Эйдзиро Хисаита - Крах

• Название: Крах
• Автор: Эйдзиро Хисаита
• Издательство: Искусство
• Жанр: Драматургия
• Год: 1988

В сборник входят впервые издаваемые в русском переводе произведения японских драматургов, созданные в период с 1890-х до середины 1930-х гг. Эти пьесы относятся к так называемому театру сингэки – театру новой драмы, возникшему в Японии под влиянием европейской драматургии.

Центральной фигурой драмы «Крах» является О-Маки, жена потерпевшего крах дельца и фабриканта Умпэя, мать растратившего казенные деньги, близкого к отчаянию Кадзуо, ее старшего сына. О-Маки, вовремя переписавшая все свое состояние на имя сестры, могла бы спасти и мужа и сына, но забота о своих капиталах доминирует над всеми другими чувствами этой жестокой женщины – она остается неколебимой. Было бы чересчур прямолинейно утверждать, что, создавая образ О-Маки, Хисаита впрямую подражал «Вассе Железновой», но то, что драматургия Горького, хорошо известная к тому времени в Японии, пользовалась огромной популярностью и любовью в широких кругах прогрессивно настроенной интеллигенции, – неоспоримый факт.

---

О-Маки (изменившись в лице). Как это он пронюхал? А об акциях он тоже упоминал?

Кэнскэ. Нет, об акциях ему, видимо, ничего не известно. Но, похоже, он что-то подозревает. Помните, госпожа, в ту ночь вы мне звонили и Тоёдзи-сан, узнав об этом…

О-Маки. Так… Ну ладно. Это не важно. Что бы он ни говорил, все отрицайте.

Кэнскэ. Само собой.

О-Маки. Ну что за человек! Всегда какие-то гадости на уме… (Встает.) Как бы там ни было, деньги на гостиницу я вам дам. Тетушка приехала очень кстати.

Кэнскэ. Ах вот как? Тогда немедленно и приступим… Зарегистрировать купчую сегодня вряд ли удастся, но в ближайшие дни мы все оформим.

О-Маки. Спасибо. Сколько я вам хлопот доставила!

Кэнскэ. Ну что вы! При одной мысли, что я – хозяин гостиницы, хотя бы лишь номинально, сердце от радости готово выскочить из груди.

О-Маки (смеется). Итак…

Оба направляются к двери. Входит горничная.

Горничная. Госпожа…

О-Маки. Да?… Что это ты влетаешь как угорелая?…

Горничная. К вам гостья…

О-Маки. Кто такая?

Горничная. Говорит, ее зовут О-Иси-сан.

О-Маки. О-Иси? (Переглядывается с Кэнскэ, качает головой.) Какая она из себя? Молодая?

Горничная. Нет, как ваша тетушка… Полная.

Кэнскэ. Пожалуй, это та самая…

О-Маки. Скажи, что я занята и, к сожалению, не могу ее принять.

Горничная. Слушаюсь. (Идет к двери.)

О-Маки. Впрочем, подожди… Проводи ее в столовую… Ничего страшного… Скажи прислуге, чтобы приготовила чай. Уже время…

Горничная уходит.

Она раза два писала мне, но я не ответила.

Кэнскэ. Что-нибудь насчет денег?

О-Маки. Да, жаловалась, что дочь все время болеет и ей туго приходится…

Кэнскэ. Говорят, ее дочь опять служит в чайном домике «Вакатакэ».

О-Маки. Возможно. Что бы там ни было, давайте покончим с нашим делом.

Кадзуо (входит; он сильно постарел, вид замученный). Ну что, я смотрю, сборы почти закончены. (К Кэнскэ.) О, кого я вижу! Помочь пришел?

Кэнскэ. Добро пожаловать. Давно мы с вами не встречались.

Кадзуо. Да, действительно… Дела у тебя, как видно, идут неплохо.

Кэнскэ. Шутить изволите…

Кадзуо. Матушка, кто это там в прихожей?

О-Маки. Какая-то О-Иси.

