Ник Харрис - Конан и цепь оборотня

• Название: Конан и цепь оборотня
• Автор: Ник Харрис
• Издательство: АСТ, «Северо-Запад Пресс
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-032179-1, 5-93698-222-Х

О новых приключениях неугомонного киммерийца рассказывают повести Ника Харриса:

— Цепь оборотня

— Завоеватель

---

Охранников было так много, что произошедшее казалось немыслимым, невероятным. Исчезла юная княжна Ониксия!

* * *

— Наконец-то! О, Великий Заган, ты получишь намеченную тобой жертву! Ты даруешь мне часть своей силы! — козлоногий в исступлении плясал вокруг сложного чертежа, нарисованного кровью младенца на шершавом полу огромной пещеры. Торчащие по стенам факелы не столько светили, сколько чадили, добавляя запах гари к ужасному смраду. А в центре чертежа без чувств лежала княжна.

Сатир остановился и, раздувая ноздри, долго смотрел на девушку мутными глазами. Хороша! Великий Заган будет доволен! Скоро, скоро он явит свой ужасный облик. И вознаградит верного слугу! А княжна пока пусть отдохнет после внезапного ночного полета. Колдун усмехнулся мокрыми толстыми губами. Еще раз, сжав ладони, посмотрел на лежащую без чувств девушку. Действительно хороша. Юна, красива, невинна.

Острое, жгучее желание вдруг огнем полыхнуло по жилам. Кровь запульсировала и бросилась в голову, туманя взор. Ну почему, почему он должен отдавать эту красавицу ужасному Загану, который, как и в прошлый раз, вероятно, явится в облике огромного быка и просто разорвет ее пополам? Который не сможет, не сумет насладиться ее юными прелестями?

Теперь глаза козлоногого колдуна полыхали огнем. Ревность к своему ужасному божеству кривила губы сатира. Отдать быку эту красавицу, даже не насладившись ее юным телом?! Тот, кто перенес ее в жертвенную пещеру — тот и должен быть первым!

Княжна слабо застонала, приходя в сознание. С трудом пошевелилась, и полы ночного халата из тончайшего кхитайского шелка разошлись, невольно открывая похотливому взору сатира недоступные простым смертным прелести.

Козлоногий замычал. Замотал головой. Нет… Нужно дождаться Великого Загана… Он не простит, если я…

Но руки, покрытые черным кудрявым волосом, уже сбрасывали с плеч плащ, срывали набедренную повязку, обнажая огромный козлиный фаллос.

Он не простит… Но ведь это я ее перенес… Она должна достаться мне!..

* * *

Ониксия пришла в себя в узкой, похожей на нору пещере. Низкие, угрожающе нависшие своды. Вход забран толстой ржавой решеткой. Где она? Как сюда попала? Неяркий переменчивый свет вперемешку с тенями метался где-то за углом, скупо освещая ее обнаженное, измятое, искусанное тело. Княжна с трудом приподнялась на локтях. Что с ней сделали? Она стояла чудной ночью на балконе…

Игриво подмигивали звезды, и ночная прохлада легким ветерком ласкала уставшую от дневной жары кожу. Затем… Облако? Вихрь? Тень? Огромная тень упала на нее и… Что было дальше? Почему она лежит здесь — искусанная и с саднящей болью во всем теле? Снился ужасный, чудовищный сон… Ее терзало какое-то существо, источающее удушливый козлиный смрад…

Ониксия закрыла глаза. Это просто сон… Кошмар, навеянный духотой летней ночи. С первыми лучами солнца она проснется в своей комнате, придут служанки, оденут ее, расчешут волосы и с притворным ужасом в глазах выслушают рассказ об ужасном сновидении…

4

Конан, морщась с досады, слушал обстоятельный рассказ Ихарпа. Полутемная, скупо обставленная комната в доме горшечника пропиталась неистребимым запахом прокисшей капусты. «Красавица» жена, посверкивая глазками, налила в кружки вино, больше напоминающее уксус и принесла черствого хлеба, с которого украдкой соскоблила плесень. А потом уютно устроилась в углу, присев на корточки и забыв, или не пожелав, одернуть юбку.

Приехавший вместо Эскилампа Дриан ошалело таращился на жену горшечника и не мог связно рассказать, куда уехал его учитель и, главное, скоро ли вернется. Сам Ихарп изводил Конана деталями. Как из последних сил полз над пропастью, как пала его бедная лошадь, за которую он заплатил когда-то круглую сумму, как пугали его призраки…

Глотнув вина и стараясь не слишком кривиться, хотя челюсти сводило, Конан подвел итог:

— Когда приедет Эскиламп — неизвестно, без него мы не сможем узнать, где княжна и, следовательно, освободить ее.

— Я попытаюсь узнать, — подал голос Дриан, виновато взглянув на Конана. — Учитель рассказывал, что нужно сделать…

— Конечно, попытайся, — киммериец пригладил тяжелой ладонью кудрявые волосы мальчика. — Попытайся…

Ихарп украдкой вздохнул, взглянув на жену, все так же безмятежно сидевшую в углу.

