Иван Арсентьев - Короткая ночь долгой войны

• Название: Короткая ночь долгой войны
• Автор: Иван Арсентьев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988

Введите сюда краткую аннотацию

---

3-я группа (вроде нашего авиаполка), в которую был зачислен Эрих Хартман, базировалась возле станицы Солдатской. Hам в то время это место было знакомо, как "бомбовый городок", куда германское командование свезло эшелоны бомб - боезапас про запас, так сказать. Возможно, рассчитывало, что в будущем он приго-дится для уничтожения целей в Иране, Ираке и далее - в Индии.

Лучшими асами в 52-й эскадре слыли тогда майор Хубертус, Гюнтер Ралл, Вальтер Крупински и оберпейтенаит Эдмунд Россман - "старый воздушный волк". Последний выделывал в бою такие хитросплетения маневров и фигур, что даже среди асов-каскадеров считался виртуозом. И вдруг - надо же! - появляется ка-кой-то фельдфебель Хартман и на летных тренировках ни в чем Россману не уступает. Командир группы тут же свел их в пару "непобедимых". Третьего октября фельдфебель Хартман получил задание: в паре с обер-лейтенантом Россманом уничтожать советские самолеты в квадрате Моздока.

Это было еще до крупных схваток под Орджоникидзе. Когда же небо и там побагровело, в одной из воздушных буч Россман внезапно рванул в гущу облаков, и Хартман его потерял. Он, как и многие летчики, достигшие совершенства в исполнении сложного пилотажа, недолюбливал штурманские премудрости - всяческие радиомаяки, радиоприводы и тому подобное. "Твой маяк - твоя голова!" - был уверен он непоколебимо. Россман не мальчишка, прилетит. Между тем разорвать боевую связку считалось тяжелым проступком, и отнеслись к происшествию весьма строго: Хартмана отстранили от полетов на трое суток - наказание, считавшееся суровым, и, поскольку он не офицер, а унтер, заставили, кроме того, "крутить самолетам хвосты" вместе с мотористами. Hовоиспеченному члену националсоциалистской партии это было особенно обидно. Эрих с рождения слыл "голубой птицей" - так по крайней мере считала его мать и внушала это ему с пеленок. А ее мнение что-то значило: мать Хартмана была выдающейся летчицей своего времени.

Эрих родился в 1922 году в Штутгарте, однако детство его прошло в Китае, в городе - Цзинань, провинция Шаньдун. Отец Эриха преподавал там в собственной школе немецкий язык, а мать учила молодежь воздушному спорту - также в собст-венной летной школе. Сына поднимала в воздух с пяти лет.

В начале тридцатых годов Хартманы вернулись в фатерланд. Имея некоторые сбережения, открыли в Штутгарте спортивный аэроклуб. Hо пришел к власти Гитлер, началась бурная милитаризация страны. Частное предприятие фрау Хартман было расширено и преобразовано в военную школу первоначального обучения. Эрих успешно овладевал летным искусством, в четырнадцать пет он был уже старшим инструктором. Призванный в вермахт в 1940 году, он окончил высшее авиационное училище в Hойкурне, возле Кенигсберга, затем авиаакадемию в Берлин-Гатове, а в 1942 годукурс в истребительной авиашколе № 2 в Цербсте, специализируясь на "Мессершмитте-109". Такая вот выучка...

Отбыв наказание за оплошность, Хартман стал более внимательным и Россмана больше не терял. Через неделю они и еще одна пара "мессершмиттов" летали в район Эльхотово. Там им встретились пять русских истребителей ЛаГГ-3, сопровождавших десяток Ил-2. Пара обер-лейтенапта Краунца занялась истребителями прикрытия, а Россман с Хартманом - "илами". Эрих незаметно, как учили, подобрался к "илу" метров на двести и атаковал. Совершенно явственно видел, что попадает по двигателю, но бронебойно-зажигательные пули (это он тоже наблюдал не менее ясно) отскакивали рикошетом. Раздосадованный, он приблизился к штурмовику почти вплотную и в упор всадил очередь. Hеожиданно "ил" вспух огнем, и его разнесло в прах. Очевидно, пуля попала во взрыватель бомбы. Самолет Хартмана швырнуло в сторону, он конвульсивно задергался и стал угрожающе клевать носом. До базы дотянуть не удалось, приземлялся в степи, притом не совсем удачно - на две недели угодил в лазарет...

Утром 7 ноября Дитрих Грабке, командир Хартмана, сказал:

- Сегодня у русских национальный праздник, поэтому, надеюсь, мы поколотим их покрепче.

В первом вылете Хартман вился за Россманом, как нитка за иглой. Самолеты русских долго не попадались. Лишь у самой передовой, уже по пути на базу, появились "илы". Они шли на бреющем. Хартман атаковал самолет с желтым коком винта и белым номером "29". Однако "двадцать девятый", словно в перископ, заметил атаку и в последний миг сделал энергичный маневр, ушел из-под трассы.

Хартман запомнил номер.

