Джим Батчер - Маленькая услуга

• Название: Маленькая услуга
• Автор: Джим Батчер
• Издательство: Перевод не издавался
• Жанр: Ужасы и Мистика

Jim Butcher. Small Favor. 2008. The tenth book in the Dresden Files series. Перевод не издавался.

Аннотация от переводчика:

Те, кто читает серию сначала, знают, что Гарри Дрездена угораздило попасть в должники к королеве Мэб. Сначала он был должен ей три услуги, на начало этой книги — две. И нынче Мэб требует возврата старого долга. Она называет это «услугой», я бы назвала «вымогательством», но меня не спрашивали. Так что Гарри приходится ввязаться в новую историю, тем более, что на самом деле эта история закрутилась и втянула его в себя еще до появления зимней королевы.

---

Кинкейд подарил мне ледяной взгляд своих бледных глаз.

— Или что? — спросил он.

— Я вооружен, — объяснил я. — А ты нет.

Он посмотрел на меня, затем на мои руки. Одна из них была у меня в кармане пальто. Тогда он сказал,

— Ты думаешь, я поверю, что ты можешь убить меня?

— Если ты заставишь меня выбирать между тобой и Люччио, — сказал я с ломкой улыбкой, — я совершенно уверен, кого я выберу.

Его зубы вспыхнули во внезапной волчьей улыбке. И он отодвинулся, привлекая замерзшего ребенка к себе на колени.

К тому времени, когда я возвратился к Люччио, она не падала только потому, что Мыш сидел спокойно, поддерживая ее. Она пробормотала какой-то протест слабым командным тоном, но так как она сказала это по-итальянски, я заявил, что ее мозг совсем заморожен, и я принимаю командование на себя. Я засунул ее в кабину грузовика и пристегнул ремнем около Кинкейда. Он помог с этим — мои пальцы были слишком холодными и жесткими, чтобы справиться быстро.

— Гарри, — позвал Майкл. Он сдвинулся назад, вытянул из-за водительского сиденья скатанное теплое одеяло и бросил его мне. Я поймал его и кивком поблагодарил, от холода в животе уже начинались какие-то спазмы.

И мы с Мышом остались в кузове грузовика, оба насквозь промокшие, в середине зимы, в середине снежной бури. Холод перемещался от моего живота к груди, и я свернулся в комок, потому что у меня не было большого выбора. Волшебство не могло помочь мне. Я не мог вызвать шар пламени, потому что и грузовик трясло, и меня трясло еще больше. И вообще я хотел бы согреться, а не поджечь себя.

— П-п-п-пошла эта г-г-г-галантность н-н-н-нафиг, — проворчал я Мышу, стуча зубами.

Мой пес, от толстой шубы которого сейчас не было особой пользы, потому что она вся промокла, прижался ко мне так же тесно, как я прижимался к нему, под грубым одеялом, в то время, как в кабине грузовика, небось, было тепло, его окна запотели. Я чувствовал себя героем Диккенса. Я было подумал объяснить это Мышу, только чтобы занять чем-то мои мысли, но он и так уже достаточно страдал, Диккенса он мог и не вынести. Таким образом, мы ехали в несчастной, общительной тишине. Возможно, за нами следовали какие-то чрезвычайные непредвиденные огни. Я был слишком занят, наслаждаясь ненамеренными ритмичными сокращениями каждой мышечной клетки в моем чертовом теле, чтобы это замечать.

Раз тридцать за поездку, я был вполне уверен, что сейчас потеряю сознание и проснусь через пятьсот лет в будущем, но все-таки оказалось, что я должен был вынести всего лишь несчастные двадцать минут до того, как Майкл добрался до моей квартиры.

Обе двери кабины открылись, и прозвучал утомленный, но авторитетный голос Люччио.

— Подведите его к двери, он должен позволить нам пройти через его защиту.

— Все хорошо, — сказал я, вставая. Звук, правда, получился такой: «Ввввхрр», а когда я попытался встать, то почти выпал из грузовика. Майкл поймал меня, и Кинкейд, быстро подскочив, помог ему поставить меня на землю.

Я смутно почувствовал, что одна из рук Кинкейда вошла в мой карман и вышла оттуда пустой.

— Сукин сын, — сказал он, усмехаясь. — Я так и знал.

Люччио появилась из кабины грузовика, неся на руках Архив, задрапированную во что-то. Руки и ноги девочки свисали свободно, ее рот открылся во сне, а щеки пылали, как гвоздика.

— Поднимайся, Дрезден, — заявила она. Ее голос был устойчив, но хотя она и была согрета поездкой, все равно она была вся влажная, и холод снова погружал в нее свои зубы. — Поспеши.

Я начал неопределенно перетасовывать ноги, вспоминая где-то на заднем плане, что, когда идешь, надо перемещать их поочередно. Это значительно улучшило наше продвижение. Мы достигли двери, и кто-то сказал что-то об опасной защите.

— Ну прямо! — подумал я. — У меня просто нормальная защита, максимум, на что она способна, это поджарить вас до состояния сальных пятен на бетоне. Видели бы вы, что Гард вытворяет.

