Игорь Тимофеев - Ибн Баттута

• Название: Ибн Баттута
• Автор: Игорь Тимофеев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1983

Книга советского востоковеда посвящена жизни и деятельности выдающегося арабского путешественника и географа средневековья Ибн Баттуты. За четверть века странствований землепроходец посетил почти все страны мусульманского мира, Индию, Китай. Особый интерес представляют записки Ибн Баттуты о посещении им Крыма, Золотой Орды и Средней Азии. Автор использовал мемуары Ибн Баттуты, сочинения средневековых географов, этнографов, хронистов.

---

О буддистах Ибн Баттута отзывался крайне неодобрительно. Чего хорошего можно было ожидать от людей, поклонявшихся идолам и сжигавшим покойников?! Но особенно отвратительной магрибинцу казалась привычка буддистов есть свинину и собачье мясо, которое открыто продавалось на рынках. Как и всюду, куда его заносила судьба, Ибн Баттута тянулся к единоверцам, и, надо сказать, в Китае он их повстречал великое множество. Мусульманская община существовала там с VII века и, если верить утверждениям сегодняшних китайских мусульман, возникла чуть ли не при жизни пророка Мухаммеда, снарядившего в 628 году в Гуанчжоу своего дядю и ближайшего сподвижника Ваххаба ибн Аби Кабшаха. Согласно легенде дядюшка пророка добрался до тогдашней столицы Китая города Чанъаня, где истребовал разрешение на закладку первой мечети в Гуанчжоу.

С середины XIII века между Арабским халифатом и Срединной империей установились дружественные отношения, что открыло возможности для массового проникновения мусульманских миссионеров в Китай. Росту мусульманской общины способствовала и оживленная торговля, привлекавшая в Китай предприимчивых ближневосточных купцов.

Средневековый арабский хронист Макризи сообщает, что в первой половине XIV века в Каире побывали послы монгольского императора Китая Шуньди, который просил направить к нему проповедников и богословские книги по исламу и якобы даже дал согласие «стать мусульманином». Первое весьма возможно, так как известно, что монгольские императоры действительно тяготели к монотеистическим доктринам и даже обращались к римскому папе с просьбами содействовать распространению христианства в Китае. «Богоискательство» такого рода было вообще свойственно степным нуворишам. А вот сообщение о принятии Шуньди, или, по-монгольски, Токалмут-ханом, ислама не подтверждается никакими источниками. Более того, все, что известно о личности Шуньди, говорит отнюдь не в пользу такой гипотезы. Последний потомок Чингисхана был слабовольным и туповатым человеком и государственным делам предпочитал общество куртизанок, лодочные прогулки по озеру и механические игрушки, которым он радовался как малолетнее дитя. Едва ли не единственным осмысленным мероприятием, к которому он приложил руку, было фантастическое взвинчивание налогов, а после случившегося в 1334 году свирепого голода, унесшего 13 миллионов жизней, император распорядился резко увеличить выпуск бумажных денег, усугубив экономические неурядицы полным финансовым крахом.

Всего этого Ибн Баттута не понимал, да и не мог понять. В отличие от Индии Китай так и остался для него чужой, хоть и весьма любопытной страной, о которой он, несмотря на природную наблюдательность, в конечном счете узнал так мало, что некоторые исследователи стали сомневаться, был ли он действительно в Китае.

Думается, что эти сомнения необоснованны. Большая часть того, что Ибн Баттута рассказал о Китае, не имеет аналогов в более ранних арабских источниках, а обилие живых деталей, имен, конкретных жизненных ситуаций свидетельствует о том, что все это взято, как говорится, «с глазу», а не из рассказов случайных людей, которые вряд ли могли быть переданы столь образно и достоверно.

Побережье Китая выходило на океан, который Ибн Баттута за двести с лишним лет до Магеллана назвал в своих воспоминаниях «тихим». Океанские просторы были бесконечны, и, стоя у причалов зейтунского порта, Ибн Баттута сообразно представлениям своей эпохи был уверен, что находится на краю земли.

Дальше идти было некуда.

Пришло время подумать о возвращении на родину.

Глава шестая

«Когда приезжаешь из странствий, привези родным хотя бы камешек», — говорят арабы.

Возвращаясь в Марокко дождливой осенью 1349 года, Ибн Баттута знал, что двух самых близких ему людей уже нет на свете. Еще в Дамаске, где он останавливался незадолго до мора, унесшего тысячи и тысячи жизней, знакомый танжерский шейх сообщил ему, что отец умер пятнадцать лет назад. Весть о кончине матери застигла его в Тазе, когда до родного дома оставалось несколько дней пути.

