Павел Мельников-Печерский - Очерки мордвы

• Название: Очерки мордвы
• Автор: Павел Мельников-Печерский
• Жанр: Публицистика

Мельников Павел Иванович (псевдоним — Андрей Печерский) [25.10(6.11).1818, Нижний Новгород, ныне г. Горький, — 1(13).2.1883, там же], русский писатель. Родился в дворянской семье. Окончил словесный факультет Казанского университета (1837). Был учителем. С 1847, служа чиновником особых поручений при нижегородском губернаторе, а затем (с 1850) в министерстве внутренних дел, участвовал в мероприятиях по «искоренению раскола». В 1866 вышел в отставку. Рассказы М. «Красильниковы» (1852), «Поярков», «Дедушка Поликарп», «Непременный» (все 1857) и др. привлекли внимание читателей и критиков откровенным разоблачением «тайн» бюрократической администрации и крепостнических нравов, а также художественным мастерством. Лучшие произведения М. - романы «В лесах» (1871-74) и «На горах» (1875-81). В романе «В лесах» изображение жизни Заволжья (ремёсел, семейных отношений, обычаев и обрядов) даётся на фоне поэтических картин природы. Любуясь самобытной цельностью характеров героев — носителей древних национальных традиций, М. показывает неизбежность разрушения этой старины под натиском цинично-деловых отношений, укрепляющихся в купеческой среде. Особенно сильны обличительные мотивы в романе «На горах», рисующем быт волжского правобережья. Если ряд героев романа «В лесах» наделён привлекательными чертами национального характера, то в романе «На горах» резко сатирически очерчены колоритные фигуры «тёмного царства». М. принадлежат также многочисленные труды по этнографии, статистике и истории раскола.

Большая Советская энциклопедия

---

Здесь обращение к Троице есть, по всей вероятности, остаток бывшего прежде обращения к трем главным божествам: Чам-Пасу, Нишки-Пасу и Вед-Пасу, обращение к Богородице есть несомненно обращение к богине Анге-Патяй, а под именем честного Семика разумеется Кёлу-oзаис, бог березы, в честь которого справлялся этот праздник мордовскими девушками.

На другой день, в кереметь, посвященный богине Анге-Патяй, на общественный молян собирались и старые и молодые, и мужчины и женщины. Три девушки приводили купленную на собранные париндяитами и янбедами деньги белую годовалую овцу. Перед тем мыли ее в речке и к рогам иногда привязывали березовые ветви. Если на молян собиралось много народу, приводилось две, три и более овец. Введя в восточные ворота керемети овец, девушки отдавали их позанбунаведам, которые привязывали их к овечьему юбу (столбу у восточных ворот), отводили на поварню (тер-жигать), кололи жертвенным ножом, шкуру вешали на юбах, а янбеды варили мясо. Девушки с березовыми ветвями, украшенными платками, и с полотенцами в руках, становились перед священною березой, которую также украшали, привязывая к ней полотенца, платки, каркс-чамаксы и пр. Позади девушек становились женщины, а за ними мужчины. Принесенные из домов яичницы, драчону и пшенную кашу в горшках развешивали на рычаги, а перед березой ставили бочку сыченого пива (пуре). Девушки, избрав из себя трех, давали им яйца из собранных накануне, и те на заслоне делали "мирскую яичницу". Затем возатя влезал на дерево и совершал обряд моления, как он описан в предыдущей главе. Вместо прысканья на народ пивом, он, обратясь с молитвой к Кёлу-oзаису, бросал зеленые березовые ветви с священного дерева, их подбирали девушки и, сделав из них венки, надевали на головы. Им первым на этом моляне давали и сыченого пива, и баранины, и щурьи, и яичницы с драчоной.

По окончании моляна мужчины и замужние женщины расходились по домам, а девушки с песнями шли к ручью, разувались и мыли ноги. Потом опять кумились, то есть целовались друг с другом через венок, и затем как венки, так и березовые ветви, что держали при жертвоприношении в руках, бросали в воду.

