Иван Шевцов - Свет не без добрых людей

• Название: Свет не без добрых людей
• Автор: Иван Шевцов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1962

Ряд животрепещущих проблем и вопросов, которые писатель поднимал в своих книгах двадцать лет назад, и сегодня не утратили жгучей злободневности. В частности - алкоголизм, спаивание народа.

---

Запах дыма, тонкий, смолистый, приятно щекочущий ноздри, прервал Верины мысли. Это Артемыч разжег костер на берегу озера. Вера спохватилась:

- Сергей Александрович, это так мы дрова собираем?..

- Тимоша один справился, много ли их надо, дров-то, - успокоил ее Сорокин.

3

Уху варил Захар Семенович, советы Артемыча на этот счет слушал, но делал все по-своему. Да и старик понимал, что в этом деле секретарь обкома большой спец, не навязывал своих вкусов и не докучал советами. Артемыч вообще не любил докучать людям. Вот разве что по душам поговорить с человеком, если тот желание имеет, был не прочь. У него были свои излюбленные темы. Первая - из прошлого: партизанские были. О своем партизанстве Артемыч вспоминал с охотой, но речь вел спокойно, без лишних эмоций. Это была старина, а к старине он относился снисходительно-простодушно: что было, то сплыло. Вторая его тема касалась будущего: устоит колхоз "Победа" или в совхоз вольется?

Сидя у костра, над которым в казанке кипела вода для ухи, Артемыч вел разговор с Верой. Веру интересовал Степан Терешкин, которого напрасно спасал сын Артемыча.

- Чем он плох? Почему тунеядец? - допытывалась девушка с горячим интересом.

- Такая у них, у Терешкиных, порода, - серьезно отвечал старик, подкладывая в огонь отгоревшие куски хвороста. - Школу бросил с четвертого класса. Учиться не пожелал, потому как дурак, а дурака, как сказано, никаким лекарством не вылечишь и никаким наукам не выучишь. Другой, ежели к ученью слаб, то до работы силен. А этот нет - и работать не желает. Легкого заработка ищет, возле торговцев в местечке околачивается, у заготовителей в помощниках ходит. Порода такая у них: родитель-то Степкин тоже в колхозе не работает - "калымничает" по деревням. Верно говорится: у свиньи и дети поросята.

- Но ведь это совсем не обязательно, - возразила Вера. - Это неправда, что у плохих родителей плохие дети.

- Антинаучно, - поддержал ее Сорокин.

Артемыч не взглянул на Сорокина, - элегантный костюм, яркий галстук и независимая манера держаться почему-то вызвали в нем недоверие к этому молодому, красивому парню. Но ответить решил так, походя, не вступая в спор:

- Наука, она, мил человек, о яблоне по чем судит, как не по яблокам?

- То другой вопрос, - оживился ничуть не сбитый с толку учитель. Он, как и Вера, стоял у костра, не решаясь садиться, хотя тут же было разостлано на земле старое суконное одеяло. - Знаю, что вы скажете: яблоко недалеко от яблони падает.

- И то правда: недалеко - сам замечал… - Тут Артемыч поднял плутоватые глаза на Сорокина и увидал, что тот смотрит на него очень дружески и даже почему-то блокнот достал и за карандаш держится. Старик, озадаченный блокнотом, насторожился: - Оно, конечно, и у вороны может орленок родиться.

Сорокин записал несколько пословиц, которыми говорил Артемыч. А старик взглянул на него отчужденно, поинтересовался:

- Вы никак корреспондентом будете?

- Да, вроде бы, - ответил учитель.

- Сурьезная должность ваша, - проговорил Артемыч. - Помню, случай один у нас с вашим братом, корреспондентом, произошел. Еще до войны дело было. Или нет? Нет, вру - после войны уже. Бригадиром в нашем колхозе работал тогда Слепцов Иван. Славный парень был, и как бригадир тоже по тем временам ничего себе. А в деревне нашей спокон века повелось клички людям давать. Бывало, в мальчишках прицепят кличку тебе, и тогда прощайся на всю жизнь с фамилией своей и забудь имя свое. Зовут по кличке - и все тут. К примеру, Степкиного отца - Терешкина - Шанхаем прозвали и до сих пор кличут: Шанхай, Шанхай. А деда его Гамшеем звали. Гамшей - придумают же! И так, считай, у каждого своя кличка. Другого - Авхук, третьего Коп, а что это за слова - сами не знают. Так - ничто. Ну вот, А Ивана Слепцова Лахманом назвали. Почему?.. А дьявол их знает. Еще в школе - Лахман, Лахман. Сначала неприятно было, вроде бы и обижался. А потом привык. Даже откликаться стал. Привыкнуть ко всему, значит, можно. Собака и та - покличь ее два-три раза, тоже привыкает. Так и Слепцов привык. Однажды приехал в сельсовет корреспондент и стал расспрашивать, кто тут лучший колхозный бригадир. Там ему и сказали: в "Победе", мол, есть хороший бригадир - Лахман. Тот записал себе в блокнотик для памяти - Лахман. Ну, приехал в колхоз, опять-таки спрашивает: "Кто лучший бригадир?" И тут ему в один голос отвечают: "Лахман". - "А как его имя-отчество?", спрашивает. "Иван Апанасович", отвечают. И это пометил себе в блокнотик корреспондент. Идет дальше, в поле, самого бригадира искать, чтобы, значит, побеседовать с ним. Спрашивает парней: "Ребята, где мне товарища Лахмана видеть?" - "Бригадира-то? А вон стоит, тот, который лысый". Ну, корреспондент это подошел уже смело к бригадиру. "Здравствуйте, говорит, Иван Апанасович. Я такой-то. Хочу то-то, то-то". Отошли они в сторонку, сели, поговорили. Иван рассказывает про дела свои, тот записывает. Потом фотоаппарат открыл, сфотографировал его. Поблагодарил и уехал. Эдак через недельку получаем областную газету. Батюшки-светы, на второй странице портрет Ивана, бригадира нашего. Все в аккурат, похож на самого себя, точь-в-точь. И даже лучше. А над портретом жирными черными буквами написано: "Почин Ивана Лахмана". Смеху было, скажу вам, с три короба. Самому Ивану, конечно, обидно. Первый раз за всю жизнь о хлопце хорошее слово в газете сказали - и такой конфуз. Ну, да жаловаться он никому не стал - и жаловаться-то стыдно. Ах, думает, позубоскалят да и перестанут. Как вдруг этак через недельку приезжает к нам в колхоз гражданин: небольшой такой, чернявый, глазки бегают, как у хорька: юрк-юрк, сам такой шустрый. Спрашивает товарища Лахмана. Ему опять ребята указывают: вон он, лысый. Подкатился он волчком, руки потирает. "Здравствуйте, говорит, Иван Апанасович. Хочу с вами познакомиться. Моя фамилия тоже Лахман. Живу я в Москве. Случайно прочитал о вас в газете и подумал: не родственник ли вы, поскольку фамилия наша редкостная. Это, знаете, даже очень любопытно встретить знаменитого родственника в колхозе. Даже очень приятно. Вот я и приехал. Прошу меня любить и жаловать".

