СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

• Название: Эйзенхауэр. Солдат и Президент
• Автор: СТИВЕН АМБРОЗ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Эта книга была признана в США лучшей из всех написанных об Эйзенхауэре. Опираясь на обширные источники, высокий уровень научных знаний. С. Амброз предложил наиболее полное и объективное описание жизни солдата, ставшего президентом. Автор подробно рассказывает о молодых годах Эйзенхауэра, о его почти незаметной на первых порах карьере в армии, о его блестящем руководстве союзными силами в качестве верховного главнокомандующего во время второй мировой войны, о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться этому человеку на пути от генерала и президента Колумбийского университета до Президента США.

---

Эйзенхауэр использовал пресс-конференции также для того, чтобы его мнение дошло до Конгресса. Когда один из журналистов пожелал узнать, намеревается ли он поддержать законопроект о сохранении налога на сверхприбыль, срок действия которого оканчивался 30 июня, он ответил: "Я бы сказал таким образом: я не могу дать точного ответа на этот вопрос, но никогда не соглашусь с отменой такого налога, который повлечет за собой сокращение доходов"*6. Затем, помахав рукой и улыбнувшись, он вышел из зала, оставив журналистов додумывать: что же он сказал и что хотел сказать? Но сделал он это таким образом, что у журналистов сложилось отчетливое впечатление: все находится под контролем.

Как и большинство президентов, Эйзенхауэр с большим трудом мог отличить нападки на проводимую им политику от нападок на него самого. Когда в журнале "Ньюсуик" появилась критическая статья Кена Крофорда, Эйзенхауэр так высказался о ней своему помощнику: "Я не понимаю, как можно написать такое, ведь я всегда считал его своим другом". Помощник ответил: "Ну, он и есть ваш друг и поклонник. Дело в том, что он ненавидит республиканцев". Эйзенхауэр потер свой подбородок, усмехнулся и промолвил: "У него могут быть основания для этого"*7.

Фактически в первые месяцы президентства у Эйзенхауэра было намного больше столкновений с членами своей партии, чем с демократами. 7 февраля Эйзенхауэр сделал такую запись в своем дневнике: "Сенаторы-республиканцы переживают трудное время — им приходится привыкать к мысли, что они и Белый дом теперь принадлежат к одной команде и что им не надо находиться в оппозиции к Белому дому"*8. Он имел в виду старую гвардию, и прежде всего сенатора Маккарти.

Борьба между Эйзенхауэром и Маккарти была неизбежной. Сенатор совершенно не собирался передавать Администрации вопрос, который катапультировал его на уровень мировой известности, — вопрос присутствия коммунистов в правительстве. И он был не одинок. Республиканцы контролировали комитеты Конгресса и были решительно настроены использовать имевшиеся у них полномочия на ведение расследований для компрометации неугодных им лиц, которые, по их мнению, заполнили правительственные учреждения. Еще до того как Эйзенхауэр сделал упомянутую запись в своем дневнике, комитеты Конгресса только в одном Государственном департаменте уже начали расследование одиннадцати дел. Почти все республиканцы — члены Конгресса хотели принять участие в расследованиях; из 221 республиканца — члена Палаты представителей — 185 просили поручить им участвовать в работе комиссии Палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности. Но, конечно, самой выдающейся фигурой с февраля 1950 года в этом крестовом походе против коммунизма был и продолжал оставаться Маккарти.

Во время избирательной кампании 1952 года советники из ближайшего окружения Эйзенхауэра настоятельно рекомендовали ему выступить с осуждением Маккарти. Однако он отказался сделать это, поскольку, по его словам, он не мог отречься от собрата по партии. Теперь же, в ходе избирательной кампании, ему была необходима поддержка сенаторов-республиканцев, а, согласно широко распространенному мнению (которое разделял и Эйзенхауэр), Маккарти контролировал в Сенате голоса семи сенаторов из восьми.

Возможность создать для Маккарти трудности появилась, когда Эйзенхауэр направил на утверждение в Сенате подобранные им кандидатуры для назначения на должности в Государственный департамент и для работы в посольствах. Поскольку республиканцы составляли большинство в Сенате, Эйзенхауэр полагал, что процедура утверждения будет всего лишь формальностью. Именно поэтому он был не просто удивлен, а пришел в ярость, когда узнал, что Маккарти задерживает утверждение в должности первого представленного им кандидата. Этим кандидатом на пост заместителя государственного секретаря был Уолтер Б. Смит, человек, которому Эйзенхауэр полностью доверял и который вызывал в нем восхищение. Мягко выражаясь, Смит придерживался консервативных убеждений; так, например, однажды он высказал Эйзенхауэру предположение о том, что Нельсон Рокфеллер является коммунистом. В Администрации Трумэна он занимал пост главы Центрального разведывательного управления (ЦРУ), а также был послом США в России. Эйзенхауэр даже не мог представить себе, что против Смита вообще могут быть какие-либо возражения. Однако из утреннего выпуска "Таймс" он узнал: Маккарти проявляет "интерес" к обсуждению кандидатуры по причине того, что Смит ранее выступил в защиту Джона Патона Дэвиса, который работал вместе со Смитом в посольстве США в Москве. Смит характеризовал Дэвиса ранее как "преданного и способного сотрудника". Но так как Дэвис был одной из любимых мишеней Маккарти — его имя стояло одним из первых в составленном Маккарти списке коммунистов в Государственном департаменте, — то и вся шумиха вокруг него была также наглядным примером метода "обламывания" Государственного департамента. Благожелательный отзыв Смита о Дэвисе делал Смита, по мнению Маккарти, возможным попутчиком Дэвиса.

