Елена Арсеньева - Репетиция конца света

• Название: Репетиция конца света
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Биографии и Мемуары

Беда подстерегала автора детективов Алену Дмитриеву накануне Нового года. Ее муж Михаил не вернулся из Москвы, а прислал ужасное послание и букет роз. Любовь прошла, писал он, и мы должны расстаться. Импульсивная Алена вначале хотела убить себя, но потом рванула в столицу. И напрасно! Муж уже улетел в Болгарию. Убитая горем Алена покупает билет домой, рассчитывая провести новогоднюю ночь в пустом вагоне СВ. Каково же было ее изумление, когда в купе вошел красавец-мужчина. Горе или самоутверждение толкает ее в объятия случайного попутчика? Но это не конец, а только начало Алениного грехопадения и всего загадочного и страшного, что ее ждет впереди

---

– Да уж, – кивнул племянник, с нежностью глядя на причудливое мигание разноцветных огоньков на панели управления нового дядюшкиного «БМВ». То есть модель не новая, но все же... Неужели и у него когда-нибудь будет свой «немец»?!

Ага, будет, ждите ответа! Это возможно, только если клад найдешь. Или стабильный заработок, который позволит и жить не жмотясь, и в то же время откладывать деньги на машину, на квартиру, на... да мало ли на что!

Именно такой вот заработок и предлагает ему дядька. Так какого же черта...

– Ну ладно, – буркнул он как бы с неохотой. – Ты меня просто не так понял. Я что? Я разве не согласен? Я согласен! А этот контейнер, про который ты говорил, он как выглядит? Как я его найду?

***

Удивительно, до чего милосердна к нам иногда бывает судьба! Накануне события, которое станет для тебя роковым, которое взбаламутит твою жизнь, все в ней поставит с ног на голову, превратит тебя из счастливой, благополучной, всем довольной женщины в некое унылое, отчаявшееся и полубезумное от горя существо, судьба почему-то не подаст тебе никакого знака близкой беды. То есть потом, уже по прошествии времени, ты отыщешь в минувших событиях сколько угодно знаков и намеков, которые должны, должны были насторожить тебя, предостеречь от каких-то неосторожных шагов, слов, поступков, но всю значимость их ты сможешь оценить только потом, а накануне катастрофы на тебя снизойдет эйфорическое спокойствие, полнейшая безмятежность. Никакая тень смутной тревоги не омрачит твоего настроения, твоя чуткая душа молчит, твой проницательный ум словно бы отключился, не в силах уловить причинно-следственные связи между поступками и их возможными последствиями, не в силах сделать даже простейшие, элементарнейшие выводы из впрямую сказанных слов... Ты порхаешь по жизни, словно бездумная пташка, которую уже подстерегает в вышине коршун-судьба: вот-вот метнется к тебе, вот-вот ударит клювом, прикончит, а ты все порхаешь, ловишь солнечный свет и трепетанье ветра, поешь-распеваешь свои незамысловатые песенки...

Ты все пела? Это дело. Так пойди же попляши!

И вот ты содрогаешься в агонии, словно в некоем предсмертном танце, изумляясь, почему тебя не осенило никаким предчувствием, чтобы ты вовремя спохватилась, одумалась, изменилась, смогла предотвратить случившееся, ну, хотя бы подготовиться к свалившейся на тебя беде. Почему ты должна погибнуть бездумно, как жертвенное животное на алтаре, усыпанном цветами? И ты погибаешь, с ненавистью думая о том, как садистски жестока бывает порою к нам судьба.

С другой стороны, при чем тут судьба? Мужчины, мужчины – все дело в них! И все беды женщин проистекают от них...

Почему-то именно сохранение тайны своей смерти – чтобы никто никогда не догадался, что это самоубийство! – казалось Алене особенно важным. Гордыня, тщеславие, распространенный грех людской – да, да, но эти свойства были внутренней сутью Алены, ее движущей силой. Она прославилась благодаря им. Она жила так, как жила, благодаря им. Значит, надо и со своей смертью сделать что-то такое... невероятное. И до тошноты правдоподобное.