Тут бы Ивану притвориться, комедию разыграть, а он слапшился, не выдержал, прямо осатанел. Думает, ах вы, сукины дети, мало вам, что осмеяли человека печатно, так еще издеваться вздумали. Когда ж вы угомонитесь, дьяволы? Посмотрел он на приезжего волком, да как гаркнет ему прямо в лицо: "Вот что, гражданин хороший, поищи-ка ты своего родственника в другом каком месте, потому как я есть Иван Слепцов. А редактору своему, который печатает всякие возмутительные глупости, скажи, что я приеду и буду ему морду бить! Так и передай. И все, точка! Понял? Я - Слепцов".

Растерялся приезжий, извиняется, на людей пугливо смотрит, никак в толк не возьмет. Ну я тут как раз оказался к месту, объяснил ему, как да что произошло. Извинялся человек. Уехал обиженный. Оно, конечно, и его жалко, считай ни за что человека обидели, из Москвы ехал, небось израсходовался. А виноват кто? Все вы виноваты, корреспонденты. А потому вы уж про меня ничего не пишите. Не надо. Никакой я не герой и не новатор. Избавь меня, ради бога, и спрячьте подальше свой блокнот, потому как мне неведомо, что вы там такое пишете.

Когда подошли к костру рыболовы и началась дружная разделка рыбы, Артемыч, отправив парней за дровами, завел беседу с Егоровым по поводу слияния колхоза с совхозом.

- Мы тут, товарищ Егоров, и так прикидывали и этак: с обоих концов глядели - и порешили, что совхоза нам не миновать, потому как там сила превосходная, одним словом, государственная сила. Все-таки колхоз не есть государство. Это, как бы вам сказать-выразиться, "коллективный единоличник".

- Похоже, - улыбнулся Егоров, решив не перебивать старика, дать ему высказаться.

- Похоже? - переспросил Артемыч утвердительно и, видя, что и Егоров и Посадова настроены слушать его с интересом, продолжал: - Стало быть, совхоз есть государственное предприятие, вроде фабрики продуктов.

- Тоже верно, - вставил Егоров.

- Верно-то оно верно, да не совсем, - возразил Артемыч, отмахиваясь руками от дыма. - На фабрике, там как? Отработал свои часы и валяй на все четыре стороны: хоть тебе трава не расти. Там такое дело законно, стало быть, оно есть порядок. А на деревне, на сельской фабрике продуктов, скажем в совхозе, такое дело будет беспорядок, потому как это есть деревня, и скотину растить да землю пахать не одно, что машины делать или сапоги шить. Я вот, к примеру, расскажу вам про то, чего был сам свидетелем. Нынешним летом, в сенокос, после полудня дай, думаю, по грибы схожу. Пошел это в Чуркину рощицу, как раз, где ваши совхозные сенокосы. Набрал подберезовиков и подосиновиков - боровиков не было - и домой подался. Гляжу - туча надвигается, сурьезная туча, молния край неба сверкает. Будет дождь. Оно и так по всему чувствовалось: еще намедни в суставах ломило и духота стояла в воздухе. Тут ваши, рабочий класс стало быть, сено в копны складывают. А дело к вечеру. Поглядели они на часы, видят, время их истекло, рабочий день окончился. И вот тогда один и говорит товарищам своим - лохматый такой битюг с красными глазами: "Шабаш, хлопцы, время кончилось, пошли по домам". И я, значит, тут стою. Вижу, хлопцы не решаются, не знают, как им лучше быть. А сено в валках еще осталось. То, что его дождь намочит, лохматого не касается, потому как он свое получит сполна, по закону, зарплату свою. Хоть потоп, хоть пожар, а он в убытке не останется, потому как сено государственное. Вижу, и хлопцы настроены по домам расходиться. Тут меня такое зло взяло: эх, думаю, что ж вы за люди за такие, за поденщики временные, чьи ж вы работнички, какого хозяина?