Этим весенний праздник Анге-Патяй не оканчивался. Через неделю, в четверток на Троицкой неделе, совершался так называемый «бабань-молян», в котором принимали участие старухи, или, точнее сказать, вдовы, без участия мужчин, замужних женщин и девушек. Из молодых вдов могли участвовать только не имевшие намерения вступать в новый брак. В свою очередь, если у старухи муж был еще жив, она не имела права участвовать в бабань-моляне хотя бы ей было и девяносто лет от роду. Таким образом третий летний праздник в честь Анге-Патяй был вдовьим праздником, почему и назывался «бабань-каша», или "бабань-молян"[19] Накануне четверга собирались пять, шесть или семь старух и ходили по деревне сбирать припасы. Собирали девять куриц, с каждого двора по нескольку копеек денег, с каждой женщины по четыре яйца и несколько масла, сметаны, муки, круп, хлеба, соли и пр. Собранное отдавали избранной старшей старухе «прявт-баба». Эту должность обыкновенно занимала повивальная бабушка деревни — «буламань». На собранные деньги покупали старую овцу. В четверг поутру, при восходе солнца, старухи собирались в одно место и несли на речку, ручей или ключ впереди всего березку, на которую навешивали несколько 6елых платков или полотенец, затем несли пятнадцать горшков сваренной из собранного пшена каши, прочие припасы и живых овцу и кур. Для заклания овец и кур вдовы приглашали вдовца-старика, обыкновенно кого-либо из позанбунаведов. На берегу ручья или ключа, но непременно в роще и преимущественно березовой, старухи разводили огонь и вешали над ним котлы. В одном, ведер в десять, варили салму — жидкое тесто с маслом, и на больших заслонах делали яичницу. Когда все это сварится, они все приготовленное расставляли на земле и в середине расставленного кушанья втыкали в землю, принесенную из деревни, разукрашенную платками и полотенцами березку. Затем становились вокруг, и три из них, выступив вперед, говорили в один голос молитву. Мы не имеем текста старинной мордовской молитвы, употреблявшейся на «бабань-моляне», но вот как теперь, по свидетельству священника села Вечкомова, Бугурусланского уезда, Федора Шаверского, старухи читают молитву перед иконой, которую приносит с собой из дома: "Господи Пас-Корминец! пой нас и корми, а народу православнова роди многа всякий хлеб". Потом, глядя на небо, продолжают: "Ты, батюшка Илья Великий, шли на землю теплую росу и тиху погоду". Затем, взглянув на речку или на родник: "Вода матушка, подай всем хрещеным людям добрый здоровья. Кто выпьет, кто съест тебя, тому дай здоровья, а кто купатся, тому дай легость и радость. Дай добрый здоровье и скотина, котора тебя пьет". После того, притрогиваясь ко всему поставленному на земле, старухи говорят: "Тебе, Господи, салма, яичница, лепешки и сметана — принимай, а чего просим давай. Дай, Господи-Пас и матушка Пресвятая Богородица, народу православнова много всякой скотины, чтобы родилось много ребят, чтобы росли большие и были здоров".

Эта молитва, как говорит в своей записке о. Шаверский, читается старухами трижды. Конечно, основой её послужила забытая уже Мордвой старинная их молитва, обращенная к божествам. Судя по её содержанию, можно, кажется, безошибочно заключить, что в ней обращались сначала к Чам-Пасу, именем которого начиналась у эрдзядов и терюхан каждая молитва, Нишки-Пасу, которого крещеная Мордва переименовала в Илью Великого, к Вед-Мастыр-Пасу, богу воды, и наконец к Анге-Патяй.

