Николай Гейнце - В тине адвокатуры

• Название: В тине адвокатуры
• Автор: Николай Гейнце
• Жанр: Детектив

Это история восхождения к богатству и падения Н. Г. Гиршфельда, адвоката, не брезгующего никакими средствами для достижения своей цели.

---

— Лошадей и одеваться скорей! — отдал он приказание выбежавшему лакею.

Не прошло и четверти часа, как он уже мчался по направлению к Пречистенке и сидя в санях сильно жестикулировал и все что-то бормотал. Удивленный кучер даже несколько раз обернулся и подозрительно посмотрел на разговаривающего с самим собою барина. Он видел его в таком состоянии в первый раз. Выскочив из саней у подъезда дома, где жили Шестовы, он сильно дернул за звонок в половину княгини. — Дома? — спросил он отворившего ему лакея.

— Сейчас только откушать изволили, в гостиной.

— Одна?

— Одна-с, — с удивлением посмотрел лакей на встревоженного Гиршфельда.

Быстро направился Николай Леопольдович в гостиную и буквально вбежал в нее.

— Ты! — радостно поднялась с дивана ему навстречу, княгиня, но, заметив его расстроенный вид, остановилась.

— Что с тобой?

— Я погиб! — не сказал, а простонал он и, поцеловав крепко ее руку, тяжело опустился в кресло.

— Что случилось, говори, не мучь! — ветревоженно начала она.

— Говорю тебе — я погиб! — снова простонал он и закрыл лицо рукам.

— Да что такое? Объясни толком, ради Бога! — умоляла она, силясь отнять руки от лица рыдающего Гиршфельда.

— Я тебя разорил! — прошептал он.

— Меня? — побледнела она даже под румянами.

— Тебя, моя дорогая, ненаглядная, тебя, за которую я готов отдать всю жизнь, у ног которой я готов умереть, и я умру, умру, мне ничего больше не остается делать.

Быстрым движением вынул он из кармана револьвер и приставил его к виску.

— Несчастный, что ты делаешь? — вскрикнула она, бросилась к нему и с силою выхватила из его рук револьвер.

— Дай мне умереть здесь, около тебя, не гони!.. — продолжал Николай Леопольдович, казавшийся совершенно обессиленным.

Слезы градом лились из его глаз.

— Кто тебя гонит?! Ты сошел с ума! Успокойся, говори толком. Твоя жизнь дороже мне всех моих денег. Неужели ты этого не знаешь, безумный!

Он схватил ее руки и покрыл их поцелуями, орошая слезами. Она стала перед ним на колени и обвив его голову руками, начала целовать его в заплаканные глаза.

— Милая, дорогая, хорошая! — шептал он.

— Успокойся же, мой милый, и расскажи в чем дело! — нежно сказала она, встала и налила ему стакан аршаду — напиток, который она пила постоянно вместо воды.

Николай Леопольдович выпил и отер слезы.

— У меня было куплено на триста две тысячи твоих денег акций этого проклятого Ссудного банка, который вдруг рухнул.

— Боже мой! Какое несчастье!

— Несчастье! — горько улыбнулся он. — Хуже — позор! Позор для меня, не предусмотревшего этот крах. До последнего дня они шли на бирже на повышение и вдруг…

Гиршфельд снова зарыдал.

— Значит нельзя было и предусмотреть, это просто несчастье и никакого нет позора! — мягко начала она, увидав, как принял он к сердцу вырвавшееся у нее восклицание.

— Нет, нет, позор, я не перенесу того, что заставил безумно любимую мною женщину потерять такую сумму.

— Не убивайся, дорогой, а лучше скажи, что делать? — уже совсем нежно прервала его она.

— Что делать? Ничего. Умереть!

— Опять за свое.

Она заставила выпить его еще стакан аршаду.

— И неужели мы ничего по ним не получим?

— Ничего, я уже собрал эти дни справки; впрочем, может быть, это дело суда, но питать какие-либо надежды не следует.

— А деньги княжны? — вдруг спросила княгиня. Нельзя ли перевести на ее имя мои акции, хоть тысяч сто.

— Нельзя! — покачал головой Николай Леопольдович.

— Почему?

— Она потеряла на этих же акциях все свои двести тысяч.

Губы Зинаиды Павловны сложились в нечто, похожее на улыбку.

— А деньги сына? — с дрожью в голосе продолжала она.

— Целы, слава Богу, все до копейки. Есть даже лишних, тысяч сто, или около этого.

— Сколько же теперь осталось у меня денег?

— Немного более полутораста тысяч, ведь ты знаешь, что ты брала из капитала.

— Но ведь это нищета, мне нечем будет жить, придется уехать в деревню! — с отчаянием сказала она.

Он вздрогнул.

— Нет, не придется, не придется даже ни в чем стеснять себя.

Она вопросительно посмотрела на него.

