СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

• Название: Эйзенхауэр. Солдат и Президент
• Автор: СТИВЕН АМБРОЗ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Эта книга была признана в США лучшей из всех написанных об Эйзенхауэре. Опираясь на обширные источники, высокий уровень научных знаний. С. Амброз предложил наиболее полное и объективное описание жизни солдата, ставшего президентом. Автор подробно рассказывает о молодых годах Эйзенхауэра, о его почти незаметной на первых порах карьере в армии, о его блестящем руководстве союзными силами в качестве верховного главнокомандующего во время второй мировой войны, о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться этому человеку на пути от генерала и президента Колумбийского университета до Президента США.

---

Моральный дух немцев был высок. Противник верил, что с помощью комбинации подводных заграждений, стационарной береговой обороны и протяженной хорошо защищенной системы окопов союзники могут быть остановлены еще на побережье. Затем Роммель вызовет подкрепление, а его способности в этом отношении, по данным разведки союзников, впечатляли. Монтгомери сказал, что Роммель может иметь девять дивизий в битве за Нормандию на второй день и тринадцать — на третий. На шестой день после дня "Д" Роммель сможет контратаковать союзников силами всех десяти танковых дивизий. Мобилизация сил ВШСЭС, напротив, будет медленной; тем самым немцы ожидают спихнуть силы "Оверлорда" в море.

Несмотря на мрачные предсказания при рассказе о планах союзников, Монтгомери излучал оптимизм. По мере рассказа аппетиты его росли. Захват побережья его интересовал в наименьшей степени. В день "Д" он намеревался проникнуть в глубь территории и "расчистить наш путь вперед". Не исключено, сказал он, что Фалеза (тридцать две мили от побережья) он достигнет в первый же день. Он намеревался спешно послать бронетанковые колонны в направлении Кана, поскольку "это расстроит планы противника и позволит нам нарастить собственные силы. Мы должны быстро завоевать пространство и наметить цели в глубине страны". Он сказал, что намеревается взять Кан в первый день, прорвать немецкую оборону на этом (левом или восточном) фланге, а затем двигаться вдоль побережья к Сене.

После выступления Монтгомери короткое приветствие произнес король. Затем Черчилль "начал медленно, а закончил быстро. Он превозносил храбрость, великодушие и упорство как человеческие качества, более важные, чем любые вооружения". Король должен был уйти рано; перед уходом Эйзенхауэр поблагодарил его за внимание и попросил не беспокоиться. В день "Д" в воздух поднимутся семь тысяч самолетов, сказал он. Моряки "собрали армаду... которую мир еще не видел". Все, что остается сухопутным войскам, — это высадиться и захватить несколько вилл для важных персон, "особенно для короля, которого будут... приветствовать во Франции".

Шпаатц, Харрис, Брэдли и командующий военно-морскими силами адмирал Бертрам Рэмсей рассказали о роли сил, которыми они командуют, в великом предприятии. Бруку, который был в дурном настроении, все это не понравилось. Шпаатц наводил на него скуку. В своем дневнике Брук жаловался, что "Харрис рассказал нам, как легко он мог бы выиграть войну, если бы ему не мешало существование двух других родов войск". Брука особенно беспокоил Эйзенхауэр. "Мое главное впечатление состоит в том, что Эйзенхауэр не является настоящим мотором мысли, планов, энергии или руководства". Он боялся, что роль верховного командующего сводилась "просто к координации, добрым отношениям и агитации за союзническое сотрудничество". Он задавал себе вопрос, достаточны ли эти качества для выполнения грандиозной задачи, и не мог ответить утвердительно. Когда эта встреча заканчивалась (таким образом, отмечает стенограмма, завершилось "величайшее собрание военных руководителей в истории"), Брук все еще качал головой *25.

Но встреча действительно помогла рассеять давние сомнения Черчилля. В начале 1944 года премьер-министр все еще сомневался в мудрости наступления через Ла-Манш; однажды он сказал Эйзенхауэру: "Когда я думаю о побережье Нормандии, усеянном цветом американской и британской молодежи... я сомневаюсь... я сомневаюсь". В начале мая Эйзенхауэр обедал наедине с Черчиллем. При расставании Черчилль разволновался. Со слезами на глазах он сказал: "Я в этом деле с вами до конца, и если оно провалится, то мы уйдем вместе". Но после встречи в Сейнт-Поле Черчилль заметил Эйзенхауэру: "Я все больше укрепляюсь верой в этом деле" *26.

Эйзенхауэр, со своей стороны, никогда не сомневался в успехе, во всяком случае еще в январе 1942 года он записал в дневнике: "Мы должны отправиться в Европу и там сражаться". Теперь он верил это больше, чем когда-либо. Как он сам выразился: "В воздухе запахло победой" *27.

Заботы и проблемы не оставляли Эйзенхауэра до последней минуты. 29 мая Лей-Мэллори написал ему, что его беспокоят последние разведданные — немцы укрепляют район, где американцы собираются высадить свой парашютный десант. Лей-Мэллори считал вероятным, что "максимум 30% воздушных грузов будут пригодны для использования против врага". Он заключил, что воздушно-десантная операция "принесет результат, если она восполнит что-то, в чем вы нуждаетесь, если же успех морской высадки... зависит от воздушного десанта, то боюсь, что тем самым она ставится в опасное положение". Он хотел, чтобы воздушный десант был отменен. Потом Лей-Мэллори решил, что одного письма недостаточно, и 30 мая сам приехал к Эйзенхауэру, чтобы лично доложить о своих сомнениях. Он говорил о "бессмысленном уничтожении двух прекрасных дивизий (82-й и 101-й авиадесантных), предупреждая, что потери могут достичь 70%" *28.