Недавно, бродя по Интернету, она наткнулась на сайт «100 способов самоубийства», так что была вполне подкована теоретически. Снотворное и транквилизаторы, гласил доброхот-советчик, конечно, самые милосердные средства. Вопрос – где взять такое количество, скажем, тазепама? Пить так пить, сказал котенок, когда несли его топить: не меньше, чем пару упаковок. Ведь если Дева – а Алена была по гороскопу Дева – что-то делает, она делает это тщательно и обдуманно. Знакомая докторша из студенческой поликлиники, наверное, выпишет ей транквилизатор, особенно если наврать, что от переутомления ее одолевает бессонница, нервы пошли вразнос. Но когда она сможет увидеть эту докторшу? Только после праздников. Числа третьего, не раньше. Это еще сколько дней прожить!

Но, с другой стороны, неумеренное количество снотворного будет обнаружено после вскрытия, никто не подумает, что ее смерть случайна.

К тому же, если напьется Алена тазепама или реланиума, то будет лежать в своей квартире одиноким трупом, пока... пока соседи не почуют запашок?

Жуть. И не предупредишь ведь никого – зайдите ко мне завтра, а если я не открою, ломайте дверь. Тут о самоубийстве только кретин не догадается.

Нет, надо что-нибудь иное придумать.

В любой аптеке можно купить сердечные средства, наперстянку, красавку. Смертельный исход обеспечен. Есть одно «но». Неумеренное потребление этих лекарств вызовет рвоту. То есть одновременно нужно принять что-то антирвотное, как оно там называется по-научному?.. Ладно, в аптеке подскажут. Однако же при вскрытии это снадобье тоже будет обнаружено. А вдруг попадется какой-нибудь умненький-разумненький следователь, догадливый такой? Не только же в детективных романах они бывают, умные менты?

Стопроцентный результат, конечно, даст инсулин...

– Тише, Катя, не видишь, женщина спит! – донесся до Алены резкий окрик, который непременно разбудил бы ее, если бы она в самом деле спала.

Но она не спала – она умирала.

А как хорошо, если бы все это и впрямь оказалось сном – и мысли о самоубийстве, которое непременно надо обставить как естественную смерть, и чужой, резкий голос, и стук колес, и пляшущие перед глазами строчки: «Любовь умерла... умерла... Без меня... без меня!»

Но все было, было в реальности! Она открыла глаза и увидела близко около лица плафон, вентиляционную решетку, чуть сбоку – сетчатую полку, на которой валялся серый меланжевый свитер – ее, Алены, свитер. Тут же небрежно брошена ее серая клетчатая юбка. В ушах стучало – но не только от тяжких мыслей. Стучал на стыках поезд Барнаул—Москва, которым Алена ехала в Москву.

...Она выскочила из дому через двадцать минут после получения жуткого поздравления. Стремительно оделась, запихала в сумку зубную щетку, дезодорант, халат и два яблока, заперла двери и понеслась на вокзал. По пути, уже в такси, вспомнила, что сотовый вчера зарядить забыла, то есть он может отключиться в любой момент. С другой стороны, роуминг у нее не подключен, так что связь будет действовать только на территории Нижегородской области, до Гороховца или до Вязников. А вот что она еще сделала: позвонила из дому Михаилу, позвонила в безумной надежде, что все это какая-то дурацкая шутка, один из его несусветных розыгрышей, целью которых было убедиться в крепости чувств Алены. Но мобильник не отвечал, а дама, у которой Михаил снимал комнату в Москве, ледяным голосом ответила, что Михаил Николаевич вышел в магазин, нету его дома.

Ледяной голос ничего не значил, эта тетка всегда и со всеми так разговаривала. А слова – значили. Вышел в магазин? То есть он все-таки в Москве. И это правда – он не приедет... Тогда к нему приедет Алена. Если он в Москве, то и она будет там же!

