Мартин Бубер - Хасидские предания

• Название: Хасидские предания
• Автор: Мартин Бубер
• Жанр: Религиоведение

---

МИР МУЗЫКИ

«Иегуди», цадик из Пжиши, узрел однажды умными очами, что маггид из Кожниц смертельно болен и может умереть. Тут же сказал он двум своим хасидим, которые были прекрасными певцами и музыкантами, идти в Кожницы и порадовать сердце равви Израэля своей музыкой. Они сразу же отправились в путь и в пятницу достигли дома маггида. Их с радостью приняли и сказали, чтобы в субботу они приходили петь и играть. Когда в субботу музыка и пение этих людей донеслись до комнаты, где лежал больной равви Израэль, он стал внимательно слушать, и лицо его прояснилось. Дух его возрос, жар спал, лихорадка исчезла. Когда музыка кончилась, маггид выглядел так, словно только что проснулся. Он сказал: «Иегуди» видел, что я прошел через все миры. Единственным миром, где я еще не был, был мир музыки. Поэтому он послал мне двух проводников, которые провели меня по этому миру».

МЕЛОДИЯ АНГЕЛОВ

Ходил слух, что мелодию, на которую часто пел маггид из Кожниц, он услышал из уст ангелов, певших во славу Бога. Но один из учеников маггида говорил, что это не так, что это ангелы услышали мелодию из уст равви. Позднее, когда об этом рассказывал сын того ученика, он прибавлял: «То были ангелы, родившиеся от благодеяний святого маггида».

ОДИН ВЗГЛЯД

В субботу за третьей трапезой молодой Цви Элимелек слышал, как его учитель, равви Мендель из Рыманова, говорил: «Кто живет в эпоху маггида из Кожниц и ни разу не видел его лица, не сможет взирать на лицо Мессии, когда он придет».

Когда на стол ставили светильник, Цви Элимелек незаметно ушел; он взял трость, повесил за спину дорожный мешок и всю ночь и весь следующий день торопливо шел к маггиду, ибо кто знает – вдруг Мессия придет уже на этой неделе? Когда он пришел в Кожницы, то пошел прямо в Дом Учения маггида, никуда не заходя и не оставив на постоялом дворе свои трость и дорожный мешок, ибо кто знает – вдруг Мессия придет в этот самый час? Цви Элимелека провели в маленькую комнату, где вокруг постели маггида толпилось много людей. Он отошел к стене и, опершись одной рукой о трость, а другой – о какого–то человека, приподнялся над толпой и разок взглянул на лицо маггида. «И одним взглядом, – сказал он себе, – можно обрести грядущий мир».

ОТСРОЧКА

В старости равви Израэль говорил: «Есть цадиким, которых – когда они исполняют все, что им было назначено в земной жизни, – призывают удалиться из этого мира. И есть цадиким, которым – когда они исполняют все, что им было назначено в земной жизни, – дают новое задание, и они живут, покуда не исполнят и его».

КАМНИ

В год, когда Наполеон воевал в России, приехал к маггиду из Кожниц на праздник откровения равви из Апта. Гость застал маггида больным, в постели, но заметил, что лицо его полно решимости.

«Что с тобой?» – спросил он. «Теперь я воин, – сказал маггид. – Пять камней юный Давид взял для своей пращи, идя на Голиафа Филистимского, – эти пять камней лежат теперь в моей кровати!»

В первую ночь праздника, в два часа пополуночи, маггид пошел в Дом Молитвы, взошел на кафедру, стоял там до утра, затем прочитал утреннюю молитву, фрагменты из Писания, праздничную службу и закончил молиться только в три часа пополудни.

ПЕРЕД КОНЧИНОЙ

Когда маггид из Кожниц, смертельно больной, за месяц до кончины молился перед Ковчегом накануне Йом–Кипура, то перед словами «Сказал Господь: «Я милую» обратился к Богу с такими словами: «Владыка мира. Ты один знаешь, сколь велика сила Твоя и сколь велика слабость тела моего. Но также знаешь Ты: все время этими устами, день за днем, я молился перед Ковчегом не ради себя, но ради народа Израиля. И я вопрошаю Тебя: если так легко было для меня возложить на себя бремя народа Твоего и нести его на своем больном теле, то разве сложно будет тебе, всемогущему, сказать пару слов?» Затем равви запел песню радости и громко воскликнул: «Сказал Господь: «Я милую».

ИАКОВ ИЦХАК ИЗ ЛЮБЛИНА, ЯСНОВИДЕЦ

СТАРЫЙ УЧИТЕЛЬ

Равви Иаков Ицхак поехал как–то со своими друзьями и учениками в дальний город. Была пятница, когда они доехали до развилки дорог. Возница спросил, куда свернуть. Равви не знал и поэтому сказал: «Пусть лошади сами идут куда хотят». Через некоторое время они увидели дома, но поняли, что это не тот город, куда они хотели попасть. «Я больше не равви», – сказал Ясновидец из Люблина.

«Где же мы раздобудем пищи для субботней трапезы и найдем ночлег, – спрашивали ученики, – если он больше не равви?» Денег у них не было ни гроша: у равви они не залеживались – он тотчас раздавал их бедным.

