Густав Эмар - Маисовый колос

• Название: Маисовый колос
• Автор: Густав Эмар
• Издательство: РИЦ Культ-информ-пресс
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-8392-0023-9

---

— Да я вовсе не сплю, Лиза, как ты предполагаешь.

— Как не спите, сеньора?!

— Да моя милая, я и не думаю спать. Какая-то посторонняя сила смыкает мне глаза, властвует надо мной и, покорив меня, лишает всякой воли. Я не замечаю того, что происходит около меня, а между тем вижу то, что, быть может, таится в будущем. Я вижу людей, разговариваю с ними, испытываю радость или горе, смотря по тому, что мне представляется; но это не сонные видения, а нечто происходящее в действительности, хотя вне времени и пространства. Поэтому я и сознаю и помню все, когда прихожу в себя. Мне даже долго еще после этого кажется, что все вокруг будто продолжение только что виденного мной... Вот и сейчас я точно еще вижу его возле себя, как он был минуту тому назад.

— Кого же это, сеньора? — с невольным любопытством спросила Лиза.

— Кого? Разве я говорила о ком-нибудь, Лиза?

— Вы сказали, что видели кого-то возле себя.

— Ах, да!.. Ну мало ли я кого могла видеть, милая Лиза... Доканчивай скорее мою прическу. Да, кстати, что ты мне сказала недавно, когда только что разбудила меня, о доне Луисе?

— Неужели вы опять забыли, сеньора? Ведь я уже четыре раза докладывала вам одно и то же.

— Не беда, доложишь и в пятый раз, тогда я, может быть, и запомню.

— Перед тем, как разбудить вас, я ходила, как вы мне приказали, во флигель спросить у слуги дона Луиса, как здоровье его господина, но не нашла его. Возвращаясь назад, я увидала самого дона Луиса и его слугу в саду и прошла туда. Дон Луис рвал цветы и составлял букет, когда я подходила к нему. Мы с ним долго разговаривали о...

— О ком?

— О вас, сеньора... Очень уж любопытен этот молодой сеньор, больше всякой женщины, по-моему! Все ему нужно знать, что вы делаете: читаете ли вы по ночам и какие именно книги, пишите ли вы и что именно, какие цветы вы любите — фиалки или гиацинты; сами ли ухаживаете за вашими птицами, любите ли гулять, и... да уж и не припомню, что он еще спрашивал! Совсем замучил меня своими расспросами.

— Это сегодня он так расспрашивал тебя?

— И сегодня и...

— А ты-то спросила его о здоровье?

— К чему спрашивать, сеньора, когда у меня есть глаза!

— Что ж он, по-твоему, поправляется?

— Кажется, но только хромает больше вчерашнего... Морщится, когда ступает на левую ногу.

— Ах, Боже мой! Я ведь говорила ему, чтобы он не смел еще ходить, а он такой упрямый, никого не слушается!— вся побледнев, вскричала донна Гермоза. — Это все противный Мигель сбивает его с толку... Он и его погубит, и меня с ума сведет, — продолжала она как бы про себя. Помолчав немного, она нетерпеливо крикнула:

— Да скоро ли ты окончишь прическу, Лиза? Ты сегодня что-то уж очень копаешься... Мне нужно...

— Выпить чашку молока с сахаром, сеньора, — спокойно договорила Лиза. — Вы еще и не так побледнеете, если не...

— Разве я очень бледна? Безобразна? Да? — с испугом проговорила донна Гермоза, наклоняясь к зеркалу.

— Безобразны? Господи! Чего только вы не скажете, сеньора! Вы хороши, как ангел, но только личико у вас немного побледнело оттого, что мало стали кушать.

— Ты думаешь?

— Конечно! Разве вы сами не видите? А еще сегодня вечером...

— Ах, не напоминай мне, пожалуйста, о сегодняшнем вечере!

— Как! Разве он вас не радует?

— Нисколько... Я желала бы захворать, чтобы только этот вечер не состоялся.

— Ну, вот еще...

— Уверяю тебя... и не только захворать, даже умереть!

— Не понимаю вас, сеньора. Я на вашем месте так бы радовалась балу!

— Ну, ты — дело другое.

— Странно! — задумчиво говорила Лиза, разводя руками и качая головой. — Ах, я угадала, почему вы желали бы захворать! — вдруг воскликнула она, обрадовавшись своей проницательности.

— Почему же? — спросила донна Гермоза.

— Потому что вам не хочется надевать федерального значка. Так ведь? Да?

Донна Гермоза улыбнулась.

— Ты угадала, но не все, — ответила она.

— Не все?.. Постараюсь угадать все... Наверное, вам еще и потому не хочется быть на балу, что там нельзя будет играть на фортепиано, как вы делаете каждый вечер дома...

— Нет, и это не то.

— Опять не то! Ну, все равно, если теперь не угадала, — угадаю потом... Вот, пожалуйте, готово. Ах, да вы сегодня еще лучше, чем обыкновенно! — добавила Лиза, всплеснув руками и восхищенным взором оглядывая свою госпожу со всех сторон.

