Аркадий Львов - Двор. Книга 1

• Название: Двор. Книга 1
• Автор: Аркадий Львов
• Издательство: Захаров
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0271-3

Довоенная Одесса…

Редко можно встретить такое точное описание столкновений простого советского человека — не интеллектуала, не аристократа, не буржуа и не инакомыслящего — со скрытым террором и повседневным страхом. Бывшие партизаны и бывшие мелкие торговцы, евреи и православные, оппортунисты и «крикуны», герои и приспособленцы, стукачи и партаппаратчики перемешаны друг с другом в этом закрытом мирке и являют собой в миниатюре символ всей страны. Они вредят другим и себе, они обнимаются, целуются и много плачут; они подтверждают расхожее мнение, что советское общество состояло из людей, которые его вполне достойны, и что существует своеобразное соглашение между человеком, сформированным коммунистической системой, и самой системой.

---

— Честное благородное слово, честное благородное слово! — повторял Ефим, а Иона Овсеич обеими своими руками крепко жал ему руку и не выпускал.

— А где твоя Соня? — спросила мадам Малая. — Когда целый день сидишь дома или в синагоге и больше разговариваешь с богом, чем с людьми, не знаешь, что делается на белом свете, а так бы она сейчас увидела своими глазами, какой у нее муж.

Ефим вытер ладонями слезы, повернулся лицом к людям и сказал:

— Мой папа был маляр. В пятнадцатом году, когда красили фронтон на четвертом этаже, Екатерининская, дом номер три, он упал с люльки на каменный тротуар и больше не поднялся. В этот день я работал с папой и видел своими глазами. А теперь публика объявляет мне благодарность за лист бумаги, который любой мог бы нарисовать не хуже меня. Честное благородное слово, зайдите к Гранику днем, вечером, ночью, когда хотите, я буду ждать.

Товарищ Дегтярь вышел вперед, опять пожал Ефиму руку, за ним по очереди весь рабочий президиум — мадам Малая, доктор Ланда, Степа Хомицкий и Дина Варгафтик.

— А теперь, — сказал Иона Овсеич, — перейдем к заключительному слову. Собственно говоря, выступления наших товарищей и то, что здесь происходит у всех на глазах, есть самое лучшее заключительное слово, но подведем еще одно, последнее резюме. Как говорится, маслом каши не испортишь. Сегодня мы имеем новую Конституцию. Это всемирно-исторический документ, трактующий просто и сжато, почти в протокольном стиле, так, чтобы мог понимать каждый рабочий и крестьянин не только у нас, но и там, за границей, о фактах освобождения трудящихся СССР от капиталистического рабства, а также о фактах победы в СССР самой развернутой, до конца последовательной демократии. Теперь, когда мутная волна фашизма оплевывает социалистическое движение рабочего класса и смешивает с грязью, новая Конституция СССР — самый грозный обвинительный акт против фашизма и полное доказательство, что социализм и демократия непобедимы!

Люди, все, как один, хотя никто не давал команды, встали и устроили овацию. Докладчик провозгласил одну за другой три здравицы — в честь товарища Сталина, партии и народа — и овация, которая пошла на спад, снова поднялась на первоначальную высоту, даже выше.

Клава Ивановна подошла к Степе, шепнула на ухо, он наклонился, вытащил из-под стола синий ящик, задвинул сбоку ручку и передал ей. Теперь уже ясно было видно, что это патефон, тем не менее, когда он заиграл, люди были поражены: музыка была как из громкоговорителя. Клава Ивановна и Степа улыбались, потому что про микрофон и динамики знали только они двое, даже Дегтярь и другие члены президиума не знали.

Сначала, пока были слова про черного барона и белые армии, люди только слушали, потом они стали шевелить губами, потом запели громко, и, когда подошли последние слова, человеческие голоса уже покрыли патефон и динамики. Потом пластинка кончилась, мадам Малая сделала руками, как дирижер, и люди повторили, без музыки, эти слова: и все должны мы неудержимо идти в последний смертный бой!

II

Комиссия под председательством инженера Лапидиса провела тщательное обследование квартиры Иосифа Котляра, а также вредного влияния, которое, по заявлению жилицы Варгафтик, производит его гвоздильная машина на жилой фонд. По единодушному заключению комиссии, упомянутая гвоздильная машина не производит никакого разрушительного влияния как на смежные квартиры, так и на здание в целом. В силу этого, инвалид гражданской войны, бывший красный партизан Иосиф Котляр может продолжать свой домашний промысел с одним, однако, условием: настелить под машину достаточный слой войлока или другой амортизирующей среды, чтобы свести до минимума вибрацию, когда машина выбрасывает готовый гвоздь. Что касается сырья, то есть проволоки-катанки, здесь никаких нарушений не обнаружено, если не считать того факта, что само производство допускает нерентабельную утилизацию отходов.

— Что значит нерентабельную утилизацию? — спросила ответственный за исполнение товарищ Малая.

Инженер Лапидис, имеющий два высших образования, строителя и экономиста, сказал, что вопрос о рентабельности и нерентабельности — очень сложный вопрос, без арифмометра здесь не обойтись, и поэтому комиссия не входила в детали.

