Иван Стариков - Судьба офицера. Книга 3 - Освященный храм

• Название: Судьба офицера. Книга 3 - Освященный храм
• Автор: Иван Стариков
• Издательство: Военное издательство МО СССР, Киевский филиал.
• Жанр: О войне
• Год: 1991
• ISBN: 5-203-001156-7

Роман Ивана Старикова «Судьба офицера» посвящен событиям Великой Отечественной войны и послевоенным годам. В центре романа — судьба капитана Андрея Оленича. После тяжелого ранения Оленич попадает в госпиталь, где проводит долгие, томительные годы, но находит в себе силы и возвращается к активной жизни.

Острый сюжет с включенной в него детективной линией, яркий язык, точно выписанные характеры героев — все это делает роман интересным и интригующим. В нем много страниц о чистоте фронтового братства и товарищества, о милосердии и любви.

Рецензент А. Н. Владимирский.

---

— Как шашлыки? — спросил он, обращаясь к старшему. — Я тут впервые, еще не ознакомился с обстановкой.

— Шашлыки? — вдруг оживился старший. — Здесь, брат, шашлыки лучше кавказских! Только дороговато — по рублю.

— Ну, разве это цена для хорошего шашлыка? — спросил Эдик. — Во Львове в кавказском зале — по три рубля.

— Не для нас! — махнул рукой пожилой.

— Может, выпьем за знакомство? — спросил Эдик, — Подадут или надо стоять в очереди?

— Если бы ты сам по себе, то стоял бы как миленький. А с нами — полное обслуживание!.. Аня! Убери со стола! — громко скомандовал мужчина, обернулся к Эдику и мелко, дрожащим голосом засмеялся: — Это такой условный сигнал — убрать и подать. Вот она: прошу любить и жаловать — Аня, наша разлюбезная Аня…

— Ну, раззвонился! Клиента нашел, что ли?

— Это я попросил! — вежливо сказал Эдик. — Для начала нам бы по шашлыку и бутылку водки…

— И пива, — добавил новый приятель.

— Значит, и пива, раз уважаемый Петр Иванович…

— Да нет же, Артур Химович!

— Ну да, раз уважаемый Артур Химович желает пива, то подать.

— У вас тонкое обхождение, э…

— Правильно, Эдик.

— Так вот, Эдик… Лучше — Эдуард! Король Эдуард Пятый! А? Я, брат, тонко понимаю красоту, Эдуард — это мощно, как армада кораблей! Сильнее, чем Нельсон. Извини, Эдуард, что я легкомысленно одет. Но наш приморский городок имеет свой норов и права. Оригиналов у нас, как и гениев, больше, чем в Одессе, но мы непризнанный город. Наше время еще не настало. Но оно придет, Эдуард! Наши отцы города — все, сколько их ни было, — превеличайшие оригиналы! Собачьи дети! Выпьем за свой норов — каждому! А? Звучит?

— Здорово! — Эдик искренне восхитился своим новым знакомым. — Аня, пожалуйста, убери посуду, — громко добавил он. Она подошла, хмуро глядя на подвыпившего седого, покачала головой. А Эдик уже командовал: — Пожалуйста, все еще раз, и вот вам за обслуживание три рубля.

— Молодой мой гений! Маэстро! Да вы здесь больше свой, чем я, проживший тут долгую творческую жизнь. Петька! — толкнул парня, но тот, молча и ни на кого не взглянув, встал и, пошатываясь, вышел. — Жидок еще парнишка. Жалко мне его. И ее надо бы ему пить, а вот сопровождает меня, учится.

Выпили. Собственно, Эдик старался не пить, но делал вид, что пьет.

— Слышал я о вашем городке. Говорят, что тут скоро будет большой курорт…

— Только не надо про Васюки! До Одессы мы не дорастем, но оригинальными будем дольше. Она настолько большая и настолько полна гениев, что их там уже никто не замечает. А у нас все будет долго новым и оригинальным.

— В автобусе мне рассказывали, что кто-то у вас тут двадцать лет просидел в пещере.

— Дремлюга, — схватил сразу нить разговора Артур Химович. — Но не двадцать, а почти двадцать три! Тоже оригинал!

— Вот бы повидать! Бутылку бы поставил, чтоб только поглядеть!

— Ты мне друг? Я тебя уважаю, как молодого бога, и поэтому все тебе покажу. Пойдем.

— Пойдем.

Поднялись. Артур вдруг посмотрел на стол:

— Нехорошо. Не убран стол. Надо бы допить, а?

— Давай.

Эдик разлил остатки водки…

Когда уже шли по вечерним сумеречным улицам, Эдик пытался разузнать о Дремлюге побольше, но так, чтобы Артуру это не запомнилось. А эта родственная Эдику душа сама шла ему навстречу.

— Говорят, что он тронулся умом в той яме? — спросил Эдик.

— Слегка чудит дед. Одни говорят, что спятил, & некоторые думают, он придуривается. Чтобы его не трогали. Да ты сам можешь убедиться: иди по этой улице три квартала, справа увидишь улочку Короткую. На углу — хата его сестры. Он там живет. Но предупреждаю: слабонервному лучше не встречаться: Страшный, как Кощей, — глаза выпученные, борода длинная, до пояса…

— Интересна получается — на улице Короткой длинная борода!.. Ну, я пошел в гостиницу, завтра встретимся на шашлыках…

— Эх, Эдуард Пятый, если бы ты там появился с утра! А?

