Хуан Бас - Скорпионы в собственном соку

• Название: Скорпионы в собственном соку
• Автор: Хуан Бас
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, ИРОФИЗДАТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Никогда не пытайтесь стать героем, погубить тирана – себе дороже. И почему об этом не знал юный мечтатель Асти, которого шестеро приятелей-леворадикалов сподвигнули отравить гнусного диктатора? Итог вышел печальным. Ни славы, ни героизма.

Все пошло наперекосяк, и Асти, что называется, влип по самые уши. Но судьба любит дураков – и rope-отравителю удается выйти сухим из воды.

Отныне его цель – месть предателям, погубившим его жизнь! Никакой жалости. Никакой пощады. Кровь и ужас станут жребием всех, кто окажется на пути грозного мстителя!..

---

Я вознамерился совершить грустную прогулку, приноравливая свой шаг к быстрой трусце Мило.

3

Мило остановился, чтобы задрать лапу, на пересечении с улицей Элькано. Бокал для коктейля в мерцающем неоне «Твинз» загипнотизировал меня, как Ли Ремик гипнотизировала слово «бар» в «Днях вина и роз».[18] Я провел быструю ревизию финансов: единственная банкнота в тысячу песет и несколько монет по двадцать дуро. Я находился на дне колодца, а на голову мне сбросили железный куб, но мне нужны были пара «мартини-драй»!

Бар «Твинз» я открыл для себя много лет назад, я хожу туда по меньшей мере раз в неделю. Он не отличается ни красотой, ни уютом, ни чистотой, ни радушием хозяев, скорее наоборот; но зато там готовят лучшие в мире коктейли. Я не преувеличиваю. Я был во множестве коктейль-баров в Мадриде, Барселоне, Париже, Лондоне и Нью-Йорке, и нигде никому не удалось переплюнуть высочайшее качество «Твинз».

Этот бар открыт уже двадцать пять лет. Его хозяева, братья Ригоития, Хулиан и Хосемари, – это совершенно одинаковые близнецы лет шестидесяти, воинственные, они лично свершают чудесные евхаристии, самые настоящие преображения вещества, и достигают они этого, смешивая благородные напитки в коктейльнице и в шейкере.

«Маргарита», «Текила санрайз», «Александр», «Виски и виноградная водка sour[19]», «Сазерн-комфорт», «Олд-фэшнд», «Манхэттен», «Мохито», «Зеленая корова», «Мозги гипускоанца», «Дайкири фроузен», «Негрони», «Дюбонне», «Том Коллинз», «Буравчик», «Джин-физз» – вот только некоторые из жидких псалмов, что они поют с несравненным искусством.

Я склоняюсь к космополитическому «мартини-драй» с джином – с водкой этот напиток кажется мне пойлом для мужиков-алкоголиков, – я пью его очень сухим, едва разбавленным небольшим количеством белого французского вермута «Нуайи Пра», единственного допустимого, – объемом с наперсток портнихи, – но не доходя до засушливой эксцентричности какого-нибудь Черчилля, которому достаточно было, чтобы луч солнца прошел сквозь бутылку с вермутом и вспыхнул на его бокале. И конечно, я предпочитаю шейкер коктейльнице, взболтать, но не смешивать, в точности наоборот, нежели чем этот пижон Джеймс Бонд: shaken, not stirred, he says,[20] – который для большей интриги пьет его с водкой – банальный водкатини.

– Мы собираемся закрываться. Так что советую вам поторопиться.

– В таком случае, раз такая спешка, два «мартини-драй», Хосемари, из «Бомбей-Сапфир»,[21] пожалуйста.

– Я Хулиан.

Дело в том, что близнецов Ригоития невозможно различить между собой. С течением лет они даже облысели одинаково, у обоих сохранилась одна и та же волосатая бородавка на левой щеке, и они совершенно идентично сморкаются без платка.

Первое, что понравилось мне в «Твинз», было то, что у двери не было одного из тех отталкивающих вышибал с благородным лбом немецкого пастора, помеченным красным крестом. Близнецы всегда хорошо обращались с моей собакой, ограничиваясь невинной шуткой: они целились в нее оливковыми косточками, стараясь попасть в глаз. А кроме того, упадническая атмосфера этого местечка, с запахами film noir[22] и уборной: бачки всегда плохо работали.

Идеальное место, чтобы провести остаток ночи поражения, такой, как эта.

Кроме того, этот бар хранит свою тайну, которая еще больше усиливает его очарование.

С тех пор как заведение открылось четверть века назад, близнецы Ригоития не разговаривают друг с другом. И никто, насколько мне известно, не знает причины. Каждый обслуживает свою половину барной стойки, а когда им нужно что-нибудь сообщить друг другу, они делают это при помощи грифельной доски, что висит у входа в лабораторию, помещения в конце стойки; им нравится производить ужасающий скрип мелом по поверхности, дабы испытывать терпение своего верного прихода.

По поводу такого взаимного остракизма существует неподтвержденная легенда.

