаще и чаще охватывало ее за последнее время приятное, легкое чувство какого-то равнодушия и состояние полного безразличия ко всему. Громадного труда стоило ей сосредоточиться, когда она делала уроки, и если бы не «Обещание», она махнула бы на все рукой. И будь, что будет! Давно ли Лида говорила на дискуссии о счастье, что если она кого-нибудь или что-нибудь полюбит, то будет счастлива.

«А разве это счастье?.. Нежно-голубого цвета… Ведь счастье — это что-то большое, ярко-красное, испепеляющее все на своем пути, точно пожар в степи».

Отодвинув учебники, Лида встала, прошлась несколько раз по комнате и, заложив руки за голову, остановилась у окна. Она увидела над крышами домов робко мигающие звезды и, думая об Алеше, долго стояла неподвижно. Глаза наполнились влагой, звезды расплылись в мерцающие кружочки.

Вот он стоит перед глазами как живой. Среднего роста, широкоплечий. У него большой открытый лоб, прямые ровные брови, серые глаза, в которых всегда что-то строгое, спокойное и в то же время колючее. Прямой нос, небольшой рот. Губы сжаты, и концы их чуть опущены.

К чему придраться? Лида не понимала, почему ей так хочется найти в нем какие-то недостатки. «Неуклюж, как медвежонок, — думала она, но почему-то и это ей нравилось. — Неужели действительно в любимом человеке недостатки кажутся достоинствами?»

Мерцающие кружочки снова превратились в звезды. Слезы высохли. Она вспомнила Игоря. Он влюблен в нее до глупости, и это все видят. Бедный, бедный! Смотрит на нее такими глазами, что трудно удержаться от смеха.

Вернувшись к столу, она снова взялась за учебники. «Уроки — прежде всего». Если она получит тройку, то Катя, Женя и особенно Тамара доймут ее своими вопросами, заботами. Придется притворяться, что-то придумывать, лгать, а лгать не хотелось. На душе так чисто, безоблачно.

Около часа она просидела за учебником по физике, но затем мысли опять уплыли в сторону. Несколько минут она смотрела невидящими глазами на схему и формулы, потом решительно поднялась и направилась в кабинет отца.

— Ты занят, папа?

— Входи, Лидуся.

Лида, по привычке, села на ручку кресла, обняла одной рукой отца за шею и прижалась щекой к щеке.