СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

• Название: Эйзенхауэр. Солдат и Президент
• Автор: СТИВЕН АМБРОЗ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Эта книга была признана в США лучшей из всех написанных об Эйзенхауэре. Опираясь на обширные источники, высокий уровень научных знаний. С. Амброз предложил наиболее полное и объективное описание жизни солдата, ставшего президентом. Автор подробно рассказывает о молодых годах Эйзенхауэра, о его почти незаметной на первых порах карьере в армии, о его блестящем руководстве союзными силами в качестве верховного главнокомандующего во время второй мировой войны, о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться этому человеку на пути от генерала и президента Колумбийского университета до Президента США.

---

Эйзенхауэр был против такого развития событий; он был сторонником самого умеренного законопроекта о гражданских правах и подчеркнул в разговоре с Джонсоном, что сам жил на Юге и не страдает отсутствием симпатии к позиции южан. Такой взрыв страстей он рассматривал как ответный удар в его сторону *12.

2 июля сенатор Рассел из Джорджии охарактеризовал законопроект как "коварный инструмент", который предназначен не для обеспечения гарантии права голосовать, а для использования Министерством юстиции своей власти и "всей мощи федерального правительства, включая в случае необходимости и вооруженные силы, для принудительного смешения белых и черных детей".

На следующий день Джеймс Рестон на пресс-конференции попросил Эйзенхауэра прокомментировать это заявление. Ответ Эйзенхауэра был умеренным и не очень четким. Конечно, его собственное желание состоит только в том, чтобы защитить и предоставить право голосовать большему числу граждан; "это простые вопросы, затронутые в решениях Верховного суда, и они являются умеренным шагом". Теперь, со слов Эйзенхауэра, обнаружилось, что "очень уважаемые люди" выступают с заявлениями, представляя этот закон "крайне радикальным, ведущим к беспорядкам". Эйзенхауэр отнесся к такой реакции как к "довольно непонятной", но он был готов выслушать другие точки зрения по этому вопросу.

Рестон спросил Эйзенхауэра, нельзя ли изложить законопроект в другой редакции — чтобы речь в нем шла только о праве голосовать. Эйзенхауэр отреагировал на такую постановку вопроса с неохотой: "Этим утром я читал отдельные разделы законопроекта и некоторые фразы просто не мог понять до конца. Поэтому прежде чем комментировать законопроект, я хотел бы обсудить с министром юстиции точное значение этих фраз" *13.

Это было ошеломляющее признание в некомпетентности. Эйзенхауэр продвигал законопроект в течение двух лет, ему удалось провести его через Палату представителей, его рассматривали в Сенате, и вот теперь Президент заявляет: он не знает, что из себя представляет этот законопроект. Своим "признанием" Эйзенхауэр откровенно пригласил сенаторов из южных штатов поработать над законопроектом — что-то в нем исправить, что-то убрать, чем они и не замедлили заняться. Они предложили поправку к законопроекту, которая гарантировала проведение суда над каждым, кто будет обвинен в неуважении к суду при рассмотрении дел о нарушении гражданских прав. Поскольку списки судей и присяжных составлялись на основании списков избирателей, а они состояли практически только из белых, то эта поправка сводила на нет реальное влияние законопроекта — ведь на деле маловероятно, почти немыслимо, чтобы суд, состоящий из белых южан, вынес приговор другому белому за нарушение прав негра. Но право обвиняемого на рассмотрение его дела в суде, состоящем из равных ему, было такой давней и такой священной американской традицией, что эту поправку поддержали либералы с Севера, например Джозеф О'Махани из Вайоминга и Франк Черч из Айдахо. Эйзенхауэр призвал республиканцев не принимать поправку, а Ноулэнд заявил в Сенате, что голосование в пользу суда присяжных "будет голосованием за то, чтобы похоронить на этой сессии... законопроект о предоставлении реального права на голосование". На это Линдон Джонсон ответил: "... люди никогда не согласятся с концепцией, что человека можно без суда публично заклеймить как преступника" *14.

10 июля в Овальном кабинете Эйзенхауэр в течение часа совещался с Расселом. Энн Уитмен записала в своем дневнике, что Рассел "проявил некоторую эмоциональность в связи с обсуждавшимся вопросом, но держал себя очень хорошо". Затем Уитмен, которая всегда была лояльна по отношению к Эйзенхауэру и почти всегда безоговорочно на его стороне, отметила, что Президент "совсем не выражал несочувствия к позиции, которой придерживаются такие люди, как сенатор Рассел". Эйзенхауэр был "намного более готов, чем я, например, поддерживать их взгляды", — бранит его Уитмен за поддержку взглядов сторонников сегрегации. "Я жил на Юге, помните это", — сказал Президент своей секретарше. Она надеялась и верила в твердость его позиции — "необходимо защитить право на голосование". Затем, выражая точку зрения миллионов американцев — негров и белых, республиканцев и демократов, северян и южан, либералов и консерваторов, Уитмен пишет: "Мне это кажется чудовищным, поскольку это право уже было записано в Конституции много лет назад, а мы наконец подошли к тому, что некоторые из наших граждан действительно могут иметь такое право" *15.