— Ну? — с улыбкой произнесла молодая женщина, вертясь перед зеркалом. — Спасибо, что хвалишь, Лиза... Но оставим это. Знаешь, что ведь я очень сердита на тебя!

— Неужели? — усмехнулась Лиза. — Я слышу от вас это в первый раз...

— Да, потому что в первый раз у моих птичек нет воды.

— Ах! — вскричала Лиза, ударив себя по лбу рукой. — Я ведь, действительно, забыла дать им воды! Но я в этом не совсем виновата, сеньора.

— Как так?

— Я хотела налить им воды, но мне помешал сеньор дон Луис.

— Каким образом он мог тебе помешать? Что ты городишь?

— Когда я ходила узнавать о здоровье дона Луиса, у меня в руке были чашечки из клеток; я их сначала хотела вымыть, а потом уж налить водой. Но этот любопытный сеньор, увидев чашечки, спросил, на что они и что я с ними хочу делать. Я объяснила ему. Тогда он взял их у меня из рук и сказал, что хочет сам вымыть их и послал своего человека за водой. Тут вдруг я услыхала, что бьет девять часов, и бросилась будить вас, как вы приказали. Вот почему я и забыла о чашечках, которые так и остались у этого больного сеньора.

— Ага, вот что! — с блаженной улыбкой проговорила донна Гермоза, мечтательно глядя перед собой.

— Я побегу за чашечками, сеньора, а потом подам вам молоко, — сказала камеристка, готовясь выпорхнуть из комнаты.

— Погоди, Лиза... Вот, что... — нерешительно мялась донна Гермоза.

— Что прикажете, сеньора?

— Послушай...

— Я слушаю, сеньора. Господи, неужели я еще в чем-нибудь провинилась?

— Нет... Который час?

— Только что пробило одиннадцать.

— Пойди и скажи сеньору Бельграно, что я была бы очень рада, если бы он... пожаловал ко мне... Я буду ожидать его в гостиной.

— Сию минуту, — сказала субретка и убежала.

— «Как знать?»— пробормотала молодая женщина, проходя в гостиную.

Должно быть, двумя этими словами резюмировались все ее мысли.

Час спустя, она, с розовыми щечками и разгоревшимися глазами вертела в руках роскошную белую розу, с наслаждением вдыхая нежный аромат.

По левую ее руку, бледный и изможденный, сидел дон Луис Бельграно. Молодой человек не сводил своих черных печальных глаз с прелестного личика хозяйки дома.

— Так как же, сеньора? — робко спрашивал дон Луис, продолжая начатую беседу.

—Я вам уже сказала, сеньор, все, что находила нужным, и вы напрасно стараетесь переубедить меня, — отвечала молодая женщина, подняв голову и твердо взглянув на своего гостя.

— Однако, сеньора, должен же я...

— Я говорила не о том, что вы должны делать, а о своих собственных обязанностях... Судьба наложила на меня относительно вас священную обязанность, которую я охотно выполняла до сих пор. Эту обязанность я еще не нахожу оконченной. Вам, умирающему, нужно было убежище — я открыла вам двери своего дома, приняла вас и оказала вам все нужные заботы.

— О, сеньора, за это я вам вечно буду признателен! Но...

— Позвольте, я еще не кончила. Действуя таким образом, я только исполнила то, что предписывали мне Бог и человеколюбие, и я остановилась бы на полдороге, если бы согласилась на ваше безрассудное желание. Вы хотите оставить мой дом, будучи еще совершенно больным. Воля ваша, а я этого не в праве допустить, потому что вы этим подвергнете себя страшной опасности... ваши раны раскроются, вы ослабнете, и ваши враги, которые, наверное, всюду выслеживают вас, достигнут своей гнусной цели, — дрогнувшим голосом заключила донна Гермоза, низко склонившись над пышным благоухающим цветком.

— Едва ли меня теперь выследят, донна Гермоза, — заметил молодой человек. — Мигель говорит, что так-таки не удалось узнать, кого в этот памятный вечер не успели дорезать.

— О, Господи! Страшно и подумать об этом! — прошептала донна Гермоза, вся затрепетав. — Вы говорите, что боитесь скомпрометировать меня, сеньор, — продолжала она немного спустя, — но это опасение совершенно напрасно. Я вполне независима, никому не обязана отдавать отчета в своих поступках и на мнение окружающих не обращаю никакого внимания, так как сознаю, что не делаю ничего дурного; напротив, только исполняю христианский долг. Вообще еще раз повторяю вам, что если вы теперь, не дождавшись полного выздоровления, уйдете отсюда, то это благодаря тому, что я не имею права удержать вас насильно. Положим, я понимаю ваше нетерпеливое желание покинуть дом, к которому вас ничто не привязывает, но...

— О, как вы заблуждаетесь, донна Гермоза! — с жаром воскликнул дон Луис, придвигаясь к ней ближе. — Хотите знать, чего я так страстно желал бы? Сказать вам?