Джонатан Летем - Бастион одиночества

• Название: Бастион одиночества
• Автор: Джонатан Летем
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Контркультура
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034293-4, 5-9713-1527-7, 5-9762-0844-4

«„В поисках утраченного времени“ — по Бруклину 1970-х.!» «Одиссея памяти во времени и пространстве…» «„Регтайм“ нашего времени…»

Вот лишь немногие из восхищенных эпитетов, которыми критики наградили этот роман — историю одного из кварталов Бруклина, в которой сплелись РЕАЛЬНОСТЬ — и ФАНТАЗИЯ, юмор — и откровенная жесткость полной искренности.

---

— Я выгоню его из этой чертовой студии, так же как тебя — на улицу, к другим детям. Пусть ищет нормальную работу, а не торчит на вершине горы, как Мехер Баба…

Дилан замер в изумлении, заметив среди десятков образцов рулон своих джунглей. Джунглей, на которые он, засыпая, смотрел много лет — незамысловатых, неприглядных.

А в студии Авраама обоев вообще никогда не было.

Дилану захотелось найти обои, старые, как асфальт перед их домом, крепкие и навевающие печаль, как рисованные кадры отца. Он с удовольствием начертил бы на стене своей комнаты поле для скалли или вообще поселился бы в заброшенном доме. А может, здесь, в «Пинтчик».

Бруклин был похож на мать.

— Какая-то банда из Гованус Хаузис поймала после школы пятиклассника и отвела в парк. У них был нож, они долго подзадоривали друг друга, а потом отрезали мальчишке яйца. А он даже не закричал и не пытался сопротивляться. Очень скоро ты узнаешь, мой смышленый ребенок, что мир безумнее, чем законченный психопат. Беги, если не сумеешь пустить в ход кулаки, беги и кричи «Пожар» или «Убивают», стань более безумным, чем они, будь готов ко всему в любую минуту. Это мой тебе совет.

Они шли домой из «Пинтчик» по Берген, Рейчел продолжала говорить. Она ни разу не упомянула о Роберте Вулфолке, но Дилан, когда они подошли к углу Невинс и Берген, к тому месту, где мать надрала Роберту уши, вновь напрягся от ощущения стыда. Рейчел — тоже, и Дилан почувствовал это. Он знал, что не должен принимать за чистую монету все, что она сейчас ему говорила, что нужно обдумать эту болтовню и девяносто процентов потом забыть, разгадав загадку матери.

— Тот чернокожий красавец, что поселился по соседству с Изабеллой, — Барретт Руд-младший. Он певец, когда-то входил в состав «Дистинкшнс»; у него потрясающий голос, как у Сэма Кука. Однажды я их видела, они работали «на разогреве» у «Стоунз». Его сын — твой ровесник. Вы подружитесь, я знаю.

Это была очередная задумка Рейчел.

— Не хочешь обоев, тогда мы вообще их сорвем и покрасим стены краской или еще что-нибудь придумаем. Это ведь твоя комната. Я люблю тебя, Дилан, ты это знаешь. Бежим до дома. Наперегонки.

В этот бег Дилан вложил все свое недоумение, постаравшись как можно быстрее оставить Рейчел позади.

— Ладно, ладно, сдаюсь. Я совсем выдохлась. Ты носишься слишком быстро.

На углу Невинс и Дин Дилан затормозил, чтобы дождаться Рейчел, задрал голову, хватая ртом воздух. В этот момент ему показалось, что он видит на крыше школы № 38 какого-то человека. Незнакомец наклонился вперед и, скакнув к крышам домов с обветшалыми фасадами, исчез. Невероятная прыгучесть. Он походил на оборванца.

Дилан не спросил, видела ли человека Рейчел. Она в это мгновение закуривала сигарету.

— Ты у меня не только красивый и талантливый, ноги у тебя тоже что надо. Если бы это было неправдой, я бы не говорила, ты знаешь. Ты взрослеешь, мой мальчик.

Знаки отличия были своего рода тайнописью, отголосками неведомой жизни этого мальчика на другой планете. Мингус Руд по большому счету просто хвастался, но он, как и Дилан, смотрел на остальных отстранение, как чужой здесь.

— Плавание, стрельба, ориентирование, — перечислял он, поглаживая знаки большим пальцем — напоминания об окраинах Филадельфии, остатки рухнувшего мира.

Затем Мингус, оставив Дилана в пустынном, заросшем травой дворе, убежал переодеться в форму бойскаута, а спустя несколько минут оба пришли к выводу, что она уже ни на что не годится: рукава и штанины были слишком коротки, на желтом галстуке белело пятно, похожее на засохшие сопли. Он вновь исчез в доме и вышел в зелено-белом костюме хоккеиста, с металлически блестевшими, слегка изогнутыми буквами на спине — «Мингус Руд» — и с треснувшей клюшкой. Ручка клюшки была обмотана черной изолентой. Дилан безмолвно осмотрел наряд. Мингус опять убежал и вернулся в темно-красной футбольной форме и шлеме с надписью «МОГАУКИ МАНАЮНКА». Вместе они оттянули ворот футболки и рассмотрели наплечники, благодаря которым Мингус выглядел супергероем. От наплечников несло потом, гнилью, вызывающей легкое головокружение и воспоминания о каких-то былых днях. «А ловить сполдин ты умеешь? А закидывать мяч на крышу?» — с досадой размышлял Дилан. Сам он подобными талантами не отличался, и Мингусу вскоре предстояло об этом узнать.

