СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

• Название: Эйзенхауэр. Солдат и Президент
• Автор: СТИВЕН АМБРОЗ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Эта книга была признана в США лучшей из всех написанных об Эйзенхауэре. Опираясь на обширные источники, высокий уровень научных знаний. С. Амброз предложил наиболее полное и объективное описание жизни солдата, ставшего президентом. Автор подробно рассказывает о молодых годах Эйзенхауэра, о его почти незаметной на первых порах карьере в армии, о его блестящем руководстве союзными силами в качестве верховного главнокомандующего во время второй мировой войны, о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться этому человеку на пути от генерала и президента Колумбийского университета до Президента США.

---

"Премьер-министр вчера вечером рассказывал свою историю три раза тремя различными способами", — жаловался Эйзенхауэр 30 мая. В тот вечер Черчилль позвонил после ужина и попросил разрешения прийти. Было почти одиннадцать часов вечера, и Эйзенхауэр хотел спать. Он сказал, что устал от повторения одного и того же. Черчилль настаивал, Эйзенхауэр уступил. Черчилль приехал пятнадцать минут спустя и проговорил два часа подряд. Батчеру в конце концов удалось, по существу, выставить его. Увидев "очень сонного Эйзенхауэра" на следующий день, Брук признался: "Меня забавляло его огорчение, поскольку сам я страдал от подобного обращения [со стороны Черчилля] неоднократно" *42.

Маршалл не хотел ни Сардинии, ни Италии. Он настаивал, чтобы Эйзенхауэр уходил из Средиземноморья сразу после взятия Сицилии. Он не доверял англичанам и сомневался в их решимости форсировать Ла-Манш. В этом он был прав. Однажды Брук пришел неофициально к Эйзенхауэру и доверительно сообщил, что союзникам следует ограничиться блокадой Германии с моря и воздуха, а наземные бои оставить русским. Он сказал, что в северо-западной Европе союзники вынуждены будут сражаться "в крайне невыгодном положении и понесут громадные и бесполезные потери". Поэтому они должны ограничиться боями в Италии *43.

Эйзенхауэр всех выслушивал и оставался при своем мнении. Многое зависело от того, насколько серьезно немцы будут биться за Сицилию и перебросят они или нет дополнительные дивизии в Италию. Эйзенхауэру предстояло решать, что делать после Сицилии, реагируя на действия врага.

Кроме всех своих официальных забот, о которых речь шла выше, Айк беспокоился и о Мейми. К маю 1943 года чета жила в разлуке уже почти целый год. Айка занимала его нескончаемая работа, к тому же его окружали старые и новые друзья. А Мейми, если не считать Руфи Батчер, жила в одиночестве, а от Руфи особой помощи не было — она сильно пила, брак ее почти расстроился (после войны Батчеры развелись). Айк, как всегда пышущий здоровьем, кроме насморка и редкого расстройства желудка, ничем не страдал; хрупкая Мейми болела и была прикована к постели большую часть времени. Аппетита у нее не было, ее вес снизился до ста двенадцати фунтов. По ее собственным словам, "ночами она читала мистические романы и... ждала" *44. Ей приходилось появляться на публике, что ее очень раздражало, зато она получала очень большую почту, что помогало ей коротать время, поскольку она собственноручно отвечала на каждое письмо.

Письма мужу доставляли удовольствие и ей, и ему (получив почту, он прежде всего выискивал в пачке письмо от жены), но какой бы веселой и болтливой она ни пыталась быть в своих посланиях, он все читал между строк. "В твоих письмах я часто нахожу намеки на твое одиночество, — писал Айк в июне, — растерянность и заботы... когда тебе одиноко, постарайся вспомнить, что любому другому месту в этом мире я бы предпочел место рядом с тобой". Его также беспокоили сообщения из Вашингтона о том, что люди "теперь готовы чуть ли не платить тебе за интервью".

Самая большая проблема Мейми — если, конечно, не считать необходимости жить без мужа — заключалась в осознании того факта, что за привилегию быть женой всемирно известного человека приходится платить тем, что муж более уже не является ее "личной собственностью". Айк ободрял ее: "Несмотря на всю публичность моей жизни, — писал он, — ты совершенно не права, говоря, что я более не принадлежу тебе и Джонни... Насколько это касается меня как личности — я треть нашей семьи (ты, Джон и я). Так что не забивай голову такими вопросами. Слава Богу, пока никто не выдвигает меня на политический пост" *45.

Он пускается в мечтания об их встрече. "Прошлой ночью мне снилось, что ты приехала сюда, — писал он в июле. — Мы с удовольствием все переставляли по твоему желанию — особенно в моем доме, в главной штаб-квартире. Затем ты выяснила, что я уезжаю в долгую поездку, ну и разгневалась же ты!" *46

Что действительно гневило Мейми, так это Кей. Мейми казалось, что Кей не оставляет ее мужа ни на минуту. На фотографиях она часто стояла рядом с генералом или за ним. И действительно, Айк едва ли мог отрицать, что ему нравилась Кей, ему нравились ее теплота, обаяние, миловидность, кокетство, хотя между ними и была разница в двадцать лет. Вращаясь среди властных генералов, адмиралов, премьер-министров и французских политиков, он нуждался в нежном прикосновении, легком смехе, отдыхе от постоянного напряжения войны и смерти, и Кей прекрасно справлялась с этим.