Подозревать Смита — что могло быть, по мнению Эйзенхауэра, абсурднее, унизительнее и лживее. Это позволило Эйзенхауэру внутренним чутьем постигнуть истинное значение маккартизма. После этого случая Эйзенхауэр стал ненавидеть Маккарти почти в такой же степени, как и Гитлера. И он решил разделаться с Маккарти, как он разделался с Гитлером, но борьба с первым значительно отличалась от борьбы со вторым. Прямая вооруженная схватка с Гитлером была заменена на конфронтацию с Маккарти, временами настолько тонкую, что она была едва различима и содействовала — в лучшем случае — только косвенно падению Маккарти. Эйзенхауэр использовал в борьбе с Гитлером все виды оружия, которые он имел в своем распоряжении; в случае же с Маккарти он держал все свое оружие в резерве. Во время войны Эйзенхауэр настаивал на том, чтобы фигура Гитлера была постоянно в центре внимания каждого; в течение первых лет своего президентства он делал все от него зависящее, чтобы побудить людей игнорировать Маккарти.

В чем причина такого различия? Помимо очевидных факторов, таких, как национальность и партийная принадлежность, Эйзенхауэр указывал на две основные причины, обусловившие его негативное отношение к Маккарти. Первая причина была личная. "Я просто не хочу участвовать в соревновании по испусканию мочи с этим скунсом"*9,— сказал он в разговоре со своими друзьями, многие из которых, включая его брата Милтона, настоятельно рекомендовали ему делать как раз противоположное. Но Эйзенхауэр никогда не упоминал имени Маккарти в негативном контексте. Ни разу. Свою позицию он объяснил Билу Робинсону так: "Самые настойчивые и громкие призывы вступить в открытую борьбу с Маккарти я слышал от лиц, которые сделали его таким, каким он стал, — от писателей, редакторов и издателей". Он считал, что они должны нести свою долю вины за это, протестовал против утверждений, что маккартизм существовал "задолго до его, Эйзенхауэра, появления в Вашингтоне", жаловался, что газеты в своих заголовках уделяют Маккарти чрезмерное внимание. Он говорил: "Те, которые сочиняют заголовки газетных статей, кричат криком все громче и громче для того, чтобы я включил себя в список активных противников Маккарти. И вы, и я хорошо знаем и часто соглашались в этом, что любая такая попытка сделала бы из президентства посмешище"*10.

Но, помимо сохранения достоинства президентства как такового, Эйзенхауэр отказывался выступать публично против Маккарти еще и потому, что он убедил себя: лучший способ победить Маккарти заключается в игнорировании его. В своем дневнике он приводит обоснование своей позиции: "Конечно, сенатор Маккарти так жаждет видеть свое имя в газетных заголовках, что готов пойти на любые крайности, лишь бы обеспечить одно только упоминание своего имени в массовой прессе". Эйзенхауэр, имея в виду Смита, конечно, знал, что говорил. Поэтому его вывод был таков: "Я действительно считаю, что в борьбе с его особой способностью создавать трудности и сеять вражду нет более эффективного средства, чем игнорирование. Этого он не сможет вынести"*11.

Второй причиной, лежащей в основе попыток Эйзенхауэра игнорировать Маккарти, а на самом деле умиротворять его во всех случаях, когда это представлялось возможным, было то, что он нуждался в поддержке Маккарти в Сенате. Некоторые советники Эйзенхауэра активно не соглашались с такой его позицией. Но Эйзенхауэр настаивал: если кто и должен подвергать Маккарти цензуре, то это сам Сенат, а не президент; в любом случае, если Маккарти получит достаточно длинную веревку, он повесится сам. Джексон возражал, что умиротворение Маккарти — это плохо выполненное упражнение по арифметике (имея в виду голоса в Сенате) и никудышная политика. Но Никсон и советник Белого дома Джерри Пирсон воздействовали на Эйзенхауэра в том направлении, к которому он уже сам склонялся. Они утверждали, что прямая атака на Маккарти повлечет за собой раскол партии и еще больше будет способствовать популярности Маккарти в прессе. "Самый лучший способ уменьшить его влияние до разумного уровня, — говорил Никсон, — это относиться к нему как к члену нашей команды"*12.