СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

• Название: Эйзенхауэр. Солдат и Президент
• Автор: СТИВЕН АМБРОЗ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Эта книга была признана в США лучшей из всех написанных об Эйзенхауэре. Опираясь на обширные источники, высокий уровень научных знаний. С. Амброз предложил наиболее полное и объективное описание жизни солдата, ставшего президентом. Автор подробно рассказывает о молодых годах Эйзенхауэра, о его почти незаметной на первых порах карьере в армии, о его блестящем руководстве союзными силами в качестве верховного главнокомандующего во время второй мировой войны, о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться этому человеку на пути от генерала и президента Колумбийского университета до Президента США.

---

С 19 по 23 сентября Айк находился на ранчо у Акселя Нильсена во Фрейзере, штат Колорадо. Утром 23-го он поднялся в 5 часов приготовить завтрак для Джорджа Аллена, Нильсена и двух гостей. Он проглотил пшеничные оладьи и яичницу с беконом. В 6 часов 45 минут они выехали из Фрейзера в Денвер. Эйзенхауэр пошел в свой рабочий офис в Лоури. Энн Уитмен позднее записала в своем дневнике: "Он выглядел таким бодрым и энергичным, каким я его никогда не видела". Он был в хорошем настроении, шутил за работой, прочитал письмо от Милтона и, протянув его Уитмен, сказал: "Ну вот, какой чудесный у меня брат"*9.

Около 11 часов утра он и Аллен поехали в Черри-Хилс поиграть в гольф. Айку пришлось дважды возвращаться в административное здание клуба, чтобы ответить на телефонные звонки от Даллеса, но каждый раз ему говорили: на линии технические неполадки. Во время ленча он съел гамбургер с кружочками бермудского лука и возвратился на площадку. Его вызвали в третий раз для разговора с Даллесом, но вскоре выяснилось, что это ошибка. Он играл плохо, его беспокоил желудок, настроение было раздраженное. Оставив гольф, он и Аллен поехали в дом матери Мейми, где и провели вечер. Перед ужином Айк и Аллен немного поиграли в бильярд, но от коктейлей отказались. В 10 часов вечера Эйзенхауэр пошел спать.

Около 1 часа 30 минут ночи Эйзенхауэр проснулся от резкой боли в груди. "Болело страшно", — признался он позже. Беспокоить Мейми он не хотел. Тем не менее она проснулась и спросила, не хочет ли он чего-нибудь. Погрешив на несварение желудка предыдущим днем, Айк попросил слабительного. По тону его голоса она поняла: дела неважные. Мейми позвала д-ра Снайдера, который уже в 2 часа был у постели Айка. Установив, что у пациента боль в районе грудной клетки, Снайдер сразу же вскрыл капсулу с амилнитритом и дал ее понюхать Айку, а затем ввел ему сначала один гран папаверина, потом четверть грана сульфата морфия. Мейми он попросил лечь в постель рядом с мужем и согревать его. Через сорок пять минут Снайдер дал Эйзенхауэру еще четверть грана морфия, чтобы проконтролировать симптомы*10.

Айк спал до полудня. Когда он проснулся, то чувствовал себя словно был пьян — давало знать действие морфия; он не знал, что с ним произошло. Первая его мысль была о делах. Он попросил Снайдера сказать Уитмен, чтобы она позвонила Браунеллу и выяснила, "как он может делегировать полномочия". Снайдер настоял, что прежде всего надо сделать электрокардиограмму, которая показала: поражена наружная стенка сердца. У Эйзенхауэра был коронарный тромб. Снайдер решил немедленно отправить его в госпиталь. Так как лестница была слишком узкой, чтобы пронести носилки, и, кроме того, Айк нуждался в моральной поддержке, Снайдер решил, что Президент может спуститься сам. Поддерживаемый с обеих сторон, Айк дошел до автомобиля, чтобы ехать в военный госпиталь Фицси-монс в Денвере. Перед выходом из спальни и потом в машине, где был и Снайдер, Айк беспокоился о своем бумажнике. Он несколько раз спрашивал Мейми, где его бумажник. Она успокоила его, сказав, что берет его с собой*11.

В госпитале Айка поместили в кислородную палатку. Снайдер продолжал лечение, но давать морфий перестал на второй день. Из форта Бельвуар прилетел Джон. В госпитале он посовещался с Мейми, которая держалась энергично и уверенно, затем пошел к отцу. "Ты знаешь, — сказал Айк после того, как они поздоровались, — такие дела всегда происходят с другими людьми; никогда не думаешь, что это может случиться с тобой". Он попросил Джона дать ему его бумажник и объяснил, что выиграл пари у Джорджа Аллена и хочет отдать деньги Барбаре. Джон ушел, чтобы отец отдохнул. Хэгерти сказал ему в коридоре: инфаркт был умеренный, "не обширный, но и не легкий"*12.

