Альберто Моравиа - Равнодушные

• Название: Равнодушные
• Автор: Альберто Моравиа
• Издательство: "Художественная литература"
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1976

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.

---

Она побледнела еще сильнее. «Я должна поговорить с Лео наедине, — думала она. — Без Карлы и без Микеле. Мои ласки убедят его, и он все поймет». Она посмотрела на Лео.

— Все-таки дайте мне отсрочку, Мерумечи, — искательно проговорила она. — А уж деньги мы как-нибудь раздобудем.

— Но как? — с легкой иронической улыбкой спросил Лео.

— Ну, возьмем ссуду в банке… — неуверенно проговорила Мариаграция.

Лео засмеялся.

— Ах, в банке! — Он наклонился к Мариаграции. — Банки, — отчеканивая каждый слог, сказал он, — не дают ссуду без надежных гарантий. Особенно теперь, когда все нуждаются в наличных. Но допустим, они согласятся. Какую гарантию вы сможете им представить, уважаемая синьора?

«На его доводы трудно что-либо возразить», — подумал про себя Микеле.

Речь шла о его судьбе, он должен был бы возмутиться, затеять спор с этим наглым типом. «Ведь для нас это вопрос жизни или смерти, мы в любую минуту рискуем оказаться нищими, буквально без гроша в кармане». Но как он ни пытался взвинтить себя, предстоящее разорение оставляло его равнодушным. Словно он видел, как тонет чужой человек, смотрел и даже пальцем не хотел пошевелить.

Совсем иначе повела себя Мариаграция.

— Вы уж дайте нам отсрочку, — твердо сказала она, выпрямившись в кресле. — Можете не сомневаться, — точно в срок получите ваши деньги, все, до последнего чентезимо.

Лео мягко улыбнулся и покачал головой.

— Я и не сомневаюсь. Но тогда зачем вам отсрочка?… Если вы найдете способ через год достать нужную сумму, то почему бы не прибегнуть к этому способу сейчас и не расплатиться сразу же?

Он наклонился к Мариаграции. В его лице было столько спокойствия и уверенности, что она испугалась. Перевела растерянный взгляд с Лео на Микеле и затем на Карлу. «Значит, моих слабых, неопытных детей ждут тяжкие лишения?» Ее захлестнула волна неудержимой материнской любви.

— Послушайте, Мерумечи, — доверительным тоном сказала она. — Вы — друг семьи… с вами я могу быть совершенно откровенной… Речь идет не обо мне, не для себя прошу я об отсрочке, я готова жить даже на чердаке. — Она воздела очи к потолку. — Богом клянусь, я не о себе думаю. Но Карла уже на выданье… Вы знаете жизнь… В тот самый день, когда мы покинем виллу и переберемся на какую-нибудь грошовую квартиру, все отвернутся от нас… Так уж люди устроены… И тогда о замужестве дочери нечего будет и мечтать.

— Ваша дочь, — с притворным участием сказал Лео, — так красива, что на нее всегда найдутся претенденты.

Он посмотрел на Карлу и незаметно ей подмигнул. Карлу переполнял гнев, она с трудом сдерживалась.

«Кто захочет на мне жениться, — хотелось ей крикнуть матери, — когда в доме хозяйничает этот человек, а ты разорилась?!» Ее оскорбляла и унижала бесцеремонность, с какой мать, которая обычно совсем не заботилась о ней, теперь, в споре с Лео, прикрывалась ею как щитом. С этим надо покончить раз и навсегда. Она отдастся Лео, и тогда уже никто не возьмет ее в жены. Она посмотрела Мариаграции прямо в лицо.

— Обо мне, мама, не волнуйся, — твердо сказала она. — Я в этой истории мало что значу, и, пожалуйста, меня в нее не впутывайте.

И тут сидевший в углу Микеле рассмеялся горько, с наигранной веселостью. Мариаграция повернулась к нему.

— Знаешь, кто первым от нас отвернется, когда мы покинем виллу?! — воскликнул он с едким сарказмом, хотя в душе оставался совершенно равнодушным. — Догадываешься?

— Право, не знаю.

— Лео, наш Лео.

Лео протестующе взмахнул рукой.

— А, вы, Мерумечи! — в сильном волнении повторила Мариаграция и пристально посмотрела на любовника, словно желая прочесть на его лице, способен ли он на подобное предательство. Внезапно глаза ее блеснули, и она сказала, грустно усмехнувшись: — Ну конечно… Наверняка… А я-то, глупая, надеялась!.. Знаешь, Карла, — добавила она, обращаясь к дочери, — Микеле прав… Первым, кто сделает вид, будто вообще незнаком с нами, будет Мерумечи. Разумеется, не забыв вначале получить свои деньги… И не пытайтесь возражать, — продолжала она со злой улыбкой, — вы не виноваты, все мужчины таковы… Могу поклясться, что вы пройдете мимо с одной из ваших милых элегантных приятельниц, даже не удостоив меня взглядом. Отвернетесь… Да, да… дорогой мой, отвернетесь… Я готова повторить это под пытками. — Она умолкла на миг. — Ведь даже Христа, — с горькой покорностью судьбе заключила она, — предали его лучшие друзья.

