Юрий Рытхэу - Остров надежды

• Название: Остров надежды
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Современник
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1987

Новый роман лауреата Государственной премии РСФСР им. М.Горького Ю.Рытхэу посвящен одной из замечательных, но мало известных широкому читателю страниц нашей истории — освоению и исследованию арктических берегов Советского Союза.

Действие романа разворачивается в середине двадцатых годов на острове Врангеля, в настоящее время первого в истории Арктики государственного заповедника. В центре повествования образ Георгия Ушакова, большевика, исследователя полярных архипелагов, основавшего в 1926 году постоянное советское поселение на острове Врангеля.

---

— Ну, что ответим на это предложение? — обратился Ушаков к своим товарищам.

Павлов сказал:

— Вы знаете, Георгий Алексеевич, мне некуда отсюда ехать…

— А у меня еще не кончился контракт, — заявил Скурихин.

Доктор Савенко высказался последним:

— Как все, так и я…

— Передайте, — почти торжественно произнес Ушаков, — на Большую землю, что мы остаемся. Остальные пожелания я изложу в подробном письменном отчете. Летчики торопились. Провожали их снова все вместе.

— Завтра ждите нас, — сказал на прощание Кошелев. — Привезем газеты, книги…

Самолет медленно отошел от берега, разбежался по спокойной гладкой поверхности и взмыл в воздух, словно вольная птица, каких здесь, на острове, и в прибрежных водах было великое множество.

Долго не уходили люди с берега бухты и все смотрели на небо, пока удаляющийся самолет не превратился в крохотную точку, а потом и вовсе не растворился в густом синеве.

Ушаков стоял вместе со всеми и испытывал странное чувство, в котором смешалось и сожаление, и удовлетворение оттого, что устоял перед искушением. Ведь можно было хотя бы на один день слетать на материк… И такая мысль мелькнула, когда летчики предлагали… Но вдруг случилось бы так, что погода не позволила бы самолету вернуться назад? Что же тогда? Об этом даже страшно подумать!..

Какая тишина, оказывается, окружает весь остров, восходит в зенит и разливается над морским простором! Улетел самолет, стих грохот мотора, спугнувший птиц у ближайших окал, и снова спокойствие, и человеческий голос слышен далеко-далеко…

— Лодка плывет! Лодка плывет сюда! — закричал кто-то из ребятишек, и его голосок разнесся окрест, сливаясь с звоном ближнего ручейка, впадающего в бухту, с плеском морского прибоя, перекатывающего разноцветную гальку на берегу.

Скурихин посмотрел в бинокль:

— Апар плывет. Его байдара.

Это были и вправду Апар и Нанехак.

Парус едва полоскался на слабом ветру, и сидящим в лодке приходилось помогать ему веслами. Байдара едва шла, и еще не скоро она причалила к берегу.

— Опоздали, — устало проговорила опечаленная Нанехак, но, увидев в толпе Ушакова, просияла и с облегчением вздохнула: — Значит, ты не улетел…

— А почему это я должен был улететь? — с удивлением, и даже обидой, спросил Ушаков.

Нанехак вышла на берег и в изнеможении уселась прямо на гальку. Беременность ее пока не бросалась в глаза, может быть, оттого, что она была в свободной, широкой матерчатой камлейке.

— Ты бы лучше поберегла себя, — укоризненно оказал Ушаков. — Ты ведь теперь не одна…

— Это верно, — кивнула Нанехак, улыбнувшись. — Он растет…

Она вся светилась счастьем, но никто не догадывался, что главная причина такого ее настроения — в том, что она снова видела умилыка. Железная летающая лодка не взяла его, оставила здесь, на острове.

— Мы так торопились, гребли изо всех сил, — опечалился и Апар. — Жаль, что не успели.

— Ничего, — успокоил его Ушаков. — Завтра еще прилетит самолет.

Нанехак испуганно посмотрела на умилыка и хотела было спросить, не собирается ли он улететь на нем, но вовремя удержалась.

Постепенно люди разошлись. Апар с Нанехак отправились гостевать к Кивьяне, а Ушаков поспешил к себе, чтобы успеть к завтрашнему дню составить отчет.

Он писал всю ночь и только под утро заснул.

На этот раз его разбудил не Павлов, а гудение самолета. Оно донеслось до настороженного слуха, и Ушаков быстро поднялся, поставил чайник. Вчерашние гости застали его врасплох, но сегодня он не только побреется, но и наденет чистую клетчатую рубашку.

Как обещал Кошелев, прилетел начальник летной экспедиции Красинский. Он привез кипу газет, журналы и книги.

— Отдаю свое! — заявил он, передавая подарки Ушакову. — Мы сначала не предполагали садиться на острове, поэтому почты для вас нет.

— Зато у меня будет много, — сказал Ушаков, протягивая Красинскому несколько запечатанных пакетов.