22 июля, когда в Сенате продолжались дебаты, Эйзенхауэр написал Сведу, жившему уже два десятилетия в Северной Каролине: "Я думаю, что ни одно событие во внутренней жизни страны за много лет не взволновало население так, как решение Верховного суда в 1954 году о десегрегации обучения в школе". По его мнению, "законы редко бывают эффективными, если они не представляют воли большинства"; "если эмоциональная возбужденность очень высока", то прогресс должен быть постепенным и учитывать "человеческие чувства", иначе "нас постигнет... беда". Юг жил в течение трех напряженных лет, зная о деле Плесси, как законопослушный регион, "поэтому невозможно ожидать, что поведение южан быстро изменит одно лишь решение Верховного суда".

В следующем абзаце письма Эйзенхауэра Сведу содержится наиболее красноречивое и сжатое определение роли Верховного суда в жизни Америки, которое он давал когда-либо. "Я придерживаюсь основного принципа, — писал Эйзенхауэр, — что Конституцию должно уважать, а это означает — уважать толкование Конституции Верховным судом, иначе мы получим хаос. Мы не можем представить успешной такую форму правления, при которой каждый член общества имеет право толковать Конституцию в соответствии со своими собственными убеждениями, верованиями и предрассудками. Возникнет хаос. В это я верю всем сердцем и буду всегда поступать соответственно" *16.

Это было частное письмо. Но в тот день, когда оно было написано, Эйзенхауэр получил другое письмо (которое уже стало известно общественности) от губернатора Южной Каролины Джимми Бирнса, который высказывался в поддержку священного права суда присяжных заседателей. "Когда я читал Ваше письмо, — отвечал Эйзенхауэр, — мне показалось: против чего Вы действительно возражаете, так это против предоставления полномочий министру юстиции предъявлять гражданские иски". Эйзенхауэр сказал Бирнсу, что право голосовать действительно является священным. Хотя "меньше всего на свете я хотел бы преследовать кого-либо". Эйзенхауэр указал Бирнсу: "...право на голосование является для нашего образа жизни самым важным по сравнению со всем остальным" *17.

Высказывания Президента о гражданских правах, взятые вместе — из частных бесед и писем губернаторам южных штатов или из выступлений на заседаниях и пресс-конференциях, — больше запутывали, чем вносили ясность. Поскольку политические деятели из южных штатов предпочитали слышать то, что Президент говорил, — а он объявил себя твердым приверженцем Конституции, что имело скорее ритуальное, чем действительное значение, — это привело их к мысли: Эйзенхауэр сочувствует белому Югу и крайне неохотно относится к идее использовать силу, чтобы обеспечить выполнение мер, вытекающих из решения по делу Брауна. Умеренность Президента, как полагали южане, давала им лицензию на несогласие с Верховным судом и на выхолащивание законопроекта о гражданских правах.

17 июля на пресс-конференции Эйзенхауэр фактически подтвердил это. Мерриман Смит задала первый вопрос. Знает ли Президент, что в соответствии с законами, которые были приняты еще во время Реконструкции, он обладает полномочиями использовать военную силу для обеспечения интеграции? Да, ответил Эйзенхауэр, он знает, что обладает такой властью. Но, добавил он, "я не могу представить себе такое стечение обстоятельств, которое вынудило бы меня направить войска в какой-либо район, чтобы силой обеспечить выполнение решений федерального суда, поскольку я верю: здравый смысл Америки никогда не потребует этого". Немногие обратили внимание на это определение, так как после ответов на другие вопросы он сказал: "Я никогда не поверю, что такие меры будут разумными в нашей стране" *18.

Для Эйзенхауэра этот опыт был одним из самых мучительных за все время его жизни. Он хотел поддержать Верховный суд, но не хотел обидеть своих многочисленных друзей с Юга. Он хотел, чтобы законы были внедрены в жизнь, но не хотел использовать силу для этого. Он не хотел ни с кем враждовать, но "эти никто" всегда оказывались белыми южанами — сторонниками сегрегации. Он выиграл последовательно две выборные кампании, чтобы стать лидером нации, но он не хотел быть лидером в вопросе гражданских прав. Результатом его противоречивых эмоций и заявлений была неразбериха, которая дала возможность сторонникам сегрегации убедить себя в том, что Президент никогда не будет прибегать к действиям. Свое письмо к Сведу Эйзенхауэр закончил так: "Возможно, я похожу на корабль, на который обрушились ветер и волны, но который находится на плаву и несмотря на частые изменения направления все же продолжает придерживаться в основном проложенного курса и двигаться вперед, пусть даже это движение медленное и дается с трудом". Однако многим обозревателям казалось, что государственный корабль попал в шторм без руля, без парусов и без капитана; и этот корабль, если говорить правду, дрейфовал без цели в незнакомых водах и без карты.