Прочитав приведенную молитву, старухи, говорит о. Шаверский, начинают есть салму, смешивая ее с яичницей и сметаной, и, позавтракав таким образом, тут же ложатся спать. Проснувшись около полден, они принимаются за жертвоприношение. Приходит приглашенный старик, колет овцу и девять куриц и варит мясо их в воде без соли. Когда все уварится, старик вынимает мясо из щурьи, кладет в корыто и ставит на землю близ реки или родника. Старухи к мясу приставляют пятнадцать горшков каши, выкладывают ее в чашки и мешают с маслом. Изготовив все таким образом, становятся на колени перед иконой, и три старухи читают следующую молитву: "Господи Пас-Корминец! Пой нас и корми и давай нам много всякого добра, а всему народу добрый здоровья. Великий Пас, дай, чтоб мы были здоровы, дай спорину в работе и во всяком деле, куда пойдем, дай счастливый путь. Чего у тебя просим, о чем молим, того, Пас-Корминец, всегда давай нам. Матушка Пресвятая Богородица, уроди много хлеба, дай нам лошадей, коров и овец, и чтоб на них мягкая была шерсть. Спаси, Господи Пас-Корминец, весь народ православный от лихого человека, от голодуна,[20] не попусти на нас, поставь его, Господи, вверх ногами и сломи ему правую руку и вышиби у него правый глаз". Затем, дотрогиваясь до каши, баранины и пр., говорят: "Вот Тебе, Господи Пас-Корминец, вот тебе, матушка Пресвятая Богородица, каша, цельный хлеб, овечье мясо, курятина и щурьба. Принимай, чего просим, подавай". По прочтении этой молитвы трижды, старухи садятся на землю кругом приготовленного кушанья и обедают. Тут приходят на мольбище и мужчины и молодые женщины из той же деревни, и старухи дают им часть своего обеда. Затем остатки собирают и уносят домой. Часть из остатков каши зарывали потом в западном углу овечьего загона, а другую клали под камень «кардо-сярко», остальное же съедали с домашними на другой день. Березку ставили в овечьем загоне, а ветви с неё развешивали по нашестям кур.

Зимние праздники в честь богини Анге-Патяй назывались кёляде-няк[21] и совершались на святках. В них преимущественно принимали участие замужние женщины и дети обоего пола. Особым же почетом пользовались бабушки-повитухи.

К Рождеству молодые женщины варили сыченое медом пиво (пуре), не допуская до этого ни старух, ни мужчин. Хмелю в него не клали, ибо Анге-Патяй не любит этого, принесенного Шайтаном, растения. За день до Рождества Христова кололи середи двора, у камня «кардо-сярко», свинью с особыми обрядами. Назначенную на колотье свинью откармливали недели три и более. Всю оставшуюся барду от варенья пива к празднику Назаром-Паса (6-го декабря) отдавали ей, так же, как и барду от рождественского пива. За три дня до колотья свинью впускали в избу, где она и жила обыкновенно под печкой. Декабря 23-го молодые женщины наряжали свинью, то есть повязывали ей на шею полотенце, за которое затыкали несколько розог из распаренного веника, вели ее в передний угол, наливали в чашку большую часть отвара, оставшегося от паренья веников, и поили свинью. Потом хозяин вел ее на середину двора и колол, не снимая с животного полотенца, и розог, а кровь спускал под камень «кардо-сярко». Палили свинью на этом самом камне на березовых лучинах, зажженных священным штатолом, при чем молились Анге-Патяй, Нишки-Пасу и Таунь-oзаису (богу свиней). Полотенце тут же сожигали. Но окровавленные розги хозяйка брала к себе, чтоб утром в Рождество будить ими детей. Когда они еще спали, мать сильно стегала их прутьями, приговаривая: "Анге-Патяй казинес, Кёльчянян казинес, Кёль-Кёляда казинес" (то есть: Анге-Патяй подарила, березовый праздник подарил, Коляда подарила). Это делается для здоровья; чем дети громче при этом плачут, тем здоровье будут, потому что покровительница их, Анге-Патяй, скорей их услышит. В празднику обыкновенно варили лапшу или салму со свининой, свиную голову, и жарили свиные кишки, начиненные пшенною кашей.