— Все доставим в лучшем виде! — заверил его начальник летной экспедиции.

Ушаков никому не сказал о содержании своего письменного доклада, в котором он просил продлить экспедицию до трех лет.

В часы, когда он наносил на бумагу свои мысли, планы, рассуждения, он еще и еще раз убеждался, что сделано пока мало и настоящая жизнь здесь только начинается. Первый год был как бы прикидкой, обретением опыта, хотя нередко и трагического, попыткой научиться жить в этих непривычных условиях.

Несмотря на быстротечность времени, Ушакову порой казалось, что прошел не один год, а несколько трудных, заполненных изнурительной работой лет; он чувствовал, что накопленный опыт и уроки прошедшей зимовки сделали его мудрее и старше.

Ушаков попрощался с Красинским и, проводив самолет, вернулся к себе в комнату, с жадностью набросился на газеты.

Пока он читал, мысль о том, что все это — уже минувшее, уже оказавшее влияние на ход мировой истории, не покидала его. Вскоре он понял, что напрасно теряет время на знакомство с прошлым, когда у него есть реальная возможность воздействовать на будущее. Прежде всего — надо как следует подготовиться к следующей зимовке, к новым зимним поездкам по острову.

Красинский попросил у него карту Врангеля, и Ушаков вынужден был признаться, что таковой пока нет. Капитан американского корабля «Роджерс» Берри еще в 1881 году пытался ее составить. Ему удалось отметить и нанести на карту почти всю береговую черту острова, примечательные географические точки, которые именовались несвойственными для этих угрюмых мест живописными названиями — мыс Блоссом, мыс Гаваи, мыс Томас… Мыс Гаваи назван в честь Гавайских островов, на которых базировалось китобойное судно капитана Лонга, побывавшего на Врангеле (в знак уважения к выдающемуся русскому исследователю, предположительно определившему местонахождение этой земли, именно Лонг назвал «открытую» им сушу Землей Врангеля) в 1867 году, а мыс Томас — в честь матроса с корабля Лонга, первым заметившего остров.

Капитан Берри посетил внутреннюю часть острова, поднялся на одну из самых высоких вершин, которую впоследствии назвали его именем — пик Берри.

Долгие годы мореплаватели пользовались этой картой, пока русская гидрографическая экспедиция в 1911 году на ледокольном судне «Вайгач» не сделала некоторые уточнения, более всего касающиеся западного берега. Большая же часть береговой линии острова Врангеля на карте Гидрографического управления России была обозначена пунктиром. Однако не только пунктиры, но и сплошные линии берегов часто не соответствовали истинным очертаниям и географическим положениям.

Предстояла огромная работа.

Для того чтобы выполнить ее, пока надо было заниматься весьма прозаическими делами: заготовлять моржовое мясо, копальхен, засаливать в бочках гусятину, убеждать эскимосок выходить в тундру и собирать съедобные листья, коренья, чтобы избежать полярной ночью самого страшного северного заболевания — цинги.

Отложив в сторону газеты, Ушаков прикрыл глаза, пытаясь заснуть.

Но сон не приходил. Слишком разволновали его самолеты.

Интересно, что подумали о нем летчики? Не посчитали ли его сумасшедшим, когда он отказался даже на один день покинуть остров? Ну что же… Может быть, для их постороннего взгляда он и впрямь сумасшедший, но то, что он нашел в себе силы не поддаться искушению, это здравый поступок.

Но ведь когда-то все равно придется покинуть остров! Эту пустынную, временами такую мрачную землю эскимосов, среди которых он нашел много друзей… Да, грустно будет уезжать отсюда…

Ушаков решительно оборвал эти мысли, встал, оделся и вышел из дома.

На востоке поднималось солнце. Яркое, чистое, еще по-утреннему прохладное, оно заливало ослепительным светом все поселение, ровную гладь бухты, галечный берег с лодками, байдарами и вешалами для сушки моржового мяса.

На берегу кто-то снаряжал байдару.

Ушаков спустился к ним.

Это были Апар и Нанехак. Они собирались возвращаться на свое охотничье становище.

Поздоровавшись, Ушаков спросил Нанехак:

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень хорошо! — весело отозвалась она.

— Ты берегись, больше не изнуряй себя так, — сказал Ушаков, напомнив вчерашнее.

— Больше не буду, — смущенно ответила Нанехак. — Но я очень боялась…

— Чего же ты боялась? — удивился Ушаков.

— Боялась, что ты улетишь…

Ушаков внимательно посмотрел на нее:

— Нет, Нана, я не могу улететь… Я не мог улететь, потому что многое еще здесь не сделано. И я не мог не попрощаться с тобой и Апаром. А потом… мне хочется дождаться твоего дитя…

— Это наше дитя, — тихо произнесла Нанехак.

Ушаков от неожиданности запнулся и невольно взглянул на Апара. Хорошо, что тот, занятый установкой мачты на байдаре, не слышал.