«Пойдем в синагогу, – сказал равви. – Кто–нибудь пригласит нас на субботу». Пошли. Но равви так долго молился, что синагога опустела. Когда посмотрели вокруг, на скамье остался сидеть лишь один восьмидесятилетний старик. Он спросил равви: «Куда ты собираешься идти встречать субботу?» – «Не знаю», – ответил цадик. «Иди на постоялый двор. После я соберу денег, чтобы оплатить хозяину расходы». – «На постоялом дворе я не могу встречать субботу, – сказал равви Иаков Ицхак, – потому что там не принято произносить благословения над светильником».

Старика охватило волнение. Он сказал: «Дома у меня есть лишь немного хлеба и вина для меня и моей старухи».

«Я не обжора и не пьяница», – сказал Люблинский равви, и они пошли в дом старика.

Когда пришли, старик первым делом сказал благословение над вином, а равви повторил за ним. После благословения над хлебами старик спросил: «Откуда держишь путь?» – «Из Люблина». – «А знаешь ли ты Ясновидца?» – «Я всегда при нем». Тогда старик дрожащим голосом попросил: «Расскажи мне о нем что–нибудь». – «Почему ты хочешь о нем слышать?»

Старик рассказал: «В молодости я был помощником учителя, а Иаков Ицхак – одним из детей, за которыми я следил. Особыми способностями он не отличался. Но позже я услышал, что он стал великим цадиком. Каждую неделю я постился по одному дню, стремясь увидеть его. Я ведь слишком беден, чтобы поехать в Люблин, и слишком слаб, чтобы идти туда пешком». – «А помнишь ли ты еще что–нибудь о том времени, когда был учителем?» – спросил равви. «Каждый день, когда нужно было идти молиться, мне приходилось искать Иакова Ицхака, и я никогда не мог его найти. Спустя много времени он появлялся, и я колотил его. Но однажды я выследил его, пошел за ним и увидел, что он сидит на муравейнике и кричит: «Слушай, Израиль, Господь Бог наш. Господь един!» С тех пор я больше его не наказывал». Тут Иаков Ицхак понял, что лошади привезли их куда надо. «Это я», – сказал он старику, который от таких слов упал без чувств. С большим трудом его привели в себя.

На исходе субботы цадик с учениками покидал город, и старик провожал их до тех пор, пока не выбился из сил, и лишь тогда повернул обратно. Дома он лег и умер. Тем временем цадик со своими спутниками сидел на постоялом дворе за трапезой «проводов царицы субботы». После трапезы он встал и сказал: «Вернемся в город и похороним моего старого учителя».

СЛЕЗЫ ПОСВЯЩЕНИЯ

Во время своих долгих странствий равви Зуся пришел в город, где жил отец юного Иакова Ицхака. Зайдя в Дом Учения, он повернулся к печке, чтобы помолиться, – такой у него был способ молиться – и целиком накрыл голову молитвенным одеянием. Но неожиданно он обернулся, огляделся и заметил юного Иакова Ицхака всего в слезах. Потом равви Зуся опять отвернулся к печке и стал молиться. Юноша же все плакал и плакал. Слезы текли не переставая, и он проплакал целый час. Иаков Ицхак все еще рыдал, когда к нему обратился Зуся. Он сказал: «Твоя душа проснулась. А теперь ступай к моему учителю, Межричскому маггиду, чтобы твой ум также проснулся».

В ДОМЕ УЧЕНИЯ

Рассказывал некий цадик: «Когда я был в Никольсбурге учеником равви Шмелке, среди моих товарищей по учению был один юноша по имени Иаков Ицхак. Годы спустя он стал Люблинским равви. Он, как и я, был тогда уже два года женат. В Доме Учения он сидел на самом неприметном месте. Он никогда не задавал вопросов, подобно остальным ученикам. Никогда не смотрел ни на кого из нас, а только на учителя. Когда же он на него не смотрел, то устремлял взгляд в пол. Лицо его словно светилось изнутри, и я замечал, что равви был от него в восторге».

СВЯЩЕННАЯ РАДОСТЬ

Когда Иаков Ицхак пребывал в Доме Учения равви Шмелке, он казался ангелом, таким далеким от всего земного, что равви Шмелке, и сам склонный к уединению, увидел, что ученик в этом его превзошел. Тогда он послал его в Ганиполь к равви Зусе с таким письмом: «Просвети немного сердце нашего Ицикеля». И равви Зуся, однажды пробудивший Иакова Ицхака к святым слезам, пробудил в нем теперь священную радость.

НА КРАЮ

Под городом Лиженском, где жил равви Элимелек, есть холм. Со всех сторон он порос лесом. Только с одной стороны он крут и каменист. Там высится скала, по сей день называемая Стол равви Мелека. Юный Иаков Ицхак любил ходить в это место, чтобы поразмышлять над тем, как можно достичь истинного смирения и самоуничижения. Однажды он впал в такое уныние, что ему стало казаться, будто все, что он может сделать, – это принести в жертву свою жизнь. Он пошел на скалу и хотел оттуда броситься. Но его друг, юный Залке из Гродзиски, незаметно последовал за ним. Он схватил Иакова Ицхака за пояс и не отпускал до тех пор, покуда не убедил его отказаться от мрачного намерения.