Кадзуо. Вон оно что. А я подумал, что это за старушка? Видно, притащилась деньги клянчить.

О-Маки. Удивится, наверное, когда увидит, что у нас творится. Выйти к ней, что ли?

Кадзуо (бросив взгляд на гору упакованных вещей). Перевозить будут завтра?

О-Маки. Да, на грузовике, в три ездки. (Делает Кэнскэ знак глазами, что разговор придется отложить, и уходит.)

Кадзуо. А, вот как, в три ездки… Я только что был в приемной главной конторы банка, увидел там справочник с именами деловых людей, открыл наудачу, смотрю – имя Умпэя Фунакоси вычеркнуто.

Прислуга вносит чай и уходит.

Появляется тетушка, вслед за нею Сэцуко, рукава кимоно подвязаны, видно, что она занималась упаковкой вещей.

Тетушка. О, Кадзуо-сан пожаловал?

Кадзуо. Добрый день, тетушка. Вам, я вижу, тоже пришлось потрудиться…

Тетушка. Ради этого и приехала… А ты неважно выглядишь. Переволновался, наверное, из-за нынешних событий?

Кэнскэ. Давно вас не видел, уважаемая тетушка. Очень рад, что вы в добром здравии.

Кадзуо. Это Кэнскэ-сан, помните, служил в фирме Этигоя?

Тетушка. А, вот оно что… Я его не узнала, он стал таким блестящим молодым человеком.

Кэнскэ. Ну что вы… В свое время я доставил вам немало хлопот.

Тетушка. Помню, ты был отличным товарищем для Кадзуо и других ребят, когда вы играли в разные игры. Бывало, приедешь с почтой, бросишь велосипед и целых полдня бьешь баклуши.

Кэнскэ. Не смею спорить…

Тетушка. А теперь какой элегантный! В европейском костюме…

Кэнскэ. Право же…

Кадзуо. Он теперь управляющий в гостинице на горячих источниках Наруго… В той, что раньше принадлежала отцу.

Тетушка. Управляющий?

Кэнскэ. Я всем обязан хозяину…

Кадзуо. Мы и не знали, а, оказывается, Кэнскэ-сан уже давно там администратором.

Тетушка. Да ну?!.. Вот оно что!

Кэнскэ. Да, когда дела вел хозяин, работать было и приятно и интересно.

Кадзуо (к Сэцуко). Я слышал, ты хворала? А теперь как? Поправилась?

Сэцуко. Да… А как твои?

Кадзуо. Все здоровы. Приезжай, поживешь у нас, отдохнешь. Правда, ничего особенно интересного нет…

Тетушка. Сэцу-тян похудела. (Гладит ее по плечам.) Куда девается все, что ты ешь?

Кэнскэ. Вам, наверно, пришлось ухаживать за Тэруко-сан… Бедняжка недолго мучилась…

Тетушка. Да, теперь она рядом с богом, и ей хорошо, нашей девочке…

Кадзуо (указывая на пыльный бумажный сверток, который тетушка держит в руках). Что это у вас, тетя?

Тетушка. Это? Не знаю. Вывалилось из-за картины, когда стали снимать ее со стены. (Передает Кадзуо.)

Сэцуко меняется в лице.

Наверное, какие-нибудь сокровища…

Кадзуо (уловив выражение лица Сэцуко). Знаете поговорку: «Закрытый ларчик всего дороже»… (Передает сверток Сэцуко.)

Сэцуко (открывая сверток). Совсем забыла, что взяла это у него на хранение.

Кадзуо. У него? Это ты про Кавасаки? Гм… Тогда это наверняка что-то запретное. Лучше сжечь, а то не оберешься хлопот.

Сэцуко. Ты прав.

Кэнскэ. А где он сейчас, Кавасаки-сан?

Кадзуо. Всякий раз, когда в газетах пишут об арестах левых, я нервничаю.

Кэнскэ. Но пока имя Кавасаки как будто не упоминалось.

Тетушка. Так-таки неизвестно, где он находится?

