Юрий Рытхэу - Остров надежды

• Название: Остров надежды
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Современник
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1987

Новый роман лауреата Государственной премии РСФСР им. М.Горького Ю.Рытхэу посвящен одной из замечательных, но мало известных широкому читателю страниц нашей истории — освоению и исследованию арктических берегов Советского Союза.

Действие романа разворачивается в середине двадцатых годов на острове Врангеля, в настоящее время первого в истории Арктики государственного заповедника. В центре повествования образ Георгия Ушакова, большевика, исследователя полярных архипелагов, основавшего в 1926 году постоянное советское поселение на острове Врангеля.

---

Отправив мужа, Нанехак принялась за домашние дела, которых у женщин всегда много. Надо было вымыть и высушить деревянные бочки, в которых будет сложен нерпичий жир, проверить запасы оленьих шкур и кож, проветрить одежду, починить, если что порвалось. Когда Нанехак переделала все это и соскребла жир с предназначенных для летних торбазов нерпичьих кож, она уселась возле яранги на большой камень, который держал оплетку моржовой покрышки жилища, и взялась за шитье.

При этом занятии мысли текли сами собой, а руки привычно делали свое дело, сшивая куски разноцветных лоскутков из оленьих камусов.

Одинокая яранга отнюдь не казалась сиротливой в этом огромном, сверкающем льдами и отраженными от них солнечными лучами пространстве. Наоборот, она была убедительным знаком жизни, доказательством того, что человек уверенно обживает эту суровую землю.

Может быть, думала Нанехак, с этой яранги и начнется новое поселение северных людей, точно так же, как, согласно легендам, род морских охотников пошел от одной-единственной землянки, в которой жили муж с женой — Кит и его возлюбленная по имени Нау. Правда, Апар отнюдь не Кит, а Нанехак не единственная на земле женщина, но уж здесь-то они точно первые, потому что до них тут никто не жил.

Кто же у нее родится? Конечно, она мечтала о мальчике, о мужчине, который будет похож на любимого, навсегда вошедшего в ее сердце человека. Может, случится так, что его жизнь будет совсем непохожа на ту, какой жили его родители, и даже нынешняя жизнь русских, возможно, переменится к той поре, когда он станет взрослым. Может быть, он не только внешне будет походить на русского умилыка? Будет таким же смелым, пытливым, готовым на любые, самые тяжелые, испытания ради того, чтобы утолить жажду своего любопытства, увидеть и покорить новые земли. Уж конечно, он будет грамотным, умеющим и писать, и читать такие же толстые, заполненные мелкой печатью книги, которых так много в комнате умилыка.

Он должен быть необыкновенным человеком!

И Нанехак вдруг ощутила в душе подъем, зарождение какого-то небывалого, неведомого ранее чувства.

Она осмотрелась и увидела пуночку. Маленькие черные пронзительные глазки пристально смотрели на женщину, и Нанехак вдруг услыхала слабое чирикание, словно пуночка задавала ей какие-то бесконечные вопросы.

Глаза уставали от ослепительного света, и, чтобы дать им отдохнуть, Нанехак время от времени входила в ярангу, в уютный сумрак жилища, где привычно пахло закисшим жиром, потухшим моржовым фитилем жирника, мокрой собачьей шерстью и теплом спального полога.

Выйдя наружу, Нанехак увидела в синеве неба птичью стаю. Она летела так высоко, что трудно было разглядеть — что это за птицы. Наверное, гуси. Ушаков говорил, что летом северное побережье острова представляет собой сплошное гусиное гнездовье.

Интересно, такие ли здесь птицы, какие были в родной бухте Провидения?

Анипу — полярную сову — Нанехак уже видела и возле поселения, и во время нартовых поездок по острову. Сова — птица мудрая и загадочная. Вместе с белым песцом она охотится на леммингов. Скоро должны появиться чистики-самсыхаки. Без них прибрежные скалы будут пустыми и холодными. Хорошо, когда шум морского прибоя дополняется птичьими криками, когда вместе с самсыхаками в серо-черных скалах своими белыми грудками радуют взор толстоклювые кайры-альпы…

Мысленно населяя окрестные скалы птичьими стаями, Нанехак не забывала время от времени поглядывать на морской простор, чтобы заранее увидеть возвращающегося охотника.

На белом льду Апар возник сначала маленькой движущейся точкой, словно ожившая после зимней спячки муха Приближался он медленно, и Нанехак догадалась, что муж тащит добычу.

За один-единственный день, проведенный во льдах, Апар так загорел, что, когда он снял малахай, защищенный от солнечных лучей лоб показался неестественно белым. По заведенному обычаю Нанехак подала мужу ковшик с водой, чтобы он «напоил» убитую нерпу.

Пока доваривалась еда, Нанехак принялась разделывать нерпу, ловко орудуя женским ножом-улыком и слушая рассказ Апара о состоянии льдов.