Заезжать в Танжер расхотелось. Там, правда, оставалась по отцовой и материнской линии многочисленная родня, что в его отсутствие наверняка расширилась, приросла детьми и внуками; рано или поздно предстоит наведаться и к ним, хотя ждут они не столько его самого, сколько дорогих заморских подарков. Но все это можно было отложить на потом, а вот в Фес, блистательную меринидскую столицу, ноги несли сами.

За четверть века, что Ибн Баттута провел в странствиях, здесь, на родной земле, многое изменилось. В правление султана Абу-ль-Хасана, вступившего на престол в 1331 году, меринидское государство достигло апогея своей славы и могущества. Сын абиссинки, прозванный за смуглость «черным султаном», Абу-ль-Хасан страстно мечтал о восстановлении мусульманского господства в Испании и даже снарядил туда военную экспедицию, которая, к его разочарованию, окончилась полным провалом. Поначалу, правда, военное счастье сопутствовало Абу-ль-Хасану, и ему даже удалось захватить город Альхесирас, но в 1340 году в сражении у берегов Рио Саладо кастильцы наголову разбили меринидскую армию, а еще через четыре года, опираясь на помощь отборных отрядов английского, французского и итальянского рыцарства, окружили Альхесирас и после двухмесячной осады вновь взяли его в свои руки.

Считая поражение случайным, «черный султан», по словам средневекового историка Ибн Халдуна, «остался глубоко убежден, что дело Аллаха в конце концов восторжествует и что всемогущий выполнит свое обещание, вернув удачу мусульманам». Но это были напрасные надежды. Меринидам пришлось уйти с Пиренейского полуострова, и на сей раз навсегда.

Эфемерными оказались и успехи Абу-ль-Хасана в осуществлении другого честолюбивого замысла — создании могущественной империи, простирающейся вдоль Средиземноморского побережья от Атлантики до Египта. Былая слава Альмохадов, безраздельно господствовавших в Ифрикии, не давала ему покоя. В начале 1335 года он выступил против своего главного врага, абдельвадидского правителя Абу Ташфина, осадил Тлемсен и в мае 1337 года взял его штурмом. Падение Тлемсена вызвало гулкий резонанс во многих мусульманских столицах — египетские, суданские, гранадские и тунисские послы прибывали в Фес с поздравлениями от своих государей. Но Абу-ль-Хасан стремился к большему. Весной 1347 года он двинул свои войска на восток и несколько месяцев спустя овладел Тунисом, вплотную приблизившись к осуществлению своей мечты. Но кампания 1347 года была последним успехом Абу-ль-Хасана. Далее последовала целая цепь неудач, которые в конечном счете привели его к гибели. Удержать Тунис оказалось значительно труднее, чем его завоевать. В течение двух последних лет Абу-ль-Хасан растрачивал силы в борьбе с мятежными арабскими племенами и местными феодалами, не признававшими его власти, а тем временем его сын и наследник Абу Инан провозгласил себя султаном и для укрепления своих позиций восстановил добрые отношения с Абдельвадидами, позволив им вернуться в Тлемсен.

Все, что задумал Абу-ль-Хасан, шло прахом. Так и не сумев одолеть мятежного сына, этот великий честолюбец и не менее великий неудачник в 1351 году вынужден был отречься от престола и вскоре умер в горах Высокого Атласа, где его приютили друзья из древнего альмохадского племени хинтата.

Территориальная экспансия осталась стержневой идеей внешней политики и при Абу Инане, который так же, как отец, всю жизнь рвался к господству над Средним Магрибом и даже добился значительных успехов, завоевав все побережье вплоть до Бужи, но в конце концов был вынужден отступить с пустыми руками, так как его воины, изнуренные тяготами похода, отказались идти вперед.

Крах имперских амбиций отнюдь не подорвал авторитета Меринидов в глазах окружающего мира. Марокко по-прежнему оставалось самой могущественной силой в Магрибе, а блеску и роскоши меринидского двора могли позавидовать правители любой мусульманской страны. Стремясь утвердить за собой репутацию просвещенных государей, фесские султаны заботились о строительстве мечетей, маристанов, духовных школ, покровительствовали наукам и искусствам, собирая вокруг себя выдающихся богословов, ученых, поэтов. Так, например, секретарем и хранителем печати у Абу Инана был тунисец Ибн Халдун, крупнейший мыслитель средневековья, которого не без оснований называют «отцом социологии». Разносторонне одаренный, Ибн Халдун ярко проявил себя во многих областях человеческой деятельности, своей универсальностью он походил на гигантов европейского Ренессанса.

Другой звездой первой величины в фесских научных кругах был поэт, историк и философ, бывший визирь гранадских эмиров Лисан ад-дин Ибн аль-Хатиб, последний из великих андалузцев, творчество которого пронизано апокалипсическими мотивами неизбежного заката арабо-испанской культуры.