Юрий Рытхэу - Остров надежды

• Название: Остров надежды
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Современник
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1987

Новый роман лауреата Государственной премии РСФСР им. М.Горького Ю.Рытхэу посвящен одной из замечательных, но мало известных широкому читателю страниц нашей истории — освоению и исследованию арктических берегов Советского Союза.

Действие романа разворачивается в середине двадцатых годов на острове Врангеля, в настоящее время первого в истории Арктики государственного заповедника. В центре повествования образ Георгия Ушакова, большевика, исследователя полярных архипелагов, основавшего в 1926 году постоянное советское поселение на острове Врангеля.

---

— Почему это вдруг пришло тебе на ум? — поинтересовался он.

— Другие охотники стараются искать лучшие места, — ответила Нанехак, — а ты все бродишь вокруг поселения, где зверь уже распуган. Даже нерпа и та предпочитает вылегать подальше.

— Да я давно думал предложить тебе переехать, — сдерживая радость, произнес Апар, — вот только не знал, как подступиться…

И в самом деле, с приходом весны кочевая душа оленного человека заволновалась, затосковала. Хотелось поутру уйти в залитую солнцем тундру и бродить по ней, отыскивая протаявшие кочки, пробившиеся сквозь снежную толщу кончики кустарников по берегам еще изнемогающих под бременем льда и снега речек.

— Отпразднуем Первомай, — сказал Апар, — и переселимся на новое место. Я, честно говоря, его уже присмотрел. Недалеко от бухты Сомнительной. Там в море впадает полноводный ручей, а за мысом — галечная коса. На нее по осени обязательно придут моржи. Возьмем нашу байдару.

Услышав о намерении Апара и Нанехак переселиться в бухту Сомнительную, Ушаков, немного подумав, сказал:

— Хорошее решение.

Тем временем в поселение на праздник съезжались с разных концов острова охотники. Они прибывали вместе с домочадцами, с нартами, нагруженными пушниной и медвежьими шкурами. На складе отмеривали куски кумача, чтобы каждый мог повесить над своей ярангой красный флаг. С помощью Таяна, Апара и Анакуля учитель Павлов переводил на эскимосский язык лозунги и, вырезав из белой бумаги буквы, наклеивал их сгущенным молоком на красное полотно.

— Ох, вкусный будет первомайский лозунг! — цокал языком шаман Аналько. — Как бы не приманить медведя!

Белые медведи разграбили его склад на охотничьем становище, каким-то образом вскрыли банки со сгущенным молоком и вылизали их подчистую.

— Может быть, не медведи, а Тугныгак? — предположил Ушаков.

— Нет, не Тугныгак, — серьезно ответил Аналько. — У духов аппетит не такой… Да и отношения у меня с ними хорошие.

— Ты уверен? — Ушаков улыбнулся, вспомнив, с какой опаской переселялся Аналько на север.

Он и не подозревал, что в затруднительных случаях Аналько широко пользовался именем русского умилыка, грозя злым духам большевистским возмездием. Однако об этом хитрый шаман помалкивал.

В день Первомая все население собралось у деревянного дома и с флагами, транспарантами направилось к берегу бухты. Там, на льду, у расширяющейся трещины, Ушаков встал на высокий торос и произнес праздничную речь:

— Дорогие мои товарищи и земляки! Граждане Советской Республики и жители самого северо-восточного населенного острова! Поздравляю вас с прекрасным весенним праздником трудовых людей — Первое мая!

Стоящий рядом, тоже на торосе, Павлов переводил слова умилыка.

— Мы пережили трудную зиму. В темные ночи, когда не было солнца, нас иногда посещало отчаяние, мы думали: а правильно ли мы поступили, приехав сюда? Да, мы болели и даже теряли близких. Но мы выстояли! Мы встречаем наш первый в истории острова Врангеля Первомай здоровыми, веселыми, с богатой зимней добычей! Да здравствует Первое мая — праздник трудового народа!

Несколько человек, заранее проинструктированных Ушаковым, выстрелили из винчестеров в воздух. Получился настоящий праздничный салют.

Потом все направились в деревянный дом, где в кают-компании устроили большой концерт. Выступил Скурихин. Он исполнил несколько камчадальских казацких песен. Потом доктор Савенко сыграл на мандолине, а Ушаков сплясал под патефон.

Затем пели и танцевали эскимосы.

Это было настоящее веселье. Исполнялись, в основном, новые песни и танцы, и удивительным было то, что все они родились здесь, на острове, во время полярной ночи, часто в горестные и тяжкие дни, когда отчаяние слезами подступало к горлу.

Праздничное чаепитие растянулось почти до утра, благо темнота так и не наступала: на остров пришел полярный день, круглосуточное, не устающее солнце.

— За лето нам многое предстоит сделать, — говорил Ушаков сидящим рядом с ним за праздничным столом эскимосам. — Обследовать берега, собрать плавник для школьного здания и построить хотя бы один класс…

— А разве в этом году к нам не придет пароход? — спросил Анакуль.