Как сказал об этом позднее сам Эйзенхауэр: "Трудно придумать более душераздирающую проблему"'. Он знал, что на парашютистов рассчитывал Брэдли. Он ушел в свою палатку подумать об альтернативах. Решив, что в отмене больше опасности, он по телефону сообщил Лей-Мэллори, что операция будет выполняться, как намечено.

Затем он еще раз позвонил Лей-Мэллори и сказал, что командирам остается только "разрабатывать до последней детали все то, что способно уменьшить опасность". Эйзенхауэр также приказал ему проследить за тем, чтобы в задействованных в десанте войсках поддерживался высокий дух. "Как и всем остальным солдатам, им следует понимать, что предстоит тяжелая работа, но они должны уходить на задание с решимостью ее выполнить" *29.

2 июня Эйзенхауэр перебрался из Лондона в Саутуик-хаус к северу от Плимута, удобную усадьбу с прекрасными видами, где ранее размещался штаб адмирала Рэмсея, а теперь Эйзенхауэр устроил свой передовой командный пункт.

Там он написал приказ на день высадки: "Солдаты, матросы и летчики союзных экспедиционных сил! Вам предстоит начать десантную операцию, к которой мы готовились все эти месяцы. На вас смотрит весь мир. Надежды и молитвы всех свободолюбивых людей с вами. Вместе с нашими доблестными союзниками и братьями по оружию на других фронтах вам предстоит разрушить немецкую военную машину, сбросить нацистскую тиранию с угнетенных народов Европы и обеспечить безопасность свободного мира. Я совершенно уверен в вашей храбрости, преданности долгу и боевой выучке. Нам нужна только безоговорочная победа! Удачи вам! И да благословит всемогущий Бог наше великое и благородное предприятие".

3 июня в Саутуик-хаусе Эйзенхауэр написал меморандум для дневника. Это дало ему возможность занять время и обдумать свои тревоги. В начале списка его проблем стоял де Голль, три первых абзаца были посвящены трудностям общения с французами. Следующей шла погода. "Погода в этой стране практически непредсказуема", — жаловался он. Если она портится, то он знал, что хотя бы часть его сотрудников посоветует ему отложить вторжение. А это может означать отсрочку на несколько недель. "Возможно, что те, кому не приходилось нести специфическую ответственность за принятие окончательного решения, — заявлял он, — не поймут тяжести этого бремени". Только верховный командующий мог проанализировать противоречивые метеорологические отчеты и выбрать, какой из них положить в основу своего решения. Только он мог вынести суждение, связанное, к примеру, с ситуацией, когда погода благоприятна для всех составляющих плана, кроме воздушного десантирования. В этом случае должен ли он рискнуть и все же провести воздушное десантирование, или же ему следует отложить всю операцию в надежде, что погода вскоре улучшится?

За стеной палатки Эйзенхауэра ветер крепчал и небо темнело. Вскоре ему предстоит принять окончательное решение. "Сейчас я думаю, — написал он перед очередной встречей с метеорологом, — что желание начать операцию во время следующего большого прилива так велико, а погода так неустойчива, что мы можем отложить операцию только в случае очень серьезного ухудшения погоды"*30.

Нашел он время подумать и о Джоне. Его сыну вскоре предстояло закончить Уэст-Пойнт, это было великое событие в жизни Джона, да и его отца тоже. Айк написал Мейми, которая собиралась поехать в академию на церемонию: "Я бы все отдал, чтобы быть с тобой и Джоном 6 июня, но, увы, война!"*31

Союзные экспедиционные силы были готовы к бою, они жили опасливым предчувствием будущего. "Могучая армия, — говорил Эйзенхауэр, — напряглась, как сжатая пружина", готовая к "моменту высвобождения ее энергии к броску через Ла-Манш"*32.

ВШСЭС подготовился ко всему, кроме погоды, которая стала сущим наваждением. Это было единственное, чего нельзя было ни планировать, ни контролировать. В конечном счете самая разработанная в истории человечества военная операция зависела от капризов ветра и волн. Приливы и фазы Луны предсказуемы, штормы — нет. С самого начала все рассчитывали по меньшей мере на приемлемую погоду в день "Д". Непредвиденные погодные условия никто в расчет не принимал. Эйзенхауэр намеревался, как он сам отмечал в дневнике, выступать в любую погоду, но если он станет строго придерживаться намеченных планов, а погода вконец испортится, то вторжение может потерпеть неудачу. В сильный ветер транспортные десанты могут утонуть, не достигнув берега, в шторм может так укачать людей, что после высадки они будут не в состоянии активно сражаться. Кроме того, союзники не смогут воспользоваться своим превосходством в воздухе. Если операция "Оверлорд" закончится неудачей, то на планирование и подготовку следующей операции уйдут месяцы и в 1944 году ее провести не удастся.