Душан Митана - Конец игры

• Название: Конец игры
• Автор: Душан Митана
• Издательство: Радуга
• Жанр: Детектив
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002224-X

Душан Митана (род. в 1946) принадлежит к молодому поколению словацких писателей, пришедшему в литературу в начале 70-х гг. Его первая книга «Невезучие дни» вышла в свет в 1970 г., за ней последовали «Патагония» (1972) и «Ночные известия» (1976). Ему принадлежит также ряд сценариев для телевидения и кино. Произведения Митаны были отмечены литературными премиями, однако широкую известность принес писателю роман «Конец игры», в котором пристальное внимание к морально-этической проблематике, характерное и для прежних вещей этого автора, сочетается с острой иронией и элементами детектива.

---

Капитан отложил бумагу с показанием Веры Мразовой. Он оперся локтями о стол, наклонился к Славику и сказал:

— Это был ее гость.

Нелепица, сплошная нелепица, не более того, размышлял Славик. Вот почему она накрутила такое! Каролко пошутил, а она… господи, если б не было, по крайней мере, все так невероятно банально! Неужто в этом мире и вправду нет места хотя бы для одной приличной, достойной, возвышающей и очищающей трагедии? Неужто мы обречены на одни пошлые фарсы?

— Однако… — продолжал капитан. — Вера Мразова ушла без четверти девять, а ваша жена умерла в половине второго ночи, что неопровержимо доказано результатами вскрытия и медицинской экспертизой.

— Это она вам сказала.

— Простите, не понял.

— Гелена могла же позвонить ей гораздо позже…

— Вы нас все время недооцениваете, пан режиссер, — заметил капитан с ироническим укором. — Надеюсь, вы не думаете, что мы не проверили этот факт? Словом, не собираюсь излишне испытывать ваше терпение. Вера Мразова действительно ушла без четверти девять, а на остальное время ночи имеет неопровержимое алиби. Я не стану утомлять вас подробностями, но это факт. А факты — упрямая вещь.

— И что вы этим хотите сказать? На мой взгляд, это значит лишь то, что там в… во сколько это случилось?

— Около двух ночи.

— Это вовсе не значит, что у Гелены не мог быть еще и кто-то другой.

— Допускаю. Более того, я даже уверен, что там действительно был кто-то другой… Там были вы!

— Не был! — взорвался Славик.

— Не был? — Капитан удивленно поднял брови. — Но ведь вы уже признались, что были там.

— Но не тогда! Не ловите меня на слове. Когда я пришел, она была уже мертвая. До меня там был еще кто-то!

— Весьма сожалею, но нам не удалось найти ни единого следа, оставленного кем-то другим. Отпечатки пальцев на рюмках принадлежат только вашей жене и Вере Мразовой. И сигареты, найденные в пепельнице, подтвердили присутствие только двух лиц. Вашей супруги… кстати, она курила «спарты», не так ли? Если не ошибаюсь, и вы тоже курите «спарты»?

— Я там не курил!

— Почему вы горячитесь? Я же не утверждаю, что окурки от тех «спарт» — ваши. И Вера Мразова курит «спарты». На некоторых окурках обнаружены следы помады, которой пользуется Вера Мразова. Но у нее на критическое время неопровержимое алиби.

— Черт подери! Ведь тот, кто был там потом, не обязательно пил и курил с ней. На свете существуют и более приятные вещи.

Капитан устало вздохнул и деловым, официальным тоном произнес:

— Результаты вскрытия засвидетельствовали еще один факт… — Он сухо откашлялся. — У вашей жены в ту ночь не было… — он слегка стукнул пальцем по глобусу, стоявшему невесть для какой надобности на столе по левую сторону, — словом, половой акт не имел места. — Славик смотрел на этот миниатюрный земной шар, раскрученный пальцем капитана, и, наблюдая за сливавшимися цветами, отделявшими одно государство от другого, слушал его. — Мы не установили присутствия никакого другого лица, кроме вас и Веры Мразовой.

— Так обнаружьте его, наконец, вам как-никак платят за это!

Стул под капитаном сухо затрещал. Он резко выпрямился, глаза сузились, потемнели от злости. Он быстро забарабанил пальцем по крышке стола.

— Наши обязанности вас не касаются! Мы несомненно знаем их лучше, чем вам думается. Кроме того, следствие еще не закончено. Смею вас уверить, над этим делом работают наши самые хваткие люди. Если до вас там действительно кто-то был — мы это рано или поздно установим. Не беспокойтесь. Потерпите. Это, так сказать… кропотливая работа. Я вовсе не утверждаю, что вы убийца. Но некоторые расхождения необходимо выяснить, надеюсь, вам это понятно. Правда, вы не очень облегчаете нашу задачу. Я вас не обвиняю, но некоторую гипотезу, так сказать рабочую гипотезу, однако, я должен был выдвинуть. Не любопытно ли вам с ней ознакомиться?

— Почему бы и нет? Пожалуй, это даже меня взбодрит.

