Егор Иванов - Честь и долг

• Название: Честь и долг
• Автор: Егор Иванов
• Жанр: История

Роман является третьей, завершающей частью трилогии о трудном пути полковника Генерального штаба царской армии Алексея Соколова и других представителей прогрессивной части офицерства в Красную Армию, на службу революционному народу. Сюжетную канву романа составляет антидинастический заговор буржуазии, рвущейся к политической власти, в свою очередь, сметенной с исторической арены волной революции. Вторую сюжетную линию составляют интриги У.Черчилля и других империалистических политиков против России, и особенно против Советской России, соперничество и борьба разведок воюющих держав. В книге широко использованы документы, свидетельства современников и малоизвестные исторические материалы.

---

В блоке номер 7, где квартировали российские представители, после завтрака было устроено совещание. Генералу Соколову дали слово, чтобы он проинформировал прибывших о том, что стало ему известно за время отсутствия делегации.

Алексей доложил, что статс-секретарь Кюльман, по его сведениям, имел в Берлине беседы с руководителями империи. К сему моменту там сложилось две группировки. На стороне Кюльмана, который стремится заключить мир как можно скорее, и притом с относительно небольшими территориальными потерями для России, — рейхсканцлер, большинство членов правительства, значительная часть финансовых и промышленных кругов. Рейхсканцлер Гертлинг поддерживает идею Кюльмана о том, что в тексте будущего договора с русскими аннексии Германии должны быть сформулированы так, чтобы не создавать прецедента для документов, которыми закончится война на Западе. Понятие «контрибуции» также не должно фигурировать в тексте мирного договора с Россией. Его могут заменить различные «выплаты» за утрату германской собственности во время войны, на содержание военнопленных и тому подобные скрытые и раздробленные для общественного мнения платежи.

Таким маневром Кюльман рассчитывал обмануть всех в Германии, кто поддался на большевистские лозунги "мира без аннексий и контрибуций", особенно рабочее движение, в котором зрел политический взрыв.

"Военная партия", а к ней примыкал и государственный министр Пруссии Гельферих, обвиняла Кюльмана и Чернина в мягкотелости и излишней деликатности по отношению к большевикам. "Г унд Л" хотели немедленного заключения мира для того, чтобы перебросить войска на Запад и начать новое наступление во Франции, пока американские войска не прибыли в Европу. Военные не собирались играть в дипломатию и поручили Гофману вести переговоры так, чтобы Россия отказалась от прибалтийских и польских областей, вывела свои войска из Лифляндии и Эстляндии. Украина должна быть отделена и превратиться в "независимое государство", служащее противовесом Австро-Венгрии.

Доложил Соколов и о том, что в срединных державах резко обострилась внутриполитическая обстановка, разразились многочисленные забастовки, начинается развал германской армии на Восточном фронте, а среди австрийцев он дошел до крайних пределов. По его сведениям, Чернин получил из Вены телеграмму о том, что в империи вот-вот вспыхнут опасные беспорядки из-за недостатка продовольствия. Ему известно также, что от генерала Гофмана требуют заключения мира как можно скорее. Почти ежедневно ему звонят из Бад-Крейцнаха или от кайзера из Берлина…

Троцкий выслушал все это со скучающим видом и снисходительно махнул рукой Соколову, чтобы тот сел.

Затем он снова изложил свою теорию "ни мира, ни войны" и предложил всем разойтись. Переговоры начались через день. Но атмосфера в зале офицерского казино сделалась теперь совсем другой. Изменился и быт делегации. Вместо совместных трапез, за которыми делегаты разных стран перебрасывались словами, шутками, а иногда и по-приятельски беседовали, пищевое довольствие было перенесено по приказу главы делегации в блок номер 7. В офицерское собрание не рекомендовали ходить даже военным экспертам.

Такой порядок больше импонировал Соколову, хотя и затруднил его информационную работу, которой он предавался скорее по привычке, видя, что главу делегации ничего не интересует, кроме его собственных гениальных мыслей. Сначала Алексею даже нравилось, что Троцкий на заседаниях выступал с большой горячностью, зажигал своими речами не только членов делегации, но и некоторых противников. Оратор он был артистический. Нападки на немцев находили отзвук в сердце генерала. Но Сенин, весьма критически относившийся к главе делегации, разъяснил своему другу, насколько опасна такая тактика для успеха переговоров о мире. "Ленин требует от нас, чтобы мы пошли на разумный компромисс", — говорил он Соколову. Алексею стала более ясной и его собственная задача. Поведение Троцкого, явно старавшегося вызвать разрыв, спровоцировать немцев на уход с переговоров, стало и у него вызывать раздражение. Ему только было непонятно, почему большинство полномочных членов делегации, обладавших правом голоса в ее делах, не возражало Троцкому, если Ленин давал им совсем другие инструкции.