Она вылетела из дому, как стрела, выпущенная из лука. Как револьверная пуля, когда нажат курок. Как самолет вертикального взлета. Как обезумевшая птица: ринулась невесть куда, зачем?

Имели смысл только сиюминутные действия и их результат: доехать до вокзала, успеть взять билет, дождаться проходящего поезда... В каком-то проблеске разума сообразила, что восемь часов до Москвы наедине со своими мыслями она не выдержит, – забежала в газетный киоск, взяла что попало: «Жизнь», «Проспект», «Комсомолку», еще что-то, не глядя. Заплатила рублей семьдесят, сунула сдачу в кошелек, а то, что забыла газеты на прилавке, обнаружила только в купе. Да и господь с ними, не смогла бы она читать, все равно не смогла бы, потому что стоило устроиться на верхней полке, как отовсюду, изо всех закоулков сознания, принялись выглядывать и корчить рожи мыслишки – мерзкие, ехидненькие, – и кривлялись до тех пор, пока не слились в одну-единственную мысль – подобно тому, как капельки ртути норовят слиться в единое целое. Мысль была такова: а почему ты, Алена, уверена, что твой приезд что-то изменит, что ты сможешь вернуть Михаила?

Она вынула из сумки то письмо и прочла его еще раз, поминутно смаргивая слезы, которые вызывало зрелище этого спокойного почерка, пытаясь снова и снова постигнуть, да что ж она совершила такого, за что любящий мужчина может бросить любимую женщину накануне Нового года, который должен был стать десятым в их совместной жизни?

«Твои увлечения... твои новые друзья... ты занята только собой, для меня в твоей жизни нет места... мои одинокие завтраки... ты любишь только шейпинг, танцы и свой компьютер... ты изнурила себя до неузнаваемости... ты даже в постели думаешь неведомо о чем, для тебя главное – поскорее от меня избавиться... я долго терпел, но наконец понял...»

Увлечения? Компьютер? Но ведь Алена пишет, каждый день пишет свои романы, на это они с Михаилом живут, в конце концов! Жили... О господи!.. Твои новые друзья... ну да, около нее крутится огромное количество народу, а как иначе? Алене постоянно нужны новые впечатления для романов, невозможно ведь так писать – с одной стороны чистая бумага, с другой – нетленка, нету у нее такого жизненного опыта, чтобы только на нем основываться, постоянно нужны новые впечатления, она то с врачами «Скорой» мотается по вызовам, то сидит на судебных заседаниях, то в библиотеке пропадает, то болтает с дамами на шейпинге – никто не знает, сколько дает ей эта болтовня! А сам шейпинг, а секция бальных танцев? Ну хоть что-то у нее должно быть в жизни, кроме работы, какая-то радость? Почему Михаила так бесило счастливое выражение лица, с которым она возвращалась после «танцевалки», вся еще мыслями в этих волшебных ритмах?! «Одинокие завтраки» – да, это было. Но ведь Алена по жизни никогда не завтракала, стоит ей хоть что-то съесть утром, как сразу в сон клонит, потом уже не до работы, вообще ни до чего. К тому же в восемь утра, когда Михаил завтракал, у нее было самое продуктивное время у компьютера. Что ж предосудительного в том, что она не хотела покидать рабочий стол и садиться за кухонный? И что значит – «изнурила себя до неузнаваемости»? Ну, похудела бывшая толстушка на пятнадцать кэгэ, кому от этого плохо? Наконец-то стала с удовольствием смотреть на себя в зеркало! Понять это может только женщина, однако почему бы мужчине хотя бы не попытаться? Вспомнилось: она собирается на танцевалку, с восторгом оглядывая новую блузку, которая сидит на ее новой фигурке как влитая, а Михаил с отвращением процедил: «Ну вот, на старости лет влюбилась в себя!»