— Я не виноват, что волшебника не оказалось на месте…

— Кром! Никто не винит ни тебя, ни Дриана! — Конан начал терять терпенье.

Затем, вспомнив долгий рассказ горшечника, усмехнулся и отсчитал несколько серебряных монет. Ихарп, искоса глянув на жену, сунул деньги в карман. На лице его застыло выражение неземного блаженства.

Дриан выудил из потухшего камина уголек и, ползая по полу, начертил пентаграмму.

— Мне нужны свечи…

Жена Ихарпа, наконец, поднялась и, бросив на мужа из-под полуопущенных ресниц томный взгляд, отправилась искать свечи. Ихарп поспешил следом — помочь в поисках. Конан только рукой махнул с досады. Присел за колченогий стол, пригубил вино и схватился за челюсть. Мальчик, прислушиваясь к звукам, доносившимся из соседней комнаты, наносил на чертеж таинственные знаки.

Спустя долгое время появился раскрасневшийся Ихарп и положил на стол несколько свечей. Дриан сосредоточенно расставил их по углам пентаграммы, зажег и монотонно затянул заклинание. Свечи мигали. Конан нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Ихарп под предлогом врожденного страха перед колдовством опять ушел в соседнюю комнату. Дриан тонким голосом пел мантру. Свечи шипели и трещали. В комнате стало темнее. Казалось, в центре пентаграммы сгущается тень. Внезапный сквозняк пошевелил волосы, прошелся холодком по спине. Конан ощущал чье-то присутствие. Мальчик кого-то вызвал. Кого? Сможет ли он совладать с ним?

— Только покажи нам дорогу! — пронзительно крикнул Дриан и сделал охранительный знак. На лице его читалась тревога, граничившая с отчаянием.

Внезапно Конан понял, что знает, где находится похищенная княжна и как туда добраться. Остальное — и самое страшное — когда-то показала Книга…

— Да, готов заплатить… — простонал Дриан, — только оставь мне хоть немного…

Конан едва успел подхватить ослабевшее тело мальчика. Тень, сгустившаяся в центре пентаграммы, исчезла. Свечи вновь горели ярко и весело.

— Он взял половину моей крови… — прошептал Дриан, теряя сознание.

Конан с Дрианом на руках вышел в соседнюю комнату, одним движением смел с лежанки Ихарпа и его «красавицу» — жену и уложил мальчика, бережно укрыв его вытертым заплатанным одеялом. Не глядя на растерянных супругов, так и оставшихся лежать на полу с раскинутыми ногами и вытаращенными глазами, бросил:

— Будете за ним ухаживать. Он потерял много крови… Выживет, но долго не сможет двигаться. А я должен найти капитана Бруккиса, если его еще не казнили!..

Колокол спустя отряд вооруженных до зубов всадников, возглавляемый Конаном и Бруккисом, спешно покинул город.

* * *

Ониксия лежала на каменном полу пещеры, но боли от впивающихся в спину острых камешков не чувствовала. Она вновь услышала топот копыт. Этот ужасный звук! Он означал, что сейчас в пещеру опять вползет ненасытный сатир, отвратительно воняющий козлом, и набросится на нее, как хищник на добычу. Да она и есть добыча… Этот хрипящий, сопящий в ухо, причиняющий боль зверь с помощью какого-то колдовства сумел похитить ее и теперь пользуется своей властью. Сколько раз она подвергалась истязанию? Не сосчитать… В голове — туман, в онемевшем теле — остатки боли.

Стук копыт приближался. Послышалось тяжелое дыхание возбужденного самца. Сейчас он отодвинет решетку и с сопением протиснется в нору… Потом, жадно подгребая под себя ее тело, брызгая вязкой слюной из вонючей пасти, войдет в нее, причиняя жгучую боль… О боги! Почему вы позволяете зверю терзать тела своих жертв? Почему вы вообще позволяете существовать злобным хищникам? Мучающим, терзающим, убивающим.

Внезапно вспомнились глаза, умирающего оленя. Это было в первый раз… В тот день, когда она поняла, что нельзя смотреть в глаза тем, кого ты убил. И страшная истина открылась молодой княжне, ожидающей в тесной пещере очередного изнасилования. Да ведь она — тоже зверь! Она — такой же хищник, убивающий беззащитных! Человек — вот самый ужасный злодей, присвоивший право лишать других жизни!

А ее отец?.. Ее заботливый, любящий отец? Разве не он устраивает на потеху толпе публичные казни?! Он не знала, не хотела, знать… Но слышала разговоры… Как лопается кожа, обнажается истерзанная плоть, затем кость — ребра, позвоночник… Как умирает в муках жертва…

Разве ее отец лучше этого сатира, который сейчас ползет к ней, снедаемый похотью? И может быть, муки, которые она испытывает, это искупление его грехов? Грехов, совершенных и совершаемых зверями в облике благонравных, всеми уважаемых горожан?