— За кого же ты меня принимаешь? Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь позабуду, что ты спасла мне жизнь? Я твой раб и работник до гроба. Я отказываюсь, во-первых, от моего жалованья, а во-вторых — я много зарабатываю и теперь, я надеюсь на большее — я буду выплачивать тебе проценты на потерянные по моей оплошности деньги и понемногу погашать капитал. Значит, ты, если бы я не сказал тебе все откровенно, и не догадалась бы о потере. Все должно идти по-прежнему. Если ты не согласишься, я покончу с собой, если не здесь, так в другом месте.

— Милый, хороший, — обняла она его, — согласна! Мне ведь и деньги-то нужны для того, что быть с тобой, нравиться тебе. Конечно, я привыкла к роскоши, привыкла мотать, но что же делать, это вторая натура.

— И тебе не надо будет ее насиловать.

— После моей смерти ведь все же твое. Сын достаточно богат, что я о нем заботилась. Я хотела даже переговорить с тобой о завещании в твою пользу.

— Не надо, не надо, не смей и думать об этом! — заволновался Николай Леопольдович.

— Почему? — удивилась она.

— А потому, что после твой смерти мне никаких денег не нужно: я тебя не переживу. Я живу и дышу только тобой! — привлек он ее к себе.

— О чем же было убиваться? На наш век хватит, а после нас… Apres nous le déluge! — улыбнулась разнежившаяся княгиня.

— Я попрошу тебя только об одном, — спокойным голосом начал он, — не говори ничего княжне, что она потеряла все свое состояние.

— А разве ты ей не скажешь! Положим, теперь ее нет дома, она собиралась куда-то выехать после обеда, но завтра…

Николай Леопольдович, как бы невзначай, вынул часы: приближался час назначенного с княжной свидания.

— Нет, я постараюсь возвратить ей эти деньги. У меня есть несколько дел с крупным гонораром в будущем. Еще неизвестно, как взглянет на все это она и ее доктор, с которым она переписывается чуть не каждый день. Могут поднять историю и скомпрометировать меня. Ты, конечно, этого не захочешь?

— Хорошо, — согласилась она, — я не скажу ей ни слова.

Ей было это очень неприятно. Разделение общего горя с близким человеком умеряет его тяжесть. Сознание, что другой близкий человек также несчастлив, составляет почему-то сладкое утешение в несчастьи. Недаром говорит пословица; на людях и смерть красна.

Успокоившийся мало-по-малу Николай Леопольдович просидел еще около получаса с княгиней, рассыпаясь перед ней в благодарности и признаниях в вечной страстной любви и, наконец, уехал, совершено обворожив ее своим рыцарским благородством и чувствами.

Револьвер она ему не отдала.

— Я сохраню его на память об этом, сказали бы многие, несчастном, а для меня счастливейшем дне моей жизни, когда я вполне узнала и оценила тебя… — сказала она, обнимая его в последний раз.

«Хороший револьвер! Двадцать два рубля стоит», — думал Гиршфельд, усаживаясь в сани.

XIV Выгодный денек

Княжна уже более получаса ожидала Николая Леопольдовича.

Входя на лестницу квартирки, в переулке, прилегающем к Пречистенке, он придал себе снова расстроенный вид.

— Я думала, что ты уже совсем не приедешь… — встретила его Маргарита Дмитриевна.

— Дела задержали, нас постигло большое несчастье.

— Какое? — побледнела она.

— Мы потеряли в акциях этого проклятого банка двести тысяч рублей. Я после разговора с тобой о деньгах, оставшихся после сестры, поместил их в эти бумаги, увлекшись их быстрым повышением на бирже. Они стояли твердо до последнего дня, когда вдруг банк лопнул и ворох накануне ценных бумаг превратился в ничего нестоящую макулатуру. Я сначала этому не верил, но сегодня получил точные справки.

— Значит, я потеряла все мои деньги! — с отчаянием в голосе крикнула княжна и буквально упала в одно из кресел.

На губах Николая Леопольдовича появилась злая усмешка.

— Ничуть, — начал он, отчеканивая каждое слово, — я потерял мои деньги, если ты не хочешь принять первую мою редакцию: «наши». Твои деньги я могу возвратить тебе хоть завтра все до копейки.

— Виновата, я обмолвилась! — смешалась она.

— Я бы просил тебя так на будущее время не обмолвливаться, если ты хочешь продолжать вести со мной наше дело! — тем же резким тоном заметил он.

— А княгиня, она, конечно, ничего не потеряла! — переменила она разговор, подчеркнув слово «конечно».

Николай Леопольдович понял шпильку и улыбнулся.

— Конечно, ничего, но это не помешало мне быть сейчас у нее и уверить ее, что она потеряла на акциях этого банка триста две тысячи рублей. Таким образом, мы нажили на этом деле сто две тысячи. Надеюсь, что в этом случае ты ничего не будешь иметь против этого «мы»? — в свою очередь уколол он ее.