— Приходи к семи.

— Что я тебе скажу, Эдуард, — тебе надо жить только здесь и нигде больше! Нам такие люди нужны, чтобы Одессу-маму перечудить.

Эдуард поспешил расстаться со словоохотливым свободным художником Артуром Химовичем, сделал вид, что пошел к гостинице, но, пройдя квартал и потеряв из виду своего спутника, повернул в сторону Короткой. Угловую хату он определил сразу, постучал в калитку. Вышла подслеповатая старуха, долго и подозрительно всматривалась в незнакомого человека, потом спросила не очень доброжелательно:

— Шляются тут… Чего тебе?

— Переночевать негде, бабуся, ищу, ищу и не найду, где бы переспать до утра. Деньги у меня есть, я бы не поскупился. Найдется у вас уголок? Я вам дам пять рублей за одну только ночь…

Глаза у старухи потеплели, и она открыла калитку:

— Никого не пускаю на квартиру, но ты можешь переночевать.

Завела она его в почти пустую и холодную комнатенку, скорее кладовку, чем жилье, показала на диван, принесла подушку и одеяло. Эдик вытащил из кармана трешку и протянул старухе:

— Может, купите где у соседей кринку молока да кусок хлеба: с утра ничего не ел.

— Эх, какое теперь молоко! Люди коров не держат… Разве Сагайдачиха продаст: у нее коза дойная.

— Вот и хорошо.

— Посиди тут, через час принесу, она, наверное, еще не доила…

Старуха ушла. Эдик решил осмотреть дом. Открыл дверь, и вдруг прямо перед ним запрыгал на тонких костлявых ногах высокий дед с длиннющей бородой. Лампочка горела слабо, и вся фигура деда казалась неестественной, призрачной. Вот, значит, какой Дремлюга! И вправду, если бы не знал, то обмер бы со страха. Привидение вытаращило белые глаза, приложило к вискам тонкие указательные пальцы с длинными закрученными ногтями и запрыгало вокруг Эдика, повизгивая и выкрикивая:

— Ты?! Шварц?! Ты — призрак! Хо! Хо! Изыди! Сгинь, сатана! Я — черт! Я — черт! — Вдруг остановился и спросил: — Ты чего, Феноген? А где твой шрам?

Эдик понял, что никакой он не помешанный, этот Дремлюга. Вон как испуганно смотрит! «Значит, он принял меня за Крыжа? Выходит, я похож на отца? От этих мыслей впору самому перепугаться…»

— А, ты с того света! Сгинь, сгинь, Шварц!

— Молчать! — грозно проговорил Эдик. — Где твой аппарат? Где снимки? Где негативы? Давай!

Перепуганный Дремлюга кинулся открывать крышку в подполье. Эдик вытащил из кармана фонарик и полез следом за хозяином вниз.

— Там… Там, — протянул дрожащую, костлявую руку. Вдруг упал на колени: — Не убивай! Все забирай, но не убивай!

— Не верещи! Давай все сюда…

Дремлюга подал полевую сумку, туго набитую бумагами. Но Эдику некогда было разбираться: вот-вот должна была вернуться старуха с молоком. И действительно, только он уселся у себя в каморке, как появилась она. Он наспех выпил молоко и сказал, что пойдет погулять на улице.

И только отойдя несколько кварталов, Эдик вздохнул свободно и облегченно: можно возвращаться домой. Мелькнула, было, мысль заехать в Булатовку и встретиться с капитаном, но подумал, что нужно все пересмотреть, перебрать.

19

В конце августа в районе была объявлена учебная тревога. Оленич не занимался подготовкой учений, но он все же успел до появления комиссии осмотреть, какие выставлены машины и механизмы, лично проверил, не сидят ли за рулем люди в нетрезвом состоянии. По спискам сделал перекличку, те ли явились на сбор, кому положено и кто получил повестки, — списки у него были, повестки вручал сельсовет. Без согласования с Магаровым вынужден был принять меры, потому что вместо двух бензовозов выставлен один, а из спецмашин не было техлетучки, у водителей автомашин не хватало комплектов запасных частей. С помощью завгара и главного механика заменил двух пьяных водителей, разыскал техлетучку, второй бензовоз. Это он все делал, пока Магаров, Добрыня, главный инженер и Пастушенко сидели в кабинете председателя, обсуждая условия учений, переговариваясь по телефону с военкоматом. И для них совершенно было неожиданным, когда явились трое проверяющих — один офицер из соседнего военкомата, один из области, а третий из отдела гражданской обороны райисполкома. Вместе с местным руководством они пошли на сборный пункт за селом, проверили и поставили оценку «отлично». Магаров и главный инженер сами себе не поверили, что требование военкомата обеспечено полностью.

Магаров неприязненно поглядывал на стоявшего в сторонке Оленича, но ничего не сказал по поводу такого невиданного самоуправства, зато секретарь парткома Добрыня, правда, уже на рассвете, когда объявили отбой, подошел к Андрею:

— Ничего не скажешь! Характер у тебя боевой.

— Скажи об этом Ростовскому.

— Ишь ты! Много хочешь! Не всегда такая инициатива на пользу тебе. Да и на этот раз еще посмотрим, что получится. Ладно, я тебя не пугаю, а защищать буду.