Владимир Дудченко - Канал

• Название: Канал
• Автор: Владимир Дудченко
• Жанр: Прочие приключения

Об участии советских военнослужащих в арабо-израильском вооруженном конфликте в районе Суэцкого канала, вошедшем в историю под названием «война на истощение». Главный герой — профессиональный переводчик, выпускник Военного института иностранных языков, оказавшийся втянутым в деятельность спецслужб. О его приключениях в зоне боевых действий и в Каире…

---

Сафват сказал Полещуку, когда он подъедет к Насер-сити-3 и в каком месте его ждать. Это место было недалеко от многоэтажки хабиров, на дороге, ведущей в Гелиополис.

Через четверть часа подъехал чистенький белый „Мерседес“, из него выглянул Сафват и махнул Полещуку рукой. Полещук забрался на переднее сиденья и „Мерседес“, быстро набрав скорость, оказался в потоке автомобилей. Сафват лишь поздоровался с Полещуком, спросил, как дела, и замолчал. Куда он едет, Полещук не спрашивал.

Проехали Гелиополис. За окнами „Мерседеса“ потянулись кварталы старого города: улицы, запруженные сигналящим на разные голоса транспортом, мрачноватые переулки, дома в викторианском стиле, мечети и сверкающие ярко освещенными витринами магазины. Не доезжая площади Рамзеса, Сафват резко повернул направо.

— Шубра, — коротко пояснил он и добавил: — христианский район…

Полещук повернул голову налево и посмотрел на Сафвата в ожидании продолжения, но тот молчал. Невольно Полещук залюбовался чеканным профилем лица Сафвата, напомнившим ему древнеегипетские фрески и фараоновские папирусы. — Вот, они какие копты — потомки древних египтян… Широкий лоб, правильный нос, чуть расширенные ноздри, красиво очертанные полные губы. И черные бархатные глаза, — подумал он. — Но все-таки чем-то неуловимым копты отличаются от арабов-мусульман. Или это мне кажется?

Припарковав „Мерседес“ у неприметного здания, плотно зажатого такими же домами, Сафват заглушил двигатель.

— Пошли, Искяндер! — сказал он, выбираясь из машины.

— Куда, Сафват?

— Иди за мной.

Захлопнув дверцу „Мерседеса“ Полещук пошел за Сафватом. „Кафе-бар“ — прочитал он на небольшой вывеске, но названия, написанного витиеватой вязью, разобрать не успел. Поднялись на второй этаж и очутились в баре. Полумрак, четыре столика со стульями, стойка бара, за которой шеренги разнокалиберных бутылок с напитками, негромкая арабская музыка и ни одного посетителя… За стойкой высился дородный египтянин, лет под пятьдесят, в рубахе навыпуск с коротким рукавом. Увидев Сафвата, египтянин заулыбался и, раскинув руки, пошел навстречу.

— Давно, давно не заходил ко мне, дорогой брат Сафват, — сказал он. — Добро пожаловать в мой бар! — Сафват и бармен обнялись и дважды прикоснулись губами к щекам друг друга.

— Мой друг Искяндер, — представил Сафват Полещука, не сказав ни слова о его неегипетской национальности. Полещук пожал бармену руку.

— Махмуд, — назвал бармен свое имя и спросил: — Что будут пить господа?

— Есть русская водка? — спросил Сафват и обвел глазами шеренгу бутылок за стойкой бара.

— Нет. Русской водки, к сожалению, нет. Будет завтра или послезавтра, — огорченно ответил Махмуд. — Но имеется английская — „Борзой“ водка. Тоже неплохая.

— „Бейда ин-нахарда ахсан мин фарха букра“ [„Лучше яйцо сегодня, чем курица завтра“ — егип. араб. пословица], - сказал Сафват бармену. — Неси нам бутылку английской собаки. Отопьем, сколько сможем.

Сафват и Полещук устроились за столиком. Сафват, прислушался к музыке и сказал Полещуку: — Умм Кульсум поет, лучшая певица Египта.

— Вот эта? — Полещук показал рукой на стену, где висела журнальная фотография полной женщины в темных очках, знакомая ему по рекламе в египетских газетах, которые он, учась в ВИИЯ, штудировал в обязательном порядке.

— Да, это Сума. Старая уже, но голос божественный… Кстати, Искяндер, сегодня попозже будет прямая трансляция ее концерта по радио. Редкий случай, надо успеть…

Куда успеть, Полещук не понял, но уточнять не стал. Появился Махмуд с высокой бутылкой, на этикетке которой был изображен профиль собаки соответствующей названию породы. Махмуд поставил на столик бутылку, два высоких стакана, бокал с кубиками льда, и ушел. Через пару минут вернулся с двумя тарелками, одна из которых была наполнена соленым арахисом, а другая — смесью квашеных овощей, называемых „турши“.

Сафват разлил водку по стаканам, кинул в свой пару кубиков льда и поболтал. Полещук потрогал рукой свой стакан и тоже опустил в него лед. Чокнулись и молча выпили водку.

— Да, не „Столичная“, — поморщился Сафват, — слабовата. Крепости совсем нет… — Он взял несколько орешков и бросил их в рот.

Полещук взял бутылку и стал рассматривать: 37 с половиной градусов. Действительно, для нормальной водки слабовата. — Потом закусил „туршами“, выбрав из тарелки маленький огурчик и веточку цветной капусты.