— Надеюсь, что развлеку вас. Чтобы вам не было уж слишком скучно. — Капитан встал со стула и, заложив руки за спину, начал не спеша прохаживаться по комнате — между окном, выкрашенным в молочный цвет, и дымчатым, стального оттенка сейфом: — Согласно моей версии, это могло, например, быть и так, — он остановился у высокого кактуса в коричневом керамическом горшке, стоявшем в углу канцелярии, раскрошил в пальцах сухую землю, недовольно сморщил нос, «надо полить», обронил он и, не меняя интонации, продолжал: — Вы пришли ночью домой, нашли ее пьяной, решили, что она с кем-то спала, а поскольку вы ждали от нее ребенка, это ошеломило вас до такой степени, что вы в припадке вполне объяснимой ярости, — он взял со стола кухонный нож, — можно даже сказать в состоянии невменяемости, просто… закололи ее… — он приставил нож к груди Славика, — вот этим ножом, — заключил он и положил нож на стол. — Я уверен, что это было неумышленное убийство, совершенное в понятном аффекте, и, если до конца быть искренним, мне даже жаль вас, не обижайтесь только, прошу вас, ваше самолюбие, наверное, очень отравляет вам жизнь… поверьте, мне крайне неприятно, что именно мне приходится заниматься вашим делом… к сожалению, работа есть работа.

Он пригладил и без того прилизанные волосы и устало сел, верхом на стул, оперся подбородком на спинку и молча стал ждать, что скажет Славик.

— Я ценю ваше понимание моих побуждений, — проговорил Славик с какой-то странной приподнятостью, выдававшей его стремление прикрыть внутреннюю неуверенность дерзкой бравадой. — Но даже при самом большом желании не могу с вами согласиться. В вашем проникновенном слове вы забыли об одном обстоятельстве — каким-то образом вы упустили, что, когда я пришел домой, Гелена была уже мертвая, и потому ваша хитроумная гипотеза теряет всякий смысл.

Капитан посмотрел на него из-под насупленных бровей и признательно покивал головой:

— Вы правы. Я об этом начисто забыл. Разумеется, если вы нашли ее мертвой, в моей гипотезе нет никакого смысла. Как же я мог такое упустить? Прекрасно, что вы поймали меня. Товарищ подпоручик… лабораторное заключение… вы случайно не знаете, куда я его положил?

Подпоручик встал из-за столика, где рядом с магнитофоном лежала такая же, как и у капитана, папка, и молча подал своему начальнику какую-то бумагу. Капитан бегло пробежал ее глазами, положил на стол и спокойно сказал:

— Да, это оно.

Он перевел взгляд на Славика.

— Вы пришли и нашли ее мертвой. Так? — Не получив ответа, — Славик, непроизвольно сжавшись на стуле, застыл в напряженном ожидании последнего удара, — капитан мягко спросил: — Но как вы тогда объясните, что под ее ногтями обнаружены ваши волосы? Последний раз живую вы видели ее две недели назад, правда? Надеюсь, вы не станете утверждать, что две недели она не чистила ногтей? Или настолько ненавидела вас, что выдрала у вас волосы уже после смерти?

— Боюсь, что это ошибка, — сказал Славик, судорожно усмехнувшись. — Уж не рассчитываете ли вы застращать меня такими дешевыми трюками? — Он говорил, а перед глазами у него была Гелена, поднявшаяся на цыпочки, со вскинутыми над головой руками, пытавшаяся оторваться от земли, взлететь, он видел ее широко раскрытые глаза, с угасавшим ужасом, а в волосах чувствовал ее пальцы, когда она порывалась найти какую-то точку опоры, что спасла бы ее от падения в безвозвратное. Он услыхал приговор капитана:

— Ошибка исключена! Лабораторным анализом доказано, что волосы под ногтями вашей жены идентичны с волосами, найденными на вашей рубашке в то утро, когда мы позволили себе раздеть вас.

— Бессмыслица! — Славик взял из коробки сигарету и долго, тщательно мял ее влажными пальцами.

— Вы хотите сказать, что эти волосы принадлежат кому-то другому? В конце концов это легко сейчас проверить, не так ли?

Славик сжал губами сигарету и, пытаясь оттянуть время, стал медленно, не торопясь ощупывать карманы в поисках спичек, хотя коробок лежал перед ним на углу стола. Но в отупелом его мозгу была кромешная тьма — его хватило лишь на то, чтобы тупо повторить:

— Бессмыслица.

— Время поджимает, да? — заметил капитан иронически. — Пожалуйста.

Перед глазами Славика внезапно вспыхнуло ослепительное пламя. Он испуганно вздрогнул. Капитан держал в пальцах горящую спичку.

— Теперь моя гипотеза кажется вам более приемлемой? Или вы продолжаете утверждать, что ваша жена была уже мертвой?

Славик смотрел, как огонь подступает к пальцам капитана, пожелтевшим от никотина, как белое деревянное тельце спички чернеет, обугливается, коробится, безжалостно сжигаемое догорающим, укорачивающимся огоньком, и его сознание мало-помалу начинало просветляться. Словно эта внезапная, ослепительная вспышка вместе со словами капитана («Вы продолжаете утверждать, что ваша жена была уже мертвой») высекла в мозгу искорку, предвестие света в конце темного тоннеля. Когда я пришел домой, Гелена была уже мертвой. Да, вот на чем я свернул себе шею: Плахи. В сознании всплыли кошмарные минуты, когда он сидел на корточках возле Гелениного бездыханного тела, с ужасом прислушивался к шагам на лестнице, близившимся к двери, и судорожно придумывал объяснение для этого балбеса: Когда я пришел домой, Гелена была уже мертвая. Это объяснение так крепко засело у него в памяти, что он с непостижимо тупой инерцией построил на нем свою защиту. Но ведь достаточно было сущего пустяка, чтобы выкрутиться без ненужных осложнений; достаточно было сказать: да, я был в ту ночь дома, но, когда уходил, Гелена еще жила.