Олег Верещагин - Я иду искать… Книга вотрая: За други своя!

• Название: Я иду искать… Книга вотрая: За други своя!
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Боевая фантастика

Гигантская армия данванов вторгается на запад Горной Страны. И если ты хочешь мира — иди воевать! Я продолжаю свой рассказ о жизни Вольга Марыча из племени Рыси — приключениях Олега Марычева, внука советского офицера.

---

От одежды валил пар. В хижине было душно и сыро, хотя и тепло. Разговоры по мере того, как ребята расслаблялись, утихали, превращались в бормотание.

Олег чувствовал бы себя совсем хорошо, как в обычном походе после трудного дня, когда много прошагали, забрались под крышу и вокруг друзья. Но мешала ссора с Гоймиром. Тот на бывшего друга не смотрел и не заговаривал с ним. Олег пытался тоже его не замечать, но получалось плоховато. Черт возьми, на Земле тоже случались между мальчишками конфликты и даже драки из-за девчонок! Но, как правило, потерпевший поражение на любовном фронте соперник не уходил в глухую оборону во всех остальных делах. Олег начал сомневаться, что попроситься в отряд к Гоймиру было хорошей идеей — оказывается, тяжело жить рядом с человеком, который тебя терпеть не может и не скрывает этого!

Чтобы отвлечься от надоедливых мыслей, Олег повернулся к Йерикке — тот сидел со скрещенными ногами и смотрел в огонь спокойными глазами.

— Ты про эту хижину знал?

— Она есть на карте, — кажется, Йерикка тоже был рад отвлечься от каких-то своих мыслей. — Но я про нее слышал. С ней связана одна история… — Олег улегся поудобнее, давая понять, что ему интересно: — Во время восстания ее построил твой земляк. И умер в ней. От болезни… или от одиночества.

— Одиночество — тоже болезнь, — тихо сказал Олег. Йерикка посмотрел немного удивленно и кивнул:

— Наверное… Вон, смотри.

Он достал из костра головню и протянул руку в сторону, к стене, освещая ее кусок. И Олег увидел четкие буквы кириллицы, обозначенные въевшейся в камень копотью: "НЕ ВСЕ ЛИ РАВНО, ЗА ЧТО ВОЕВАТЬ?!" Секунду головня освещала надпись дрожащим светом, потом — полетела в огонь.

— Это оставил он, — пояснил Йерикка. — Я часто думаю, что было с ним? Он сделал что-то страшное, бежал сюда, подальше от войны — и тут воспоминание и

разочарование убили его… А еще я думал, сколько правды было в его словах? Перед смертью люди обычно говорят правду… или то, что им кажется правдой. Мне всегда нравилась история. Не история вообще… а нравилось думать об отдельных людях, об их судьбах, привязанностях, желаниях… Иногда я пытаюсь представить себе ВСЕХ людей, которые жили на протяжении тысячелетий. И добрых, и злых, и равнодушных… В разные времена — разные обычаи, даже ПРАВДЫ разные. Представь себе, что сейчас посторонний человек узнал бы о нашей войне — чью сторону он бы принял?

— Как чью? — удивился Олег. — Я же…

— Твой дед воевал за нас, — напомнил Йерикка. — Ты уже не был посторонним, когда попал сюда… А кто-то другой мог бы увидеть нас тупыми дикарями, воюющими за дикарские обычаи и законы. Тупыми, жестокими, неразумными… И принял бы сторону данванов. Или — еще хуже! — решил бы, что между нами вообще НЕТ РАЗНИЦЫ, а значит — все равно за. кого воевать…

— Да ну тебя… — вырвалось у Олега. — Зафиком ты мне это говоришь? Как это — нет разницы?!

— А вот так, — Йерикка слегка потянулся и засмеялся. — Представь себе — попадает сюда совершенно неподготовленный, посторонний человек. И видит, как мы сегодня истребили стрелков на тропе, как добивали раненых…А потом — как данваны жгут восставшую лесную веску… Ну и где разница? В чем? Чем мы лучше? И лучше ли мы? Или все дело в том, как нас ПРИУЧИЛИ видеть? А родись ты и я в данванских семьях — мы бы считали горцев жестокими погромщиками и разорителями, как в сериале "Птицы войны"- есть на юге такой, про отважных данванских пилотов и благородных "братьев меньших" — горожан с юга, которые добровольно вступили в горные стрелки. Вот там горцы — ты бы видел! Вот и получается, что данваны правы — нет на свете ни добра, ни зла, а есть только взгляд на вещи. Сторона, на которой стоишь. Олег сердито сопел. Потом вдруг спросил:

— Если я сейчас встану и уйду — меня будут удерживать?

— Нет, — с искренним удивлением ответил Олегу Йерикка.

— А почему я не ухожу?

— Не знаю, — улыбнулся рыжий горец. — По глупости?

— Хрен с ним…Ты почему не уходишь?

— Я? — недоуменно спросил Йерикка. — А совесть? — ответил он без рисовки.