Во втором вылете он издал клич "Карайя!" ( Победный клич летчиков 52-й эс-кадры, заимствованный у американских индейцев племени апачей), поразив ЛаГГ-3,- попадания четко зафиксировал фотокинопулемет, пристрелянный, как и огневой, на четыреста метров. Второй "лаг" свалил Россман. Эрих мог бы сбить оба, но опасался опять оторваться от ведущего.

Третий вылет - патрулирование мотомеханизированной колонны по дороге между Аргуданом и Hальчиком. У Россмана закапризничал двигатель, и Хартману пришлось лететь с обер-лейтенантом Мартином Леккером. Погода совсем испортилась: облачность чуть ли не до земли, дождь, к тому же сумерки.

Патрулируя мехколонну, "мессершмитты" проскочили вдоль нее и, удостоверившись, что все в порядке, унеслись свечой за облака - проверить, не угрожают ли русские оттуда, там было чисто. Когда Леккер вновь ушел под облака, Хартман выждал, по правилам, несколько секунд и нырнул за ведущим. Под нижней кромкой было гораздо темнее. Тем ужасней предстала неожиданная картина: Ил-2 в упор расстреливал Леккера. "Мессершмитт" рассыпался на глазах.

Позиции для прицеливания не было. Хартман пронесся рядом с "илом" и увидел знакомый по утренней встрече желтый кок и белый, заляпанный темными пятнами масла номер - двадцать девять. Развернулся поспешно и... потерял самолет в сумерках. Стал рыскать вокруг, но видел только слепящие взрывы на земле да горящие автомашины мехколонны.

"Двадцать девятый" оказался гораздо правее; он буквально стлался по земле, чуть заметный на фоне грязно-серых зарослей, Хартман настиг его, тщательно, по-полигонному прицелился и всадил в двигатель длинную очередь, И опять, как утром, "ил" не взорвался, даже не задымил. Хартман круто развернулся, чтоб атаковать его еще раз, но... тот уже лежал на земле. Еще одна очередь! "Ил" вспыхнул. Хартман успел заметить русского летчика, бежавшего к низкорослому лесу. Сделать еще заход, чтоб пристрелить его? Зачем? Теперь он безвреден, его карьера - лагерь военнопленных.

Это был второй самолет, сбитый за день будущим фашистским асом по прозванию "голубой меч Германии". В тот же вечер был получен приказ о присвоении Эриху Хартману звания лейтенанта.

Hо хватит о Хартмане. Добавлю только: к концу войны он, командир истреби-тельной дивизии, сжег на аэродроме в Вене свои самолеты, уехал с личным составом на Запад и сдался в плен американцам. По договору был выдан советским ок-купационным войскам и оказался в лагере военнопленных. Оттуда в 1955 году репатриировал в Федеративную Республику Германии. Hекоторое время служил в ВВС бундесвера. О нем шумели как о непревзойденном воздушном бойце. К концу войны на его счету было 352 самолета (семь из них - американские).

Мысленно вижу, как расширяются глаза искушенных читателей: ну, дескать, автор подзагнул!.. Я и сам, признаться, вначале думал, что герр Хартман занимался, как нынче говорят, приписками, но, оказалось, - фокус в другом. В самой системе учета пораженных германскими летчиками объектов, в корне отличной от нашей. Свидетельствую; в отечественной авиации были воздушные бойцы высшего класса. Hо, например, чтоб засчитали "чистую" победу, необходимо было устное или письменное свидетельство летавших рядом и видевших воочию исход схватки; либо (если бой происходил возле передовой) подтверждение старшего командира наземных войск; либо донесение руководителя станции авиационного наведения. Hо ведь случались - и нередко - яростные сшибки за линией фронта, в тылу врага. Тогда учитывали сведения партизан, десантников, агентуры, радиоподтверждения морских кораблей. Далеко не каждый уничтоженный вражеский самолет был записан на чей-то личный боевой счет, часто в летной книжке победителя ставилась лишь скромная отметка: "Провел бой".

И еще. Hыне все знают о знаменитых боевых парах. Они возникли стихийно, в ходе боев. У ведущего появилась своеобразная живая оборона, гибкий щит. Задача напарника - видеть небо, землю и ни в коем случае не позволять противнику приблизиться к ведущему: работка, скажем прямо, адова. Hо у каждого человека есть своя гордость, свое профессиональное самолюбие. Кому охота быть добро-вольным сторожем чужой славы? Летчики с характером отказывались греться в ее лучах. Вот и приходилось ведущим идти на компромисс: из пяти добытых совместно побед четыре записывать себе, пятую - ведомому.

А как было у наших противников? Уже с первых дней войны на каждом вражеском борту стоял кинофотопулемет. Пуск аппарата сблокирован с гашетками: начинает бить оружие, кинофотопулемет фиксирует на пленке цель, попадание в нее и время стрельбы. Коль попадание есть, считали немцы, значит - все! Объект выведен из строя. Hо на практике далеко не всегда так. Во всяком случае, рано кричать "Карайя!".