— Может не прийти, — ответил Ушаков. — Есть договоренность на следующее лето… Но кто знает, вдруг и нынче заглянет… И если нам привезут еще один деревянный дом, мы устроим там настоящую большую школу.

Второго мая дальние охотники начали разъезжаться: солнце уже ощутимо припекало в ясные, безветренные дни, и нартовая дорога к полудню слабела: наст подтаивал, и полозья проваливались. Уже не было надобности их войдать: лед не намерзал.

Собрались и Апар с Нанехак. Помочь им устроиться на новом месте поехали Таян, Анакуль и Етувги. Они везли разобранную ярангу и байдару.

Все вышли попрощаться и проводить их. К запряженным упряжкам подошел и Ушаков. Он крепко пожал Апару руку.

— Желаю на новом месте охотничьей удачи, — помолчал немного, потом, обернувшись к Нанехак, добавил: — Но не забывайте нас и приезжайте в гости.

— И ты тоже приезжай к нам, — сказала Нанехак.

Караван из трех нарт медленно двинулся в сторону Сомнительной.

Когда поднялись на холм, открылся широкий вид на бухту и поселение. Нанехак посмотрела назад. Ей показалось, что она видит среди провожающих русского умилыка. Чувство горького сожаления сжало сердце, а на глаза навернулись слезы. Она смахнула их пушистой оторочкой рукава и виновато пояснила, отвечая на безмолвный вопрос мужа:

— Сильный встречный ветер. Холодный, слезу выжимает…

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

На пригорке, где собирались ставить ярангу, был небольшой кусочек спаявшей земли. Нанехак подняла серый, покрытый шершавым налетом лишайника камень и почувствовала, что он теплый. Это наполнило ее сердце ответным теплом и радостью.

С помощью Анакуля, Таяна и Етувги быстро возвели каркас яранги и натянули на него пересохшие моржовые кожи. Они гремели как железные, и, укрепляя их, Апар думал, что на следующую зиму не худо бы заменить их на новые. Новая моржовая кожа придает жилищу нарядный и солидный вид. С высоты крыши Апар посмотрел на погребенную под снегом галечную косу и мысленно представил ее полной неуклюжих, давящих друг друга тучных моржей.

Нанехак повесила полог и расправила меховые стены с помощью тонких гибких реек. Это приспособление как бы расширяло внутреннее помещение жилища, в котором она составила три жирника. Угловые столбы, поддерживающие полог, служили пристанищем хранителей домашнего очага. Это были связки потемневших от времени и жертвенного сала грубо вырезанных фигурок, отдаленно напоминающих каких-то животных, птиц и человека. Меж ними болтались обрывки ремней, в том числе и тех, какими был связан покойный Иерок в его последнем путешествии.

Нанехак поставила перед мужчинами прощальное угощение, и после неторопливой трапезы нарты ушли в направлении бухты Роджерс в белой, пронизанной светом полярной весенней ночи.

Однако не все работы по обустройству нового местожительства были завершены. Оставалось еще сделать то, что совершалось без посторонних глаз: освящение жилища, жертвоприношение окрестным Тугныгакам, чтобы наладить с ними добрые отношения. Нанехак выложила на хорошо очищенное деревянное блюдо куски сахару, листовой табак, папиросы, зернышки риса и гречки, куски нерпичьего и моржового жира. Апар, отойдя от яранги на некоторое расстояние, остановился и, обращаясь ко всем сторонам света, произнес соответствующие заклинания, в которых он уверил местные Неведомые силы в том, что они пришли сюда с женой, чтобы жить в мире и согласии со всеми здешними хозяевами.

— Мы будем охотиться здесь и щедро делиться добычей с вами, — шептал Апар, разбрасывая дары. Сделав круг, он спустился к морю и положил жертвенное блюдо на сильно подтаявший морской лед.

На обратном пути в ярангу он увидел пуночку, а чуть дальше, за косой, несколько чаек.

Нанехак сидела в чоттагине и скребла каменным наконечником нерпичью кожу для летних непромокаемых торбазов.

— Я видел птиц, — сказал Апар.

— Гусей или уток? — спросила Нанехак, оставляя работу.

— Пока только пуночку и чаек. Раз появились чайки, значит, где-то близко открытая вода. Завтра утром пойду в море.

В любое время года в семье морского охотника первой покидает постель женщина. Она разжигает потухший за ночь жирник и принимается готовить завтрак. Утренняя еда уходящего во льды охотника не очень обильна: обычно несколько кусков копальхена, сваренного накануне мяса и чашка хорошо заваренного чая. С собой охотник ничего не берет — не положено. Добытчик должен думать о том, как настигнуть зверя, а не о запасе еды в заплечном мешке.

Отправив мужа, Нанехак принялась за домашние дела, которых у женщин всегда много. Надо было вымыть и высушить деревянные бочки, в которых будет сложен нерпичий жир, проверить запасы оленьих шкур и кож, проветрить одежду, починить, если что порвалось. Когда Нанехак переделала все это и соскребла жир с предназначенных для летних торбазов нерпичьих кож, она уселась возле яранги на большой камень, который держал оплетку моржовой покрышки жилища, и взялась за шитье.