Душа Дилана разрывалась между двумя желаниями: похвастаться Мингусу собственными достижениями в скалли, художествами на волшебном экране, умением неслышно спускаться по скрипучим ступеням — и оградить его от насмешек, воровства, непонимания. В голове Дилана уже звучало: «Эй, дай-ка посмотреть — ты что, не доверяешь мне?» Ему хотелось защитить их обоих, посоветовав новенькому никогда не выносить свои многочисленные и совершенно никчемные богатства на улицу, не показывать их другим.

Но Дилан молчал, путаясь в мыслях. Его так и подмывало сгрести яркие форменные одежды Мингуса в кучу и здесь, в защищенном высокой оградой внутреннем дворе, сжечь их на огромном костре, как тот, в котором Генри и Альберто палили однажды перед заброшенным домом старые газеты, собачье дерьмо и упавшие к концу лета с деревьев ветки. Дилан почти видел, как занимаются огнем трусы и футболки, как чернеют и расплавляются наплечники, как слова и буквы распадаются и умирают. На Дин-стрит знаки отличия никому не нужны. Но Дилан не заговорил об огне — прошел с Мингусом в дом и наблюдал, как тот убирает вещи в шкаф.

— Комиксы любишь? — спросил Мингус.

— Конечно, — ответил Дилан не вполне уверенно. И чуть не добавил: «Моя мама любит».

Мингус достал из нижнего ящика шкафа четыре комикса: «Сорвиголова» № 77, «Черная пантера» № 4, «Доктор Стрэндж» № 12 и «Невероятный Халк» № 115. Все они были безбожно замусолены, уголки загнуты, страницы надорваны. На обложке каждого темнели выведенные размашистым почерком слова «МИНГУС РУД». Мингус принялся зачитывать вслух некоторые из реплик — с выражением, стараясь заинтересовать Дилана. Атот настолько растрогался, что почувствовал непривычное тепло в груди. Ему захотелось прикоснуться к жестким на вид волосам Мингуса.

— А дальше знаешь? Доктор Стрэндж мог бы поймать Невероятного Халка, создав волшебную клетку, но словить Тора не может. Тор как бог, пока у него есть молот. Если он его потеряет, превратится в настоящего калеку.

— Кто такой Тор?

— А ты почитай. Знаешь, где можно купить комиксы?

— Ну да. — Дилану вспомнился Крофт и тот день у Изабеллы Вендль. Киоск, островок безопасности, Флэтбуш-авеню. «Фантастическая четверка».

«А Фантастическую четверку доктор Стрэндж смог бы поймать?» — подумалось ему.

— Ты когда-нибудь воровал комиксы?

— Нет.

— Это совсем нетрудно. В этом году ты ездил в лагерь?

— Нет. — «Ни в каком году», — чуть не ляпнул Дилан. Его взгляд упал на странный предмет на комоде с зеркалом, нечто вроде камертона.

— Это расческа, — сказал Мингус.

— М-м…

— Расческа, только для курчавых волос. Да оставь ты ее. Хочешь посмотреть «Золотой диск»?

Дилан кивнул, выпуская из руки необычную расческу. Мингус Руд был целым миром, взрывом сногсшибательных возможностей. Он задумался, какдолго сможет общаться с ним один на один.

Они направились наверх. Отец преподнес Мингусу отличный подарок: позволил занять весь нижний этаж. Две большие комнаты и просторный задний двор были в его распоряжении. Сам отец Мингуса жил наверху. Подобно Изабелле Вендль, Барретт Руд-младший спал возле обильно декорированного мраморного камина, под лепным голландским потолком и с занавешенными окнами — продолговатыми, как раз для заставленной старинной мебелью, пианино, этажерками и бог знает чем еще гостиной. Но в отличие от Изабеллы Барретт Руд-младший спал не на обычной кровати, а на странной штуковине: матрасе, наполненном водой, волнистом море, втиснутом в гладкие матерчатые берега. Чтобы показать, что внутри матраса действительно вода, Мингус надавил на него ладонями.

Как ни странно, «Золотые диски» оказались именно золотыми — пластинками на сорок пять оборотов, приклеенными к кусочку ткани и защищенными алюминиевыми рамками. Они не висели на стене, а стояли на каминной полке среди скомканных чеков, наполовину полных стаканов и смятых пачек «Кул». «НЕ МОГУ ТЕБЕ ПОМОЧЬ, УСПОКОЙСЯ. Б. Руд, А. Дегорн, М. Браун, САТЛ ДИСТИНКШНС, АТКО, ЗОЛОТОЙ ДИСК, 28 МАЯ 1970 г.» — красовалось на первой пластинке. И на второй — «ВСТРЕВОЖЕННАЯ СИНЬ. Б. Руд, САТЛ ДИСТИНКШНС, АТКО, ЗОЛОТОЙ ДИСК, 19 ФЕВРАЛЯ 1972 г.».

— Пойдем вниз, — сказал Мингус, и они ушли, оставив «Золотые диски». По лестнице Дилан шел впереди, ощущая странную скованность и крепко держась за поручень, оттого что сзади на него смотрел Мингус.

Они вернулись на задний двор и стали бросать камни в воздух. Большинство падало во двор пуэрториканцев. Развлекался в основном Мингус, Дилан наблюдал. Было двадцать девятое августа 1974 года. В воздухе пахло чем-то особенным, и казалось, над головой нависает чья-то рука. Со стороны Берген-стрит слышалось тарахтение фургона «Мистер Софти», наверняка вокруг него собралась, как обычно, толпа ребятни.