Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

Но это ученика, подзащитного и командира тоже, кажется, не беспокоит. А вот на Жана смотреть больно. Понял, обормот, что тогда у посла с Его Величеством не характер на характер нашел. Что его в свои записали и защищали как своего. До последнего.

— Отдыхаем, — говорит Пьер. — Не знаю как вам, а мне совершенно необходимо. А потом можно и продолжить?

— Воля хозяина — закон, — опять улыбается вежливый гость.

Дамы на балконе застыли — не шелохнутся. Анна-Мария, конечно, тоже все поняла — а вот если молодая герцогиня сама не разобралась, а супруга моя ей объяснила, в чем тут дело… не завидую я послу. Хотя Шарлотта дама во всех отношениях достойная. Бранить не будет, холодность демонстрировать — тоже, и из спальни не выгонит, ибо не ее это дело. Я бы, думает Пьер, на такой не женился, при всей ее красоте и уме, не знаю уж, чего тут больше. Лучше от благоверной, как случается, получить шумную нахлобучку, чем видеть этот вот надежно притопленный где-то под сердцем страх. Чувствуется же, как ни топи.

Одна невестка ненаглядная цветет, как розовый куст: любимый супруг так красиво дрался, так замечательно победил. Карлотта, конечно, чудо — но учить ее еще уму-разуму… Она не поняла даже, что любимого супруга ее убили раз восемь. И потому, что неосторожен был, и потому что намеренно рисковал, подставлялся.

Из всего, что тут только что было, можно сделать множество выводов. Полезных в будущем, потому что все здесь происходящее — это последние развлечения перед войной, а война будет куда серьезнее, чем казалось весной. Еще пара недель, только-только закончатся последние торжества, и придется оставить прекрасных дам ради другой, со скверным характером. И коннетаблю, судя по всему, придется тоже — потому что чертов Клод прав, война с Арелатом будет идти и на юге, и на севере. Юг-то мы оставим Корво и Клоду… и упаси нас всех Господь от того, что этот благонамеренный молодой человек будет и командовать так же, как дерется, и запишет Клода в свои, а с него ведь станется. Никогда не думал, что буду уповать на скверный характер маршала, но, может, хоть тут от его надменности выйдет прок: «Его защищать, за него в безнадежный бой лезть?..»

Будем надеяться, обойдется. Кстати… раз гость — и гость довольный — то его потом и расспросить можно. А чтобы не обидно было, то и самим кое-что рассказать.

А перед этим… до сих пор все серьезно было и прилично. А нужно все же и что-нибудь повеселее станцевать. Не двое на двое — а все против всех, как попало, кто уцелел — тот и победитель. И пусть черт приберет тех, кто отстанет.

Для начала — из родительской вредности — Пьер решил выкинуть из круга сына. Гости намерение разделили. Пусть покрутится один против троих, правда, трое друг от друга держатся подальше, отслеживают: в такой потасовке ни правилами, ни совестью не запрещается добраться до спины якобы союзника. Не зевай — и останешься на месте. Жана хватило надолго, но все-таки пришлось ему отходить к галерее. Попался на толедский фокус с кинжалом. Доволен, как будто сам поймал, а не его поймали. Любопытный.

А теперь мы и второго молодого человека отправим побеседовать с Жаном, потому что с капитаном нам есть о чем поговорить без посторонних… но это куда труднее, и потому, что противник он хороший, и потому, что судя по хитрой толедской физиономии, дон Мигель вознамерился остаться последним, так что уже и не поймешь, кто тут против кого. Завертелась карусель, веселый танец.

И довертелись до того, что — непонятно, кто кого. Мы с послом друг друга разом, пожалуй. И сарай. Он. Спиной. А я ведь думал, что кирпич хорошо сложен, а вот гляди-ка… Не глядеть надо, а защищаться, потому что пока рот раскрыл, глядя как в кирпичной стенке образуется вмятина, а потом и дыра, тут меня ласково так кинжалом между пластин и пощекотали.

— Это, — спрашивает герцог, — была конюшня?

— Нет, конюшня левее. К счастью.

— Ах, к счастью… — и опять зевать не надо, потому что все реки текут, а все правила летят к чертям, если очень хочется.

Вот теперь это конюшня. Но она много прочнее. И я много прочнее.

— Эй! — кричит с галереи любезная супруга. — Сарай мне самой не нравился, но лошади вам чем виноваты?