К концу второго дня Айк лежал спокойно, чувствовал себя лучше и уже стал поговаривать о том, что надо приступать к делам. Мейми постоянно была рядом с ним на восьмом этаже госпиталя, она старалась справиться с потрясением (за первые две недели она похудела на десять фунтов) и успокоить себя, отвлечь каким-нибудь делом. Она решила написать ответ на каждое из многих тысяч писем и открыток, которые поступали со всех концов страны. Джон признавался: "Я подумал, что она сошла с ума". Но позднее он убедился, насколько мудрым было ее решение найти для себя занятие. И она на самом деле справилась с поставленной задачей*13.

Инфаркт Президента, как и следовало ожидать, осложнил отношения между членами Администрации. В первые две недели его выздоровления никто не знал, сможет ли он выполнять функции президента в самое ближайшее время, не говоря уж о ближайшем будущем. Было широко распространено мнение, что, помимо других последствий, инфаркт исключал возможность баллотироваться на второй срок. Поэтому любой маневр в борьбе за власть в сентябре

1955 года был направлен не только на получение власти на будущий год, но и на следующие пять лет.

Никсон оказался в наиболее сложном положении. Практически все его действия могли быть оценены как ошибочные. Если он отстранится от получения власти, его посчитают неуверенным и неподготовленным; если попытается взять власть — будет выглядеть жестоким и невнимательным. И все же ему удалось найти промежуточную позицию, очень узкую. И в значительной мере ему помогло в этом отданное ранее Эйзенхауэром распоряжение, чтобы заседания Кабинета и Совета национальной безопасности проходили по утвержденному расписанию под председательством Никсона. 29 сентября Никсон провел заседание СНБ, а на следующий день заседание Кабинета. Он выпустил пресс-релиз, в котором указывалось, что "предметом обсуждения на этих заседаниях были вопросы, имевшие будничный характер". Он пригласил фоторепортеров, чтобы те убедились, какая гармония царит в отношениях между членами "семьи" Эйзенхауэра, и запечатлели высокую эффективность их совместной работы, позволяющей функционировать правительству "как обычно"*14.

Несмотря на видимость единства в Администрации, на самом деле за кулисами шла интенсивная борьба за власть. Ведущей фигурой на заседаниях был Даллес, а не Никсон, и Даллес настаивал на том, чтобы Шерман Адамс поехал в Денвер и был рядом с Президентом для обеспечения связи. Никсон поставил под вопрос правильность такого решения, он считал, что Адамс должен остаться в Вашингтоне, а в Денвер поедет он, Никсон. Однако возобладало мнение Даллеса, который также подчеркнул, что больше Президент свои полномочия передавать не будет.

От наиболее осведомленных репортеров в Вашингтоне истинную подоплеку событий невозможно было скрыть. Джеймс Рестон уже 26 сентября писал, что республиканцы, поддерживающие Эйзенхауэра, хотят сосредоточить контроль в руках Шермана Адамса, подальше от Никсона, поскольку они не собирались передавать партию Никсону, а стало быть, и выдвижение кандидатов на президентские выборы

1956 года. Даллес, Хэмфри, Адамс, Хэгерти и другие считали, что Никсон, позволив правому крылу в партии взять верх, проиграет на выборах Стивенсону (опрос общественного мнения службы Гэллопа в октябре показал, что по количеству голосов Никсон уступал Стивенсону, тогда как Уоррен опережал его). Ричард Ровер отмечал в "Нью-Йорк Таймс": Адамс "считает себя сторожем, назначенным Президентом, и делает все, что в его силах, чтобы влияние Никсона не превышало его реальный политический вес". Никсон между тем получил телеграмму от Стайла Бриджеса с советом: "Согласно Конституции Вы являетесь вторым по старшинству и должны принять руководство на себя. Не допустите, чтобы клика из Белого дома стала командовать"*15.

По мере того как борьба за власть усиливалась, Эйзенхауэр постепенно выздоравливал. Цвет его лица, аппетит и общее настроение быстро улучшались. Вынужденный отдых доставлял ему удовольствие. Врачи не разрешали ему читать газеты, но через несколько дней позволили Уитмен и Хэгерти рассказывать ему о новостях и отвечать на вопросы.

Время болезни Президента было как нельзя удачным. Случись инфаркт в любое другое время — в период военных опасностей в 1954 и в 1955 годах, когда твердая рука Эйзенхауэра была очень важна для сохранения мира, — вряд ли можно предположить, что произошло бы. Но осенью 1955 года на мировой арене было тихо, и в значительной степени благодаря "духу Женевы"; во время кризиса в связи с болезнью Президента русские благоразумно молчали и держались в тени. Если бы инфаркт случился позднее — в ходе избирательной кампании 1956 года, у Эйзенхауэра просто не было бы времени для выздоровления и обдумывания вариантов, и Никсона выдвинули бы кандидатом в президенты как второе лицо в партии. Эйзенхауэру повезло еще и в том, что во время приступа Конгресс был на каникулах, поэтому не велась работа над законопроектами, которые обычно Президент или подписывал, или налагал на них вето. Если и было в период холодной войны время, когда Соединенные Штаты могли в течение нескольких недель избегать негативных последствий из-за отсутствия функционирующего президента, то это была осень 1955 года.