Джонатан Летем - Бастион одиночества

• Название: Бастион одиночества
• Автор: Джонатан Летем
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Контркультура
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034293-4, 5-9713-1527-7, 5-9762-0844-4

«„В поисках утраченного времени“ — по Бруклину 1970-х.!» «Одиссея памяти во времени и пространстве…» «„Регтайм“ нашего времени…»

Вот лишь немногие из восхищенных эпитетов, которыми критики наградили этот роман — историю одного из кварталов Бруклина, в которой сплелись РЕАЛЬНОСТЬ — и ФАНТАЗИЯ, юмор — и откровенная жесткость полной искренности.

---

— Да. Вы должны помнить меня, молодой человек. — Я произнес эти слова с трансатлантическим высокомерием, копируя Гэри Гранта, разговаривающего с Ральфом Беллами. Затем выпрямился и стряхнул пыль с рук.

— А как, простите, ваше имя?

Задумавшись лишь на мгновение, я сказал:

— Вэнс Крисмес. — Сейчас я мог вспомнить имя только одного газетчика. Ну и еще, пожалуй, Джимми Ольсена. В конце концов, Крисмес сам нарвался на это, связавшись с Аэроменом, пусть и было это много лет назад.

— Понятно. Но… Откуда вы?

— Из Олбани, — ответил я. — Я работаю в… э… «Олбани Геральд-Леджер». Мы собираем материал для статьи о состоянии тюрем. Вы наверняка в курсе.

— Но ведь вы приехали со всеми остальными, я правильно понимаю? — Туман неопределенности действовал ему на нервы: он страстно хотел, чтобы я развеял все его сомнения — того же желал и Я.

— Да, конечно. Тэлбот сказал мне приехать вместе с ними, — произнес я. По-видимому, под «остальными» мой собеседник подразумевал ту толпу у кабинета с окном. Если бы у меня появилась возможность к ним присоединиться, я бы смог выскользнуть отсюда. — Я же говорю, что собираю материал. — Я настолько увлекся своей выдумкой, что ни на секунду не задумался, с какой целью сюда приехали все эти репортеры.

Мне не следовало во второй раз упоминать о таинственном Тэлботе. Мальчик-на-побегушках пристальнее посмотрел на меня, сложил на автомат банки пепси, прокашлялся и начальственным тоном произнес:

— Могу я взглянуть на ваши документы?

— Послушайте, — пробормотал я, понижая голос, — если честно, я пришел сюда не с этими ребятами.

— Как вы здесь оказались?

— Я провел тут ночь. Вчера приехал навестить приятеля. Проверьте мою руку, на ней печать.

— Гм… Даже не знаю, что с вами делать. — Я видел, что он вот-вот запаникует и бросится искать подмогу. Толпа в коридоре до сих пор не обращала на нас внимания. Я нашел спасительную соломинку, ухватился за нее, но она грозила переломиться.

— Послушайте, подождите, — пробормотал я. — Я в самом деле репортер из «Олбани». — Может, этой чушью я выносил себе окончательный приговор? Мне было уже на все наплевать. — Я договорился со знакомыми офицерами тайно впустить меня сюда. Стеймоса и Суини знаете?

— Предположим.

— Я очень не хочу доставлять им неприятности, поэтому и наговорил вам разных глупостей. Они помогли мне проникнуть сюда неофициально, понимаете?

— Стеймос решился на такое?

— Да.

— Черт! Вот идиот!

— Гм… Наверное.

— Тэлбот придушит их.

— Может, и кет, если вы выпустите меня отсюда. Просто проводите к выходу. Обещаю, я ни слова никому не скажу.

— О господи!

— Проверьте мою руку.

Качая головой, Мальчик-на-побегушках отстегнул от пояса сканер и осветил мне пальцы. Показался розовый символ.

Я не дал ему возможности поразмышлять, как поступить, — сделал вид, будто он уже ответил мне согласием.

— Пойдемте. На нас как раз никто не смотрит.

— Господи…

— Но сначала покажите, где здесь у вас туалет. Я проторчал здесь целую ночь.

— Да уж…

Когда я вышел из уборной и заметил сочувственный взгляд Мальчика-на-побегушках, то немного успокоился.

— Надо же было случиться такому именно сегодня. Вам крупно не повезло.

— Точно, — согласился я.

— Впредь будьте осторожнее.

— Непременно.

— Я серьезно говорю.

— Я тоже.

Когда мы приблизились к «А/Б двери», я прошептал:

— Скажите, например, что я забыл кое-что в машине.

Мальчик-на-побегушках напустил на себя строгую небрежность и мрачно, будто испуганный подросток, крикнул кому-то в кабинете с окошком в центре клетки:

— Этот парень возвращается на стоянку. Я его провожу.

— Хорошо, — негромко ответили изнутри. Нас пропустили.

— Кстати, а что сегодня стряслось? — спросил я, когда мы подошли к автостоянке. Утренний свет, расчесывавший кроны деревьев, слепил мои утомленные глаза. От меня, наверное, жутко пахло, как от любого, кто не побывал в ванной после ночного сна. Расхаживавшие по гравию три сердитые вороны хлопнули крыльями, поднялись в воздух и, пролетев над оградой с острыми металлическими крючьями поверху, устремились в сторону дороги. Птицы скромно ознаменовали мое освобождение: мне не терпелось добраться до своей машины и выпить где-нибудь чашечку кофе.