— А если бы тем, кто против нас, предложили разойтись по домам — они бы что сделали? Только в жизни, а не в кино? Им бы тоже совесть не позволила?

— Шутишь?!

— Ну вот и весь спор, — махнул рукой Олег. — Мы воюем за совесть. На своей земле. А их или гонят насильно — или они идут грабить чужую. Ну и как может между нами не быть разницы? А все остальное — мне Бранка хорошо объяснила в свое время. Это, туману напускают, чтоб люди добро и зло разучились различать. И ты, между прочим, об этом говорил.

— Говорил, — согласился Йерикка. — Да ты не обращай внимания, это я размышляю вслух… Прав ты, конечно.

— Да это не я, это вы правы! — возразил Олег. — В моих местах как раз мнение бытует, что в любой войне виноваты обе стороны и справедливых войн не бывает.

— Как же вы там живете?! — то ли в шутку, то ли всерьез ужаснулся Йерикка. Олег развел руками:

— Да так… Время дурное.

— Времена не выбирают, в них живут и умирают, — грустно оказал Йерикка. Олег кивнул:

— Это я слышал. Верно… Но мы можем выбирать, как нам жить и умирать. Вот я и выбрал, а от того, как мы живем и умираем, меняются сами времена… О блин, я начал философствовать! Что осталось — научиться играть на гуслях и отрубать головы мертвых врагов? Этот мир пагубно воздействует на мозги, точно. Я рациональный мальчик из рационального времени, где ценности измеряются в баксах… надо это почаще повторять, а то совсем гикнешься… Мне поесть сегодня дадут, или тут все считают, что на ночь вредно наедаться?

— Вольг, Святомир, Данок, — скомандовал Гоймир, — на подмену. Ужин оставим вам… А ну-ка — есть и ложиться, одно по утру за зевотой не различим ничего!

Выходить под дождь не очень хотелось, и Олег подосадовал на Гоймира. Впрочем, как месть такой шаг — поставить его часовым перед едой — был бы слишком мелким, и Олег поднялся, как и все названные, оделся, перебрасываясь шуточками с остальными — и вышел под дождь.

Странно, но белая ночь все равно оставалась достаточно светлой, хотя у дождевые тучи буквально лежали на перевалах да и ниже. Распрощавшись с "товарищами по несчастью" 0лег отправился к своему посту — менять Тверда, который, конечно, совсем вымок и замерз.

Мальчишка шагал, почти не прячась — камни, дождь, сырость, все это создавало трудности не только для визуального наблюдения, но и для техники, которой, судя по всему, обладали данваны. Высохнуть толком одежда, не успела, мокнуть оказалось не так уж страшно. Правда, настроение после непонятного разговора с Йериккой так и не исправилось, а тут еще лезли мысли о Бранке… и потом пришла еще одна, пугающая мысль — Олегу по казалось, что воспоминания о здешних прошлых, событиях вытесняют из памяти воспоминания о доме, о родителях. Август начался, что они там? На миг вспыхнула острая досада на себя — и чего он ввязался в это дело?! Страшно подумать, а если его правда…

Думая обо всем этом, Олег не переставал, тем не менее, смотреть по сторонам. Почудилось движение — оказалось, большой песец драпал от человека, мелькал, оборачиваясь, среди камней… Ну, по крайней мере, тут есть не только враги, мокрые облака, мшистые камни и вереск…

Впереди показалась острая глыба, возле которой должен был лежать Тверд. Заметить его Олегу не удалось, как ни старался — отлично. Представляя, как тот обрадуется смене, Олег пискнул по-мышиному. Ответа не было — он повторил сигнал.

Ноль реакции. Что он, уснул, что ли?! Олег обошел камень — никого. И только обходя глыбу второй раз, мальчишка понял, что Твёрд уснул очень крепко.

Край плаща и нога в чуне торчали из-под вереска чуть в стороне от камня. Сперва Олег не понял, как это могло быть, а потом, холодея, разворошил кустики — кто-то искусно прикрыл ими лежащего на спине Тверда, вот только поторопился…

Горло часового было перерезано от уха до уха — в один мах, точно и ровно, как бритвой. Крови не было — ее смывал дождь, и разрез чернел, как широкий приоткрытый безгубый рот. Оружия убитого никто не трогал.

Олег не ощутил страха. Он лишь отпрянул и присел за камнем, оглядываясь и прислушиваясь. Промытая дождем рана на горле Тверда по-прежнему стояла у него перед глазами, но это был не страх, нет.

Тверд умер недавно. На дожде он еще не успел остыть. Тот, кто его убил, был не просто вражеским солдатом — такой не смог бы подобраться к горцу, чуткому, как зверь. И убийца был не далеко. Вернее всего, он даже видел его,

Олега.

А кто идет за снимающим часовых?!

…Вереск спас Олега — и, наверное, всю чету. Еще не восприняв толком шороха, Олег пригнулся и перекатился через плечо, а удар, который должен был снести ему голову, пришелся в камень, высекая бледные искры.

Олег вскочил быстрым движением, продолжавшим кувырок.