Анна Оуэн - Стальное зеркало

• Название: Стальное зеркало
• Автор: Анна Оуэн
• Жанр: Фэнтези

Четырнадцатый век. Это Европа; но границы в ней пролегли иначе. Какие-то названия мы могли бы отыскать на очень старых картах. Каких-то на наших картах не может быть вовсе. История несколько раз свернула на другой путь. Впрочем, для местных он не другой, а единственно возможный и они не задумываются над тем, как оказались, где оказались. В остальном — ничего нового под солнцем, ничего нового под луной. Религиозные конфликты. Завоевательные походы. Попытки централизации. Фон, на котором действуют люди. Это еще не переломное время. Это время, которое определит — где и как ляжет следующая развилка. На смену зеркалам из металла приходят стеклянные. Но некоторые по старинке считают, что полированная сталь меньше льстит хозяевам, чем новомодное стекло. Им еще и привычнее смотреться в лезвие, чем в зеркало. И если двое таких встречаются в чужом городе — столкновения не миновать.

---

— Затруднения на севере, — сын на память не жалуется.

Посол вздыхает. Вообще удивительное дело: пары часов во дворе хватило, чтобы наша ледяная статуя оттаяла. Я про него многое понял, очень многое. А что он про нас понял? Такого, что маску сбросил — вместе с доспехами, кажется. И что с этим его пониманием делать, знаком уважения счесть, или ровно наоборот?..

— Прошу принять мои извинения. Имелось в виду только общее положение на франконской границе. Угроза нападения, которая была и есть. Имей я на тот момент сведения о том, что там и впрямь… затруднения, разумеется, это осталось бы в строжайшем секрете, и границу я не упоминал бы ни в каком качестве.

— Вы хотите сказать, что все же получили эти сведения, но несколько позже. — Если будет ответ, то станет очень щедрым подарком: теперь можно вполне точно очертить скорость, с которой разведка союзника получает сообщения о том, что происходит у нас. А заодно и понять, где и когда наша большая тайна перестала быть тайной.

— Да, господин граф. — Отвечает спокойно… и честно. И понимает, что делает. — В конце мая. Надеюсь, я не поставил вас в сложное положение?

— Нет, и как показало время, вы были правы, когда торопили нас. А вот насчет договора с Толедо — это как раз было правдой? — В мае король и коннетабль, еще точнее, король по подсказке коннетабля, дурацкой такой подсказке, решил, что все наоборот…

— Да, разумеется — и это не то намерение, которое я собирался скрывать. Правда, я не рассчитывал на явление дона Гарсии. Впрочем, могло быть и хуже, — понять Корво проще простого: адмирал мог приехать и сам. И вот это действительно обернулось бы катастрофой. Двойной. И сам по себе он нечто невозможное: взять худшее от манер маршала и посла, настоять на двадцати годах славных побед и королевской милости, прибавить родство с Их Толедскими Величествами… И пожар в его отсутствие вовсе лишил бы Картахену флота; сообщили уже, как адмирал предотвратил полный конец света, свел его к терпимым неприятностям.

— Ну а теперь, — улыбается Пьер, — перейдем к делам более приятным. Я просмотрел планы господина маршала, и они оказались неожиданно хороши.

— Я рад, что они не вызывают возражений. — То ли не заметил похвалу. То ли тут его мнение коннетабля Аурелии нисколько не волнует…

— Кто вас учил планировать? — Действительно интересно же. Где на полуострове кардиналов учат воевать, кто — и как. Вряд ли и это дон Мигель. Будь так, мы бы о нем давно знали в совсем ином качестве.

— До недавнего времени, в основном, мертвые люди из старых книг, — посол почему-то улыбается. — Последние несколько месяцев — господин маршал.

Хм. То ли простая любезность в адрес, как это он королю заявил, старшего родственника — то ли невыносимая привычка Клода составлять сто сорок восемь подробнейших расписаний на любой случай здесь и впрямь оказалась полезной. Сколько маршалу не объясняй, не показывай на примере, что все равно, все равно окажется же, что все пойдет по сто сорок девятому варианту — лошадь захромает, гвоздя в кузнице не будет — он не верит. Скорее всем лошадям копыта проверит и во все кузницы гвозди притащит. Лично. В клюве.

— Мне кажется — или вы о чем-то не упомянули? — В комнату залетает ночной мотылек, и, разумеется, устремляется к ближайшей свече. Короткий сухой треск, крошечная струйка дыма — и все, но следом за ним немедленно является еще парочка самоубийц. Странные все-таки существа…

— Эти планы, господин коннетабль, были составлены в период, когда у нас еще была надежда на то, что все ограничится деблокацией Марселя. И на то, что туда можно бросить все силы. Сейчас же… я еще не получил точных сведений, но имею основания предполагать, что те самые пресловутые десять тысяч арелатских вильгельмиан нужно ждать на севере в ближайшее время. И численность войск противника на самом юге… не двадцать тысяч, а, пожалуй, в полтора раза больше. Арелат не поверит Галлии полностью, слишком рискованно. Покажи Тидреку возможность безнаказанно ударить в спину, он ударит. Но даже в этом случае с границы они снимут много. Достаточно, чтобы все наши планы пошли кувырком.