Сэцуко. Слышала, будто в Токио, но…

Кадзуо. Вот это как раз хуже всего. Сэцуко нужно оформить развод, а где искать его, не знаю.

Кэнскэ. Он по-прежнему участвует в подпольном движении?

Кадзуо. В последнее время разное приходится слышать. Говорят, например, что из руководителей уже почти все в тюрьме. Теперь же влияние приобретают такие, как Кавасаки, бывшие студенты.

Тетушка. Разве Сэцу-тян все еще не получила развода? Надо было все оформить, когда решили расстаться.

Сэцуко. Что сейчас об этом говорить, тетя, ведь тогда ужас что в доме творилось.

Кэнскэ. Да, время летит. Это случилось как раз прошлым летом, в самую жару, так что уже почти полтора года прошло.

Кадзуо. Рано или поздно наш бывший родственник тоже попадет в тюрьму, тогда и нас не преминут упомянуть в газетах, вот что скверно.

Входит горничная.

Горничная. Барышня, простите, хозяин хочет сюда прийти.

Сэцуко. Да-а?

Кадзуо. Я его приведу. Он как ребенок, любит быть на людях… Да, кстати… (Достает из кармана два конверта.) Эти письма только сейчас принесли, в прихожей лежали. Одно адресовано матери. (Отдает письма Сэцуко и уходит.)

На веранде рабочие-грузчики пьют чай.

Кэнскэ. А вы, тетушка, ничуть не меняетесь, все такая же моложавая.

Тетушка. Ну что ты, совсем старухой стала. Ты на ком женат?

Кэнскэ. Я пока холост.

Тетушка. Еще не нашел себе пары?

Кэнскэ. Никто не идет за меня.

Тетушка. Сам небось никак выбрать не можешь?… А Сэцу-тян читает письмо и, кажется, радуется. Видно, от хорошего человека пришло, а?

Сэцуко. Перестаньте, тетя.

Тетушка. Хорошо бы и тебе поскорей найти себе достойного мужа… Нельзя же весь век сидеть здесь в заботах да хлопотах.

Кэнскэ. Вы правы. За кого-нибудь…

Сэцуко. Хватит с меня. Я больше не пойду замуж. Позаботьтесь лучше о Кэнскэ-сан.

Кэнскэ. Позвольте обратиться к вам с просьбой. Может, устроит кого-нибудь такой голодранец, как я? Тогда дайте мне знать. (Смеется.) Простите, я отлучусь. (Уходит.)

Тетушка. Мама тревожится… Ты что, намерена хранить верность этому человеку?

Сэцуко. Верность? О чем это вы?

Тетушка. Видно, не можешь его забыть. Что ни говори, а законный муж… Почему у вас не было детей? Ведь больше двух лет были женаты.

Сэцуко. Иногда мне кажется, если бы у нас родился ребенок, не случилось бы этой драмы…

Тетушка. Это уж точно. Когда есть ребенок, мужчина тоже поневоле за ум берется… Почему же все-таки у вас не было детей? Видно, он не хотел… Ну и тип!

Сэцуко. Мы ведь учились, и думали, что ребенок может нам помешать…

Тетушка. Ага, шли, значит, на всякие хитрости, только бы не иметь детей! Нынче это в моде.

Сэцуко (смеется). Трудно с вами говорить, тетя… Я сбегаю в лавку на углу, позвоню оттуда. (Направляется влево.) О, сэнсэй, добро пожаловать!

Со стороны сада входит пастор.

Пастор. Я вижу, вы готовитесь к переезду. И тетушка помогает?…

Тетушка. Хорошая погода, не правда ли?

Пастор. Да, все эти дни погода стоит отличная. (Отвечает на поклон Кэнскэ, который возвращается, вытирая платком руки; потом обращается к Сэцуко.) Как отец?

Сэцуко. Спасибо, он сказал, что сегодня чувствует себя хорошо.

Пастор. О, а вот и он.

Появляется Кадзуо, толкая перед собой коляску, в которой сидит Умпэй.