Захлестнутый бурным потоком обвинений, Лео положил сигарету.

— Ты, — сказал он, обращаясь к Микеле, — мальчишка, и потому не стоит обращать на тебя внимания. Но как вы, синьора, могли подумать, что я из-за каких-то там денег способен бросить своих лучших друзей! От вас я ничего подобного не ожидал! — воскликнул он, повернувшись к Мариаграции. — Воистину не ожидал. — Он покачал головой и снова взял сигарету.

«Какой фарисей!» — с невольным восхищением подумал Микеле. Внезапно он вспомнил, что его ограбили, унизили, втоптали в грязь достоинство матери! «Нужно оскорбить этого наглеца, — подумал он, — устроить скандал». И он понял, что за вечер упустил, и безвозвратно, множество куда более благоприятных возможностей для ссоры. К примеру, когда Лео отказался дать им отсрочку.

— Не ожидал, да? — сказал он, откинувшись на спинку стула и скрестив ноги. И после мгновенного колебания добавил: — Ты негодяй.

Все обернулись. Мариаграция изумленно посмотрела на сына. Лео медленно вынул изо рта сигарету.

— Что ты сказал?

— Я хотел сказать, — выдавил из себя Микеле, вцепившись в ручки кресла и не находя в своем равнодушии истинных причин, подвигнувших его на столь жестокое оскорбление, — что Лео… нас разорил… а теперь притворяется нашим другом… Хотя на самом деле никогда им не был…

В ответ — осуждающее молчание сестры и матери.

— Послушай, Микеле, — сказал наконец Лео, буравя его своими невыразительными глазами, — я еще раньше замечал, что тебе, не знаю уж почему, непременно хочется затеять со мной ссору… Сожалею, но тебе это не удастся. Будь ты мужчиной, я бы ответил тебе, как положено… Но ты безответственный мальчишка… Поэтому тебе лучше всего пойти и хорошенько выспаться. — Он умолк и снова сунул в рот сигарету. — Надо же такое придумать, — со злостью сказал он. — В тот самый момент, когда я хотел предложить вам более выгодные условия.

Снова воцарилась тишина.

— Мерумечи прав, — нарушила молчание Мариаграция. — Не он нас разорил… И потом, он всегда был нам другом… Почему же ты его так грубо оскорбил?

«Теперь ты же его и защищаешь!» — подумал Микеле. Ему противны были эти люди, да и сам он был себе противен. «Знали бы вы, насколько все это мне безразлично», — хотелось ему крикнуть в ответ. Взволнованная, дрожащая за свою судьбу мать, растерянная Карла, лицемер Лео, все они показались ему сейчас нелепыми марионетками. И все-таки он завидовал даже им, — ведь они жили реальной жизнью и всерьез воспринимали слово «негодяй», как оскорбление. А для него их жесты, слова и чувства были всего лишь бессмысленной игрой, притворством… Но он решил идти до конца.

— Все, что я сказал, — чистая правда, — без всякого внутреннего убеждения проговорил он. — И я…

Лео, возмущенный донельзя, брезгливо пожал плечами.

— Прошу тебя, не мели ерунды, — прервал он Микеле, с ожесточением стряхивая пепел. — Очень тебя прошу.

Мариаграция уже собралась прийти ему на помощь и завела свое обычное: «Ты глубоко ошибаешься, Микеле», — как вдруг дверь приоткрылась, и в просвете показалась белокурая женщина.

— Можно? — спросила она. Все обернулись на голос и на луч света, пробившийся сквозь полутьму.

— А, это ты, Лиза! — воскликнула Мариаграция. — Входи, входи.

Дверь растворилась, и Лиза вошла в гостиную. Длинное синее пальто мягко облегало ее немного грузное тело. Ноги у нее были тоненькие, как спички, тогда как плечи — округлые и полные, отчего украшенная серебристой шляпой-цилиндром голова, и без того маленькая, казалась просто крохотной. И хотя пальто было широкое, свободного покроя, грудь и полные бедра выпирали, впечатляя своими формами. Тем более удивительной была худоба ног с узенькими лодыжками, которые виднелись из-под широкого пальто.

— Я не помешала? — спросила Лиза, подходя поближе. — Час поздний… Но я ужинала тут неподалеку и не удержалась от искушения заглянуть к вам…

— Ну, что ты, что ты! — воскликнула Мариаграция. Она встала и пошла навстречу приятельнице. — Раздевайся, снимай пальто.

— Нет, нет! — сказала Лиза. — Посижу минутку и пойду… Хотя, пожалуй, расстегнусь… тут очень жарко…

Она расстегнула пояс, и стало видно, что на ней блестящее шелковое платье — голубые цветы на черном фоне. Она поздоровалась с Карлой: «Добрый вечер, Карла», — с Лео: «А, Мерумечи, вы, как всегда, уже тут!» — с Микеле: «Как поживаешь, Микеле?» — и села на диван рядом с Мариаграцией.