— Я думаю, — говорит Пьер, а подумал он об этом буквально только что, а надо было раньше, — что Галлия не станет начинать войну в горах. Собственно, они могут ввязаться в спор на побережье. И наверняка это сделают. Вопрос лишь в том, рискнут ли они выступить на стороне Арелата в открытую. — И тут очень пригодилось бы слово Его Святейшества, а точнее даже, крепкий удар кулака по столу.

— Я думаю, что Галлия будет героически защищать от Арелата все, до чего сможет дотянуться, — гость пробует вино, одобрительно кивает. А вот капитан его так и сидит лишь со вторым бокалом, а первый осушил, видимо, из вежливости. Толедец, пренебрегающий вином — это такое чудо, что даже нисколько не обидно для хозяина. Наоборот, приятно, как всякая диковинка.

— В том числе и ваши будущие владения.

— Ну конечно же, — кивает Корво.

Коннетабль смотрит не столько на него, сколько на сына. Вид у новобрачного вполне обычный — усталый, счастливый, развесистый. Щенок-переросток, все правильно. И если я его потом спрошу, а он не скажет, что на этой фразе уже сообразил, к чему я клоню — врать-то чадо не будет, не приучено, — я ему щенячьи уши обрежу, как ромейским боевым псам. Чтоб всегда торчали.

— Это создает очень интересное положение, не находите?

— И пока еще не ясно, как его лучше использовать к нашей общей выгоде.

— Да, но в ближайшую пару недель с этим лучше определиться.

— Безусловно. Галлия официально состоит в союзе с нами… а неофициально не захочет воевать на два фронта. Поэтому если я высажусь в Тулоне — я, союзник и законный владелец города, Тидрек, конечно же, промолчит. Но мера выгодности этого решения будет зависеть от тех сил, которыми располагает де Рубо. Генерал любит бить противника по частям, а я не уверен, что мы хотим дать ему эту возможность. И в этой неуверенности я не одинок.

Господин герцог Беневентский будет прислушиваться к мнению маршала. С одной стороны — это не может не радовать. Еще только своевольных фокусов молодого человека нам на юге и не хватает, для полного-то счастья. С другой — очень жаль, что этот любезный гость окончательно определился с тем, под чьим началом хочет воевать и чьей стратегии придерживаться. На севере ему делать совершенно нечего ни с какой стороны — и его войска перебрасывать туда нелепо, и цели у него в этой войне совсем другие. Жаль. Опоздал. Нужно было зазывать в гости раньше, но все-таки…

— Меня, признаться, удивляет такое единодушие. Тем, что оно существует, тем, что оно является двусторонним, и тем, что распространяется не только на дела войны. — Это еще мягко сказано, если вспомнить, что эти трое недавно посреди столицы провернули. — Могу ли я спросить — как это чудо произошло?

— Что вы называете чудом, господин коннетабль? — Гость, кажется, глубоко озадачен. Смотрит на дно бокала.

— Ваши дружеские отношения с господином маршалом.

Молча слушавший разговор толедец слегка улыбается, недолго — но Пьер успевает заметить это движение губ. А вот Корво, видимо, не знает, что ответить. Что уже само по себе более чем приятно: мог бы отделаться очередной гладкой фразой о родственных отношениях и уважении к полководческому таланту. Тут же — нет, думает. Похоже, не о том, что ответить — как.

— Понимаете ли, господин коннетабль… после известных событий вы и ваша семья выказали мне дружбу и расположение. Почему вы считаете, что я — оказавшись, некоторым образом, на месте вашего сына, должен был ответить господину маршалу чем-то иным? Тем более, что он оказал мне помощь, не имея никаких оснований поступать так — и все основания устраниться. — Гость по-прежнему разглядывает остатки вина в своем бокале. Алые блики в вине, алые блики на перстнях…

Пьер пересчитывает все шипы, торчащие из этой розы. Сказано было очень любезно, впрочем, без привычного глянца — шипов, тем не менее, много. Непривычно и необычно много. В каждой фразе по колючке. Впрочем, сам виноват — и сам напросился. С какой стороны ни взгляни, вопрос был совершенно неприличным. Даже если непонятно, с какой стати твой собеседник водит дружбу с человеком, которого ты считаешь неприятным во всех отношениях. Водит — значит, видит в нем то, что достойно доверия и уважения. Вот только мне бы хоть кто-нибудь объяснил, что — ну что? Может быть, я и сам, наконец, после девяти лет знакомства ближе некуда, увижу?

Я ведь, когда реляции с севера читал, тоже сначала радовался. Его тогда еще не покойное Величество умудрялся портить даже то, чего прямо не касался. Из толковых людей инициативу вышибало напрочь, а те, кто был готов рваться вверх, большей частью никуда не годились. Конечно, то, что меня просто некем было заменить, играло мне на руку — но ведь так нельзя строить армию и нельзя воевать… И тут такой подарок — молодой, талантливый, с кругозором, с умением порядок вокруг себя наводить — и не боится. Прикрыть от короля, чтобы раньше времени не убили, дать себя проявить как следует — и будет мне второй.