— Черт, — сказал Мальчик-на-побегушках, удивляясь тому, что, находясь почти что на месте происшествия, я не знал, в чем дело. — Один парень в ШИЗО уломал кого-то из офицеров открыть камеру. Наверное, у этого скота были припрятаны ворованные ключи от других дверей. Сегодня нам такой разнос устроили! Тэлбот в бешенстве.

— А что с тем парнем? Сбежал? — Вывести меня за пределы тюремной территории Мальчик-на-побегушках согласился, очевидно, потому, что не желал добавлять масла в гневный огонь Тэлбота. Мне повезло. Устроить судьбу Роберта Вулфолка более аккуратно я просто не мог.

— Покончил с собой.

— Что? — поразился я.

Мальчик-на-побегушках закрыл глаза и высунул язык, изображая мертвеца.

— Может, кто-то его убил? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Самоубийство. Выйдя из камеры, этот псих добровольно распрощался с жизнью.

— Он ведь мог сбежать? Зачем ему понадобилось кончать с собой?

Мальчик-на-побегушках пожал плечами.

— Черт его знает. Он забрался на самую высокую башню и сиганул вниз. Сдикими воплями, как рассказывают. Приземлился на бетонные плиты. Жуткое зрелище. Труп сфотографировали, но смотреть на эти снимки скорее всего невозможно. Ничего более страшного здесь никогда не случалось. Говорят, руки каким-то странным образом переплелись, а грудь раскололась, как скорлупа. Он уже и на человека не был похож.

Глава 16

В зал Хоуги Кармайкла, оформленный в стиле Среднего Запада, с ковром, мебелью и полками, заполненными личными вещами Кармайкла, впускали лишь посетителей, заранее согласовавших свой визит. Я же ухитрился проникнуть туда без предварительной записи. По сути, все эти правила были выдуманы лишь для того, чтобы какой-нибудь наглец не уселся за пианино Хоуги, принявшись на нем играть, или не стащил письма, присланные композитору самим Биксом Байдербеком или Рональдом Рейганом. Ключи хранились у секретарши средних лет, которая сидела в Моррисон-Холле, в Архивах традиционной музыки. Поначалу она нервно прохаживалась по залу Кармайкла, наблюдая за мной, но, убедившись, что я не хулиган, удалилась. Я углубился в рассматривание нот и перевязанного ленточкой сценария «Иметь и не иметь» с автографами Богарта, Фолкнера и Хокса. Затем перешел в соседний зал и, надев наушники, некоторое время прослушивал творения Кармайкла. В том числе и «Колиджьенс» в исполнении группы его друзей-музыкантов из Индианского университета: хот-джаз с соло на скрипке под названием «Марш хулиганов». Я прослушал эту запись несколько раз, потом вернулся в сад «дзэн» — первый зал.

Покинув Уотертаун, я, словно в наказание, ехал весь следующий день и еще полночи в сторону Пенсильвании по ровной трехполосной трассе, которая не могла ни карать, ни прощать и давала мне право самому делать выводы и вершить суд над собою. Теперь я понимал: я разбудил Аэромена, чтобы убить Роберта Вулфолка. И Мингус, и моя копившаяся много лет ненависть, в которой я давал себе отчет лишь наполовину, сыграли в этом немаловажную роль. Не обошлось и без искры вдохновения. Эта история началась с падения Аарона К. Дойли в парке на Пасифик-стрит, свидетелем которого я стал двадцать три года назад, — все, что поднимается, непременно опустится. Аэромен стал черным трупом на бетонной плите. А ведь я поступил не совсем честно: не рассказал Роберту о свойстве кольца делать его владельца невидимым. Интересно, узнал ли он сам об этом. Я раздумывал, действительно ли охранники видели человека, который, падая вниз, орал, будто дикий зверь, могли ли они вообще что-нибудь заметить до того момента, когда на земле появился изуродованный труп.

Я долго считал, что должен идти по пути Авраама, что мое назначение в жизни — раз уж я не умею летать или, например, петь, — удалиться в Бастион Одиночества и заняться сбором материалов и ваянием скульптурных портретов ушедших в никуда друзей. На худой конец, погрузиться в мир аннотаций: я диджей, я тот, чью роль исполняю. Но вот я пересек страну, сев в самолет, безумный астромен с прозрачными намерениями — освободить из Уотертауна Мингуса и Роберта. Аведь они не звали меня на помощь. Быть может, я неосознанно душил жившую во мне Рейчел — Бегущего Краба, способного все уничтожить и сбежать, разрушить чужие жизни и поспешно удрать.

Мне предстояло сделать шаг вперед. Я хотел разыскать ее крабьи следы, и на этот раз знал наверняка, чего ищу. Я перешагнул черту, забыл самого себя в этом стремительном движении, хотя, сидя в замкнутом пространстве машины, оставался осторожным водителем, не превышающим допустимую скорость. У меня даже музыка не играла — сумка с дисками лежала на заднем сиденье, — и уродливую сцену с одним актером ничто не украшало. Я останавливался, только чтобы немного размяться, залить в бак топливо, посетить уборную и сделать несколько звонков. Аврааму и Франческе я сообщил, что не смогу приехать в Бруклин, авиакомпании — что отменяю заказ на билет, а служащему проката автомобилей при нью-йоркском аэропорте «Ла Гардия» — что верну машину не завтра, а через несколько дней, причем в Беркли. Никто моим сообщениям не обрадовался, но ничего утешительного я не мог им сказать. Эбби я не звонил, потому что не знал, о чем нам разговаривать. Пока не знал.