— У нас в бухте Провидения в это время уже хорошо видно открытое море. А здесь — одни только разводья и полыньи. Похоже, что настоящей воды близко нет. Столько льда, что вряд ли какой-нибудь корабль сможет приблизиться к нашему берегу.

Нанехак посмотрела на мужа, а тот продолжал, стаскивая с себя промокшие торбаза:

— Иногда думаю: а вдруг случится так, что русские на материке забудут про наших?

— У них есть самолеты, — напомнила Нанехак.

— Самолеты самолетами, но все же, — глубокомысленно заметил Апар. — А вдруг у них есть тайное намерение всегда оставаться с нами на острове?

— Что-то я тебя не понимаю, Апар, — задумчиво возразила Нанехак. — Разве русские могут бросить друг друга? На них это не похоже.

— Откуда ты знаешь их, чтобы быть уверенной в этом? — с легкой усмешкой спросил Апар.

— Я чувствую, — просто сказала Нанехак.

Она понимала, что Апар своими словами петляет вокруг Ушакова, но не хочет прямо говорить о нем, чтобы не пробуждать у нее прежних чувств. Только зря он так делает: чувства эти всегда с ней, независимо не то что от воли Апара, но и самой Нанехак.

Наевшись свежего нерпичьего мяса, Нанехак и Апар легли в оленью постель в теплом, хорошо проветренном пологе. Они нежно любили друг друга, покоряясь судьбе, связавшей их крепкими узами.

Таял снег, текли ручейки, соединяясь в большие потоки, окрестные скалы заселялись птицами, на прогревшихся проталинах проклюнулась первая свежая зелень — травинки, листочки.

Однажды утром Нанехак проснулась от шума настоящего крупного дождя. И хотя вокруг еще лежал снег, все же было ясно: наступило долгожданное лето.

В небе стало тесно. Больше всего было гусиных стай, и они все тянулись и тянулись к северной тундре, за тот хребет, который в прошедшую зиму перевалили в поисках промысловых угодий собачьи упряжки островитян.

Прибрежные трещины все увеличивались, образуя разводья, и вдоль берега обозначилась огромная полынья открытой воды, возможно простирающаяся вокруг значительной части острова. Ледовое поле то уходило к горизонту, то возвращалось, в зависимости от направления ветра. Но, так или иначе, лед всегда оставался в зоне видимости.

Однажды из-за мыса показался катер и донеслось тарахтенье мотора.

— Гости плывут! — обрадованно закричала Нанехак и бросилась к яранге, чтобы разжечь костер.

Но катер с красным флажком на корме гордо прошел мимо и скрылся за очередным мысом, оставив в воздухе лишь легкий запах моторного масла.

Бедная Нанехак так и простояла у берега, не выпуская из поля зрения удаляющийся кораблик. До самого последнего мгновения она не верила, что катер пройдет мимо, не завернет на их охотничье становище.

По щекам Нанехак текли слезы, и, чтобы Апар не увидел, она быстро смахнула их.

— Видно, большие дела у них, — сказал Апар, проводив взглядом катер.

— А может, на катере нет умилыка? — предположила Нанехак.

В ту ночь она долго не могла уснуть и несколько раз выходила из яранги посмотреть на морской простор, стараясь разглядеть на нем силуэт кораблика. Но в море были только льды. Самых причудливых очертаний, и некоторые льдины вполне могли сойти за катерок. Но у Нанехак было прекрасное зрение.

Через несколько дней Ушаков явился совсем с другой стороны, из тундры.

Апар с утра уехал на маленькой байдаре стрелять уток, а Нанехак оставалась в становище одна.

— Это ты, умилык? — Она растерялась, удивилась столь неожиданному появлению. — Что с тобой случилось?

— Ничего, — ответил Ушаков, заметив растерянность и замешательство женщины. — Дай мне чаю, сейчас я тебе все расскажу.

Нанехак бросилась к костру, упала на колени и изо всей силы принялась раздувать огонь. Взметнулся седой пепел, сизый дым заполнил чоттагин, но Нанехак ничего этого не замечала, охваченная огромной радостью: приехал, не обошел ее умилык!

Ушаков благодарно взглянул на нее и взял чашку с горячим чаем.

— Поначалу все шло хорошо: и мотор на катере прекрасно работал, и льды стояли поодаль от берега. Такая широкая, чистая полынья была, что казалось, плыви и плыви вот так, без остановки, вокруг всего острова… — рассказывал он.

— Мы вас видели, — прервала его Нанехак. — Думали, пристанете к нам, а вы прошли мимо…

— Да мы никуда и не собирались приставать, — сказал Ушаков. — Мы хотели узнать главное: насколько далеко можно плыть на нашем моторном катере и как он себя ведет во льдах… Ну вот, прошли мы один мыс, другой, уже повернули обратно, и вдруг наш мотор заглох. Сколько ни пытался Павлов его оживить, ничего не получилось. А тут подул южный ветер и прямо на нас погнал лед. Не успели мы оглянуться, как нас прижало к берегу.