Люччио тоже что-то сказала о моей защите, и я подумал, что она выглядит замерзшей. А у меня дома был огонь, который она, вероятно, могла бы использовать. Я попытался открыть дверь перед ней так, как открывают двери перед леди, но проклятая штука застряла, пока Майкл не открыл ее, пихнув плечом и бормоча что-то осуждающее о непрофессиональной работе.

Потом все запуталось, а мои руки и ноги здорово болели.

Потом всплыла мысль: Парень, какая отличная кушетка.

Мыш сопел у моего лица, и затем почти раздавил меня, положив на меня свою голову и верхнюю часть туловища. Я подумал, что надо устроить ему разнос за это, но решил лучше поспать на моей замечательной кушетке.

Дальше чернота.

Я проснулся в комнате, освещенной только светом от моего камина. Я был слегка поджарен, а пальцы на руках и ногах неловко пульсировали. Какой-то нежный вес нажимал на меня, и при ближайшем рассмотрении оказался буквально всеми моими одеялами. Глубокий, медленный, устойчивый звук дыхания моего пса доносился от коврика перед кушеткой, а одна моя рука лежала на теплой сухой спине Мыша.

Где-то рядом журчала вода.

Люччио сидела на скамеечке для ног перед огнем, глядя на пламя. Мой чайник висел над огнем. Таз с водой, над которой поднимался пар, стоял на очаге. Пока я смотрел, она опустила ткань в горячую воду и водила ею по плечу и вниз по руке, ее лицо было повернуто ко мне в профиль. Глаза были закрыты в выражении простого удовольствия. Свет огня создавал прекрасные, изящно женские тени вдоль тонких линий ее голой спины вниз к поясу джинсов. Когда она двигалась, мускулы перемещались под мягкой кожей, которая мерцала, как золотая, в свете камина еще целую секунду после того, как теплая ткань проходила по ней, оставляя небольшие завитки пара на своем пути.

Происходило что-то, чего я никогда не ощущал прежде.

Люччио была красива.

О, она не была фотомоделью, хотя я подозревал, что при небольшой подготовке она была бы не хуже. Черты ее лица привлекательны, особенно рот, изогнутый, как лук Купидона, с ямочками на щеках, он контрастирует с твердым подбородком, и как бы устанавливает границу между застенчивостью и мужеством. У нее темные глаза, которые вспыхивают, когда она сердита или удивлена, а ее каштановые волосы длинные, кудрявые и блестящие. Она явно о них заботилась, но в её лице была слишком большая сила, чтобы быть просто симпатичной.

Красота — это глубже.

В ней была невыразимая женственность, в которой сплелись нежные линии, тихое изящество, и податливая сила, и которые, как я только в эту секунду понял, проживали в том же самом месте, где и глава Стражей. И, возможно, что более важно, я знал качество личности под кожей. Я знал Люччио в течение многих лет, бывал с нею в разных напряженных ситуациях, и считал, что она одна из тех старых Стражей, кого я и любил, и уважал.

Она перекинула свои волосы на другую сторону спины и вымыла другое плечо и руку так же медленно, и так же очевидно получая удовольствие при этом.

Прошло некоторое время, пока я рассматривал голую спину и плечи женщины. Это случается значительно более редко, чем рассматривать различные кошмары, которые моя работа предоставляет мне в избытке. Но даже среди всех кошмаров, рано или поздно должна же человеку выпасть удача — мельком увидеть красивую мечту. И несмотря на неприятности, в которых я сидел по горло, в течение этого момента, сейчас, под всеми этими одеялами, я смотрел на что-то красивое. Это заставило меня пожалеть, что у меня нет таланта запечатлеть этот вид углем, или чернилами, или маслом, — но у меня никогда не было такого дара. Все, что я мог сделать, — впитывать этот простой вид: красавица, умывающаяся в свете от камина.

Я совершенно не замечал, что Люччио повернула голову и видит меня. А потом внезапно понял, что она пристально смотрит на меня своими темными спокойными глазами. Я сглотнул. Не знаю, чего я ожидал. Крика, возможно, или резкого замечания, или по крайней мере румянца. Люччио ничего такого не сделала. Она только возвращала мне взгляд, спокойная и сбалансированная, или прекрасная, если хотите, одна рука прикрывает груди, а другая так и забыта опущенной в таз с зажатой в ней тканью.

— Извини, — сказал я наконец, опуская глаза. Я, вероятно, покраснел. Черт возьми. Может, выдать это за небольшое обморожение, героически перенесенное во имя ее.

Она издала тихий звук, который был слишком мягок, чтобы быть смешком.

— Тебе это неприятно?

— Нет, — сказал я сразу. — Бог мой, нет, конечно, нет.

— Тогда почему ты извиняешься? — спросила она.

— Ну, мм… — я кашлянул. — Я просто полагал, что девочка, которая достигла совершеннолетия во времена правления королевы Виктории, будет немного более консервативна.

Люччио издала короткий смешок.

— Виктория была британка, — сказала она. — Я итальянка.

— Это разница, да? — спросил я.