Речи Троцкого, затягивавшего переговоры, заметно бесили самоуверенного Гофмана, который практически отстранил Кюльмана от председательствования. Генерал ввязывался в острую полемику с наркомом по иностранным делам. Начинал он свои выступления против Троцкого резким ударом по столу рукой и злобным выкриком: "Ich protestiere!..".[24]

Не будучи дипломатом, Алексей видел, что следовало бы больше обращаться к графу Чернину, поскольку именно тот был готов заключить мир с большевиками без аннексий и контрибуций, сохранить России большие территории и все имущество на них. Чернин знал, что многие политические деятели в Германии также были согласны на умеренный мир, вопреки воле военных, и что кайзер колебался между военной и гражданской партиями. Умелыми действиями глава российской делегации мог бы значительно укрепить эти силы среди противников и добиться мирной передышки, к которой так стремился Ленин. Германские офицеры, с которыми Соколов сохранил отношения, несмотря на ясно выраженную волю Троцкого прервать их, сообщали русскому генералу о том, что Чернин предпринял самостоятельно в Берлине и Вене ряд обходных маневров, чтобы склонить кайзера и своего императора Карла к скорейшему прекращению войны. Австрийский министр был умным человеком и не верил в предсказания о скором падении большевиков. Наоборот, он считал, как и многие другие в столицах Четверного согласия, что это именно та единственная сила в России, которая может организовать и укрепить новое государство на развалинах царской империи.

Правда австрийский министр высказывался за самоопределение Украины и отпадение ее от Советской России. Ради того, чтобы получить продовольствие из этой житницы, Чернин вступил в тайные переговоры с делегацией Центральной Рады, привезенной германцами в Брест.

Соколову было непонятно, а Сенин так и не смог вразумительно объяснить, почему глава российской делегации признал полномочия группы Голубовича, представлявшего эту Раду, хотя она была явно настроена антибольшевистски, выступала подхалимски по отношению к немцам. Причем даже тогда, когда она перестала представлять кого-либо, так как войска Рады были разгромлены большевиками. Ведь Ленин своевременно сообщал из Петрограда о событиях на Украине, о восстании против буржуазных националистов в Донбассе и в Харькове, а Первый всеукраинский съезд Советов провозгласил Украину Советской республикой и низложил Раду.

…Дважды еще прерывались переговоры в Брест-Литовске. В первый раз глава российской делегации выезжал в Петроград для обсуждения в правительстве германских условий. По возвращении Сенин рассказал Соколову, что Ленин со всей решительностью настаивает на скорейшем заключении мира и исключении тактических проволочек. Но группа "левых коммунистов" во главе с Бухариным требует немедленно отклонить германские и австрийские предложения, поскольку они ведут к «сделке» с империализмом и являются "изменой делу революции", уйти с переговоров и объявить "революционную войну" Германии. Троцкий при этом заявил, что мира подписывать нельзя, но войну следует объявить прекращенной, а армию демобилизовать…

В Петрограде победила все-таки точка зрения, что надо затягивать переговоры как можно дольше, но только до предъявления германского ультиматума. После предъявления германцами такого ультиматума необходимо подписать мир. С такой инструкцией Троцкий и вернулся в Брест-Литовск в конце января, но сообщил о ней только своим сторонникам среди членов делегации. Сенин узнал о ней лишь стороной. Всем своим поведением на конференции Троцкий показывал, что дело идет к разрыву, который санкционирован Петроградом.

Заседания конференции возобновились 30 января, но ввиду позиции Троцкого Кюльман и Чернин вынуждены были выехать в Берлин. Германская военная партия тоже стремилась сорвать переговоры и начать военные действия для захвата Прибалтики, оккупации Украины, центральных губерний России. Теперь, из-за позиции Троцкого, она получила перевес и дала соответствующие инструкции германской делегации.

Вечером 6 февраля Гофман, Кюльман и Чернин возвратились из Берлина в Брест-Литовск. В тот же вечер один из австрийских приятелей Соколова, озабоченный мрачной перспективой войны, встретившись с ним на прогулке, рассказал, что происходило в германской столице. Оказалось, что весь прошлый день в имперской канцелярии у рейхсканцлера в присутствии императора Вильгельма и первого генерал-квартирмейстера Людендорфа происходили бурные совещания. Чернин добивался продовольственной помощи от немцев, но ему заявили, что он получит ее только с Украины — в случае подписания договора не с большевиками, а с Радой. Чернин доказывал, что Австро-Венгрия не обязана вести дальше войну за осуществление германских планов на Востоке, что Вена готова заключить мир с Антантой и Россией на условиях статус-кво, существовавшего до войны, но Людендорф резко выговаривал ему. Кюльман выступил в поддержку Чернина и говорил, что нельзя сейчас ставить более широкие цели, чем оборонительные. Но Людендорф и Гофман резко настаивали на том, что целью нового наступления на Востоке должно стать свержение правительства большевиков. "Нам нужно привести к власти в России такое правительство, — передал австрийский друг слова Людендорфа, — которое наведет в России порядок и позволит нам сократить войска, оставив их только для охраны границ"…