— Допустим, — нахмурилась мадам Малая. — Но там, на производстве, ты поставил в известность кого надо, или просто сделал: два пишем, три в уме?

Нет, ухмыльнулся Лапидис, он не сделал два пишем, три в уме, но спасибо тоже не получил, наоборот, сказали, пшел вон, своих умников, как вшей у цыгана, не знаем, куда девать.

— И правильно сказали, — подхватила мадам Малая, — надо не слова говорить, а составить акт и положить на стол.

— Что написано пером — не вырубишь топором, — сказал Лапидис.

— Нет, — провела пальцем Клава Ивановна, — ты мне зубы не заговаривай, нам голая проформа не нужна. Если все будут рассуждать, как экономист Лапидис, мы еще через двадцать лет не построим коммунизм. Я вижу, придется посидеть вдвоем, а то у тебя есть привычка тянуть, пока архангел не заиграет на трубе.

— Вдвоем — это хорошо: больше порядка, — поддержал Лапидис.

— Ладно, ладно, — похлопала по плечу Клава Ивановна, — не подхалимничай: мы знаем, что ты умеешь.

Лапидис не обиделся: все, и сама мадам Малая, хорошо знали, что он не умеет подхалимничать.

Через шестидневку Лапидис сам пришел в домком и напомнил, что мадам Малая обещала посидеть с ним вдвоем.

— О! — воскликнула Клава Ивановна. — Я так и знала, что ты придешь как раз когда не надо. Я сейчас не имею времени заниматься твоим делом.

— Моим? Почему моим? — пожал плечами Лапидис, тут же повернулся и сделал рукой адье.

— Подожди, — окликнула мадам Малая. — Сядь, и слушай, что тебе говорят. Есть указание расширить форпост за счет дворовой прачечной, чтобы наши дети имели где играть, а не бегали, как беспризорники. Надо снести капитальную стенку, пробить окно и устроить вентиляцию. Ты должен сделать проект, чтобы мы через десять дней могли утвердить.

— Я? — удивился Лапидис. — Почему я? Пусть делают те, кому положено, кто за это деньги получает.

— А наши дети пока будут бегать, как беспризорники! — поразилась мадам Малая. — Я знаю, тебя лично не печет, твой Адя ходит в музыкальную школу. Но советская власть еще слишком молодая, чтобы все дети могли ходить в музыкальную школу, а жилкоммунотдел будет чухаться с этим пустяком полгода.

— Будет, — подтвердил Лапидис. — Но при чем здесь я?

— Короче, — остановила Клава Ивановна. — Ты не какой-нибудь темный человек, тебе советская власть дала два высших образования, теперь она хочет получить свой долг обратно. Только не думай делать хип-хап, а чтобы все было, как у людей. Не теряй время, садись за работу, завтра я иду искать стройматериалы.

— Идите, — ухмыльнулся Лапидис, — кто вас держит. А сколько материалов и каких, у вас есть смета?

— Ничего, — сказала Клава Ивановна, — пока будет без сметы: возьмем, что дадут.

— А мастера? Где вы найдете квалифицированных мастеров, чтобы делали за спасибо?

— Мы сами мастера, — сказала Клава Ивановна. — Он думает, со всеми надо объясняться, как с ним. Если завтра привезут цемент, можно сбросить его в прачечной или он схватится от сырости?

— Не хвались идучи на рать, а хвались идучи с рати, — ответил Лапидис. — Сначала достаньте цемент.

— С рати или не с рати, не твое дело, — рассердилась мадам Малая. — Отвечай по существу.

Если по существу, сказал Лапидис, то надо сначала протопить, чтобы удалить влагу.

— Ты что, издеваешься! — возмутилась Клава Ивановна. — А где взять уголь, дрова?

Лапидис схватился за голову, захохотал как ненормальный. Клава Ивановна хлопала его по спине и требовала, чтобы немедленно успокоился, а то она сейчас вызовет карету.

— Ивановна, — взял, наконец, себя в руки Лапидис, — ты гениальная женщина, неужели ты не видишь, что самое простое — занести цемент к соседям.

Мадам Малая хлопнула себя по лбу:

— Ты прав, я таки дура. Не только цемент, а известь и доски тоже. Удобнее всего к Чеперухе — ход прямо из подъезда. Гвозди и всякое железо каждый возьмет к себе под личную ответственность, а то разворуют до первого молотка.

— Зачем все сразу? — поморщился Лапидис. — Надо брать по нужде.

— По нужде, — засмеялась мадам Малая, — надо ходить, а брать надо, пока дают. Он думает, диплом — это уже все.

— Брать или не брать — вот в чем вопрос! — вставил Лапидис.

— Даже два диплома — это еще не все, — сощурилась мадам Малая. — Ладно, кончай болтать, садись делать проект.

Через пять дней Лапидис принес проект. В тот же день завезли доски и сбросили в подъезде. Оля Чеперуха сказала: пусть везут обратно — у нее комната для людей, а не дровяной склад.