Братья Ригоития, дети или по крайней мере племянники изгнания, прежде чем обосноваться в Бильбао, несколько лет проработали в Нью-Йорке. Там они достигли в своем ремесле докторской степени cum laude;[23] они содержали небольшой коктейль-бар в Бруклине, который ошибочно назвали «The Water of Bilbao».[24] Я слышал, что Фрэнк, да, Голос, великий Синатра, посещал этот бар и пристрастился к «Кровавой Мэри» – с веточкой сельдерея, – приготовленной Хосемари. Говорят даже, что как-то раз, незадолго до того, как его избрали президентом, сам Джей-Эф-Кей[25] выпил там приличное количество «кубалибре» в компании мафиози Сэма Джанканы.

Легенда утверждает, что у Хулиана был мимолетный роман с Авой Гарднер, очень любившей изящных мужчин, – похоже, в молодости близнецы Ригоития вовсе не были отвратительными, – и любое спиртное крепостью не меньше чем сорок пять градусов; она тогда еще не была разведена с Синатрой, и именно он открыл богине плоти «The Water of Bilbao».

Утверждают, что как-то раз Хосемари подменил своего симметричного брата. Кажется, страстная Ава не заметила подмены вплоть до часа мирных наслаждений. Анатомическая идентичность близнецов Ригоития, должно быть, не была абсолютной, и именно в момент интимной близости тонкий знаток Гарднер обнаружила и оценила, чего стоит разница. Звезда была далека от того, чтоб разозлиться за эту ловушку, с тех пор она оказывала свою драгоценную благосклонность только Хосемари.

Говорят, что именно это и стало вполне понятной причиной размолвки братьев Ригоития, быть может, она была несколько усилена тем обстоятельством, что Синатра узнал, с какой стороны дует ветер, свистевший у него между рогов, и взбучка от молодчиков, посланных друзьями Голоса из «Little Italy»,[26] досталась Хулиану.

Осушив залпом первый бокал нектара, я не стал медлить, прежде чем напасть на второй: теплый «мартини-драй» – это как роскошная женщина в поясе для чулок от Диора и плоских башмаках монашки.

В эту минуту в «Твинз» не было других посетителей, кроме меня и еще одного постоянного клиента, который делил бутылку «Роды I» – весьма сносной «Риохи» – с хозяевами, стоявшими в конце барной стойки.

Этот тип привлекал к себе мое внимание и раньше: парень лет пятидесяти, страдающий запоем, огромный, шумный, чванливый, задиристый и резкий в движениях. Barfly,[27] один среди многих, если бы не одна деталь: он был самым что ни на есть истинным воплощением капитана Хаддока.[28] У него были седые волосы и борода, но основными чертами он чрезвычайно походил на портрет этого гениального персонажа работы Эрже. Не говоря уже о манере поведения: тут незнакомец в совершенстве копировал этот вид постоянного циклона, свойственный дорогому моему сердцу анаколуфу.[29]

Двойник Хаддока уже был «готов», с другой стороны, так было почти всякий раз, как я его видел прежде. Он залпом осушил бокал красного вина и распростился со своими амфитрионами, хлопнув ладонью по стойке, – такого удара было бы достаточно, чтобы раздавить муху весом в полкило. Он, пьяно покачиваясь, направился к двери, возле которой на табурете сидел я, а Мило был привязан за поводок к крюку в стойке. Прежде чем выйти, он остановился и посмотрел на меня с видом людоеда из детской сказки, и глаза его налились кровью и гневом.

– Ты не знаешь, что запрещено приводить животных в публичные заведения, торгующие спиртным?

– Простите, я не знал, что мы сидели с вами за одним столом, и это дает вам право называть меня на «ты».

– Не умничай, замухрышка, и выведи это отродье из бара. Ты меня что, не слышишь?

– Я отлично слышу вас, но в этом заведении нет никакой таблички, которая запрещала бы вход с животными-питомцами. И в любом случае если кто-то и может мне что-то подобное высказывать, то это должны быть хозяева.

– Я тебе это высказываю, шибздик. Тебе этого недостаточно? – Он угрожающе придвинул ко мне свое огромную голову.

– Да, мне этого недостаточно. Кроме того, моя собака тут привязана и никого не беспокоит. И отойдите подальше, пожалуйста, от вас слишком сильно воняет вином.

Обезоруженный моей британской невозмутимостью, этот бесноватый обернулся к близнецам в поисках поддержки.

– Тебе по фигу? Этот клоун говорит мне, что я воняю.

– Давай, давай, Антончу. Если хочешь надавать ему по мордам, выведи его и пса на чертову улицу. Здесь никогда не бывает потасовок, – сказал Хулиан или Хосемари с забавным выражением заботы о клиентах в голосе.

– Это кажется мне хорошей мыслью… Говорю тебе, членосос, говнюк недоделанный, что эта чертова сраная собака, пидорский поводырь, мешает мне, и этого достаточно для того, чтоб я тебе накостылял. – Он еще ближе придвинул ко мне свою рожу. Он противно брызгал слюной, и мне приходилось прикрывать глаза. – А кроме того, на ней нет намордника. – Он довольно улыбнулся своему потрясающему открытию.

У меня был заготовлен очевидный ответ, и я не лишил себя удовольствия произнести его вслух:

– Вот вам действительно следовало бы надеть намордник.

Он весь побагровел, его глаза, испещренные полопавшимися венами, стремились выскочить из орбит, как пробки из бутылок. Я с надеждой подумал о том, что он выглядит так, словно с ним сейчас случится апоплексический удар.