Так что на долю толедца построек во дворе не досталось, впрочем, его и не следует в стены вбивать, он еще пригодится. Да и вообще — пора потихоньку переходить к отдыху и приятным беседам. Среди которых есть одна неприятная, но полезная. Такой небольшой подарок для господина посла…

А он честно заслужил и подарок, и неприятности. Первое тем, что остановился, хотя очень хотел продолжать. На шлеме у него это желание написано. Вот смешно — по лицу у него ничего не прочтешь, а как железо на голову надел, так почти прозрачным стал. А неприятности тем… что нехорошо все же хозяином дома об его собственную конюшню стучать в нарушение договоренности. Нехорошо. Хотя и приятно.

После поединка двое на двое Пьер уже и не сомневался, что разговор тоже будет — двое на двое. Любая беседа с участием господина посла пойдет именно так — двое на двое за одним столом, и капитан его под дверью слушать и ждать приказов не будет. Так и получилось. Уже поздно вечером, когда гости успели отдохнуть, а хозяева, наскоро приведя себя в порядок, принять… других гостей. С визитами, выражениями любезности и подарками. Вот где Карлотта хороша и безупречна — так это в подобных вещах. Как бы невестка на Марию и фрейлинство ни ворчала, как бы каледонскую королеву ни честила, а вышколили ее хорошо. Знает, что сказать, где и кому, как благодарить, как выражать благосклонность… а пока жены занимаются своим делом, мужья могут улучить пару часиков на свои.

Из настежь распахнутого окна тянет вечерней прохладой. Настоящей, даже немного зябкой. Дует с реки, и хоть до Луары довольно далеко, ветер пахнет камышом и дымом костров, которые разводят на берегу. Хозяин сел спиной к окну, и теперь ветер приятными холодными ладонями лезет под воротник. Гости разместились напротив, вино открыто и перелито в кувшины заранее, кувшинов много. Корво порой приподнимает подбородок, явно ловит ноздрями ветерок, наслаждается. Смешно — каждое такое мелкое движение нарочно зашлифовано до полной незаметности. Зачем?

Пьер бросает беглый взгляд на толедца. Смуглое лицо: к таким загар прилипает мгновенно, короткие пепельные волосы, напротив, сильно выгорели. Как и все его соотечественники, подчеркнуто сдержан в каждом слове и каждом жесте, но рядом со своим герцогом кажется весьма темпераментным и подвижным человеком. Хотя если посмотреть так, чтобы видеть сразу его и Жана, то понятно — обман зрения. Де Корелла привычно сливается с тенями, а вино в бокалах появляется как бы само собой.

Ну раз Жан во дворе начал, то пусть и продолжает. А сына — хлебом не корми. Разливается соловьем. Руладами расписывает, как с ним знакомились, что ему второй секретарь посольства говорил, как подружиться пытался — и как он этого секретаря потом сам нашел и в посольский флигель провести попросил: хотел посмотреть, как его «друг» новоявленный себя поведет. А он возьми и проведи. Пришлось пользоваться.

Посол слушает, вопросов не задает — только голову к плечу склонил, и не помни я, что это еще до знакомства с Клодом, решил бы, что оттуда взял. Угол только разный, а так почти одно и то же. Потом слегка кивает. А на каком-то перечислении, что еще доносил такой разговорчивый и общительный второй секретарь, синьор Лукка, вдруг поднимает руку.

— Подождите-ка, — щурится. — Вы сказали — «и дополнительная рота под командованием Вителли», я не ослышался?

— Нет, все верно, — пожимает плечами Жан. — Я удивился, помнится…

— Благодарю, господин граф, благодарю и вас, — кивок Жану. — Это еще один весьма щедрый подарок. Мигель…

Толедец молча наклоняет голову, что-то прикидывает в уме. Ни слова, разумеется, вслух сказано не будет. Может быть, потом. Или вовсе никогда; впрочем, и не мое дело знать, кто именно, помимо синьора Лукки, участвовал в этой игре. Зато можно догадаться, кто игрой руководил. Хорошо что я тогда, еще в мае, и королю все вовремя рассказал, и сам паниковать не стал. Но кое-что все-таки стоит припомнить.

— Господин герцог, с вашей стороны было несколько опрометчиво использовать в качестве наживки сведения о поветрии на франконской границе.

— О чем? — Пальцы удивленно ловят невидимого мотылька в воздухе. Пьер присматривается к перстням. Хорошие камни, и работа хорошая… — Жан, не были бы вы так любезны еще раз повторить…

— Затруднения на севере, — сын на память не жалуется.

Посол вздыхает. Вообще удивительное дело: пары часов во дворе хватило, чтобы наша ледяная статуя оттаяла. Я про него многое понял, очень многое. А что он про нас понял? Такого, что маску сбросил — вместе с доспехами, кажется. И что с этим его пониманием делать, знаком уважения счесть, или ровно наоборот?..