Она снова была его водителем и секретарем в ШОС. Она часто ужинала с Айком и его друзьями и время от времени была его партнером в бридже. Соперниками их выступали бригадный генерал Эверетт Хьюз и Гарри Батчер.

Хьюз вел многословный дневник, изобиловавший интимными подробностями; он записал в нем, что его собственный водитель беспокоится о "Кей и Айке. Она предвидит скандал. ...Я говорю ей... Кей поможет Айку выиграть войну". Однажды после вечеринки он сидел с Айком и "обсуждал Кей. Я не знаю, искренен Айк или нет. Говорит, что ему нравится держать ее за руку, провожать до дома, но что он с ней не спит" *47.То, что Айку с очевидностью нравилась ее компания и что она была рядом с ним большую часть времени, порождало сплетни о генерале и его водителе и в Алжире, и в Вашингтоне. Мейми просто заболевала, когда читала о них или отвечала на соответствующие вопросы.

В представлении Айка его отношения с Кей были совершенно невинными и весьма приятными. Сплетни он презирал, но никак их не комментировал, намеки на присутствие Кей бесили его, но сделать он ничего не мог. Однажды он сказал Пэттону: "На днях мы с Кей поехали покататься верхом на лошадях, встретившийся солдат многозначительно присвистнул" *48. Айк посмотрел на него с яростью, но молча проехал мимо.

С первого взгляда Айк казался человеком, не способным вести флирт с женщиной, которая годится ему в дочери, и не реагировать на переживания своей жены, страдавшей от каждой фотографии в газете, на которой Кей была рядом с ним. Но правда состояла в том, что видеть Кей — а он, очевидно, этого хотел — он мог только на людях, времени побыть вдвоем у них просто не было.

До июня 1943 года каким-то пределом для сплетен служило намечавшееся замужество Кей. Но в июне на фронте погиб ее жених, подорвавшись на мине. Кей, естественно, тяжело это переживала; Айк, естественно, пытался ее утешить. Мейми продолжала в письмах спрашивать о Кей; Эйзенхауэр отвечал: "Она очень популярная личность в штабе, и все пытаются утешить ее. Но я подозреваю, что дальше она машину водить не сможет — слишком подавлена!" *49 Он считал, что Кей необходимо вернуться в Лондон, но она настаивала на продолжении работы в ШОС, и он с радостью согласился. Беспокойство Мейми возросло — совершенно зря, по мнению Айка, абсолютно неизбежно, по мнению всех остальных.

Следующей была Сицилия. "Все страшно озабочены", — писал Эйзенхауэр Маршаллу 1 июля *50. Ничего удивительного, если принять во внимание сложность операции и численность войск. Высадка на Сицилию являлась самой большой десантной операцией изо всех, предпринимавшихся до тех пор. На рассвете 10 июля семь дивизий, подкрепленных воздушным десантом силой до двух воздушно-десантных дивизий, высадятся на берег одновременно на фронте в сто миль.

7 июля Эйзенхауэр вылетел на Мальту, командный пункт Каннингхэма, чтобы руководить оттуда вторжением. Эйзенхауэр признавался, что "внутренности мои стянуло в один тугой узел" *51. Накануне дня "Д" — 9 июля — испортилась погода. Ветер усилился и сменил направление на западное, он покрыл барашками Средиземное море и разбросал десантные суда, на которых люди Пэттона плыли из Туниса в Сицилию. Штабные офицеры предложили Эйзенхауэру отложить вторжение, пока не поздно. Но метеорологи Кан-нингхэма утверждали, что ветер к заходу солнца стихнет. Маршалл прислал телеграмму, пытаясь выяснить, началось вторжение или нет. Как позднее признался Эйзенхауэр: "Моя реакция была такая: если бы я сам знал!" *52 Но поскольку ветер действительно ослаб, он решил не останавливаться. Отдав приказания, он вместе с Каннин-гхэмом взобрался на самую высокую точку Мальты и наблюдал оттуда, как летит на Сицилию 1-я британская воздушно-десантная дивизия. Он молча молился об успехе и безопасности всех вверенных ему войск.

Потом Эйзенхауэр вернулся в свой кабинет и стал ждать. Написал письмо Мейми. "В подобных обстоятельствах люди делают все возможное, чтобы не свихнуться", — писал он. "Ходи, говори, кури (безостановочно) — делай все, что угодно, чтобы подгонять минуты и дождаться результата, на который твои собственные действия не могут оказать никакого влияния. Я переношу это лучше других, но не могу отрицать, что чувствую сильное напряжение" *53.

Утром, ожидая донесений, Эйзенхауэр отправился погулять на набережную с Батчером. Немедленных его решений не требовалось, это был редкий миг свободного времени, и он его использовал, погрузившись в размышления. Он сказал Батчеру, что в первом эшелоне у него 150 000 войск, штурмующих слабо защищенный берег, во втором эшелоне — еще 350 000, которых поддерживает самая большая на тот день армада судов и самый большой военно-воздушный флот. Он вдруг понял, что это чудовищно громадная сила против столь малой цели, громадная трата ресурсов с минимальной отдачей. Эйзенхауэр подумал, что немцы вздохнут с облегчением, когда узнают, что союзники хотят захватить Сицилию, а не что-нибудь поважнее. Он предположил, что они установят оборонительные кордоны вокруг Мессины и вулкана Этны, займут глухую оборону, скуют армии союзников на несколько недель и ретируются на материк *54.