— Сафват, почему ты сегодня только на арабском общаешься? — спросил Полещук и посмотрел в глаза Сафвату. — Ведь мы договорились…

— Так надо, Искяндер, — Сафват потянулся за сигаретами. — Тебе же лучше, хавага [иностранец — егип. ], для практики. — Он бросил взгляд на Махмуда, занятого протиранием стаканов, потом взял бутылку „Борзой“ и плеснул водки в стаканы. Посмотрел на бокал со льдом. — Давай, еще выпьем. Безо льда.

— Ялла! Давай! — Полещук прикоснулся своим стаканом к стакану Сафвата. — Сыххатак! [Твое здоровье! — араб. ] — Оба выпили.

…После третьей или четвертой порции водки Сафват заметно расслабился и заговорил, не забывая при этом бутылку „Борзой“ водки.

— Я — богатый человек, Искяндер. У меня много земли в Верхнем Египте, но заниматься этим мне совсем не интересно. Есть там управляющий, который ведет все сельскохозяйственные дела. А я бываю наездами, смотрю, чтобы не очень воровали, ну, и деньги, разумеется, беру… Вообще, не мыслю себя вне армии.

Сафват прикурил очередную сигарету и задумался, вертя в руках серебряный „Ронсон“.

— Воевать начал молодым лейтенантом в Йемене, где в 1962 году шла гражданская война и наши войска поддерживали республиканцев. Да, пришлось понюхать пороху, Искяндер. Правильно кто-то из ваших сказал, что гражданские войны самые жестокие, нет выхода ни одной из воюющих сторон, обе на своей земле… Дикая резня, море крови…

Глаза Сафвата затуманились воспоминаниями. Он вздохнул и налил в стакан немного водки.

— Однажды едва под трибунал не попал. Собрался жениться, а в Каир не пускали… В общем, улетел без разрешения. Спас земляк, Мустафа Хамди. Он сейчас большой человек: заместитель военного министра генерала Мухаммада Фавзи…

Полещук внимательно слушал откровения Сафвата, прерывая его лишь тогда, когда не понимал какое-то слово. Обычно веселый и жизнерадостный Сафват сегодня был другим: грустным и задумчивым, совсем не похожим на того комбата в блиндаже под Суэцем. Полещук никак не мог уразуметь причину этой метаморфозы…

В баре появилась троица молодых людей. Громко разговаривая и жестикулируя, они подошли к стойке, обсудили разные сорта алкоголя и заказали местное пиво. Устроившись на высоких стульях там же, у стойки бара, стали разливать „Стеллу“ по стаканам. Болтали без остановки, дымя дорогими американскими сигаретами. Сафват сердито наблюдал за ними, курил и мрачнел. Потом не выдержал, встал и подошел к ним. Что он сказал шепотом парням, Полещук не расслышал. Но те, быстро допили пиво и, с опаской кося глаза на Сафвата, поспешили к выходу.

— Что ты им сказал? — удивленно спросил Полещук.

— Неважно, — Сафват первый раз за вечер улыбнулся. — Хотят казаться золотой молодежью… Ислам. Они же мусульмане…

Он сел на свое место и продолжил рассказ:

— А потом была другая война. В 1967 году, ты знаешь, Искяндер, полное наше поражение за шесть дней. Я тогда был командиром разведроты. Попал в плен…

Сафват взял бутылку „Борзой“.

— Будешь еще?

И не дожидаясь ответа Полещука, плеснул понемногу в стаканы.

— Плен — это отдельная история… Евреи измывались над нами… Особенно женщины. Они же служат в армии. Приходили в лагерь военнопленных, выбирали самых красивых арабов и насиловали…

— Как это насиловали? Бабы насиловали мужиков?

— Ну, да. Насиловали в прямом сексуальном смысле, перевязывая им семенной канатик… Страшное дело, Искяндер. Потом некоторые из этих ребят пропали… Не знаю, убили их еврейки или что-то еще. Пропали бесследно. Меня Бог миловал. Потом взяли подписку и обменяли на пленных евреев. Или на их трупы…

— А что за подписка, Сафват?

— Я подписался, что никогда не буду воевать против Израиля.

— Но ты же воюешь?! — воскликнул Полещук.

— Да, воюю. Но если попаду в плен, меня сразу же расстреляют. Вот, так, друг мой.

— Сафват, а что будет дальше?

Полещук понимал состояние арабского офицера, находящегося в хорошем подпитии. Впрочем, он и сам прилично забалдел от выпитого. Неизвестно, кто больше. Но сама обстановка не позволяла Полещуку полностью расслабляться — пока он еще осознавал, где он и с кем он. Не с врагом, конечно, но и не с…

Вообще-то Сафват, по идее, был другом, но Полещука что-то настораживало. Этот рассказ об изнасиловании еврейками пленных арабов, прямо как в фашистском концлагере, вряд ли такое возможно… Приврал, наверное, подполковник. Хотя, какой смысл? Настроить против израильтян? Какая ерунда! За годы учебы в ВИИЯ преподаватели и замполиты железно вбили в молодые мозги будущих переводчиков-арабистов, что империалистическая Америка — враг, а Израиль — ее форпост на Ближнем Востоке, то есть тоже враждебное государство. Потому и разорваны дипотношения, потому и помогаем арабам в их справедливой войне…