Николай Муханов - Пылающие бездны

• Название: Пылающие бездны
• Автор: Николай Муханов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1924

...Во многих пунктах Земли и Марса кипел ад… Атмосфера обеих планет была раскалена до чрезвычайности. Титанические постройки лежали в развалинах… Живые существа закапывались глубоко в каменные недра...

Кто сейчас помнит созданную в 1924 году космическую оперу Николая Муханова «Пылающие бездны» о войне Земли с Марсом в 2423 году? Сражения космических флотов, разрушительное лучевое оружие массового уничтожения, изменение скорости движения планет....

А вот цитата из третьей главы первой части:

...Молодая женщина, полулежа в удобном кресле, читала книгу, — т. е., перед марсианкой, отпечатываясь на особом экране, [...]протекали живыми нитями мысли автора, стройные картины его вдохновенной фантазии, волшебством изобретателя заключенные в изящный аппаратик, именуемый книгой...

Улыбнуло.

Сохранена орфография 1924 г. 

Издательство П.П. СойкинаИллюстрации М. Мизернюка.Типография им. Гутенберга.Ленинград. Стремянная. 12Ленинградский Гублит.№ 12698.14 л. — 3000 экз.

---

Население панически волновалось. Ларгомероги, верные своей тактике, подготовляли себе возможность бегства.

Революционный Совет день и ночь заседал, выискивая средства спасения.

А неумолимое время шло своей чередой и комета стремительно приближалась…

Глава двенадцатая. У врат нового мира.

Уступая настояниям Эре Обрайна, Кэн посетил Гималаи и провел в обсерватории двое суток. Тщательно изучив движение кометы и убедившись, что время еще терпит, ученый вернулся на Атлантиду.

Истекал седьмой день со времени появления Эолиссы.

В этом бодром жизнерадостном существе никто не узнал бы прежней сомнамбулы. Она и сама не узнавала себя. Девушка уверяла, что это на нее так благотворно подействовал воздух Атлантики, а также милое, предупредительное отношение ее новых друзей. Эолисса восторгалась дивными красотами окружающего мира, строила смелые планы будущего, говорила, что она вступила в новую жизнь.

К окружающим, и в частности к Кэну, девушка относилась с благоговейным почтением. Лейяниту обожала каким-то детским, восторженным чувством, и готова была жизнь отдать за нее.

А юная марсианка таяла, угасала на глазах у всех. Она сосредоточенно затаила в себе какое-то огромное, нездешнее чувство, и это чувство пожирало ее, подтачивало ее силы. Окружающее перестало существовать для Лейяниты. Она замкнулась в себе и жила неясными отблесками того, что творилось в ее хрупком существе.

Радость жизни, детское, бесхитростное приятие мира, все, чем она была полна прежде, казалось Лейяните жалким, ничтожным, нестоющим внимания. Истинная же жизнь, ради чего стоило смотреть на свет, заключалась в том огромном, всезаполняющем переживании, которое внедрилось в ее детское тельце, раздвинув внутренний мир до крайних пределов.

Первоначальный образ, начертанный в ее сердце, образ Кэна, каким она его знала, постепенно уступал место другому, необъятно-слитному, невещественному, но неизъяснимо прекрасному изначальному образу. Ради его лицезрения только и стоило родиться на свет. Он был везде и всюду.

Встречи с Кэном уже не вызывали в душе марсианки чувства сладкого страха и мучительной радости, как было в первые дни знакомства. Теперь эти встречи давали лишь новый толчек для погружения всего существа в нирвану бесконечного блаженства. Эта нирвана выросла до неизмеримых пределов, из крохотного зернышка несознанной любви, в маленьком, но бесконечно великом сердце Лейяниты.

Она таяла физически. Она растворялась в необъятном внутреннем переживании, была счастлива по своему и не желала ничего иного, как слиться во-едино со своим чувством, угаснуть, умереть, перестать существовать, но только вместе с ним, с этим чувством.

Гени был сильно обеспокоен странным состоянием своей супруги, погружающейся, на его трезвый взгляд, в какую-то болезненную прострацию.

Он посоветовался с отцом и Нооме. Ученые согласились с ним о необходимости немедленного применения самых радикальных мер ради спасения Лейяниты. Возникла мысль произвести над нею операцию, подобную той, которую перенесла Эолисса.

Когда спросили мнения Кэна на этот вопрос, молодой ученый слегка нахмурился.

— Вы находите это необходимым? — спросил он.

— Ты сам видишь состояние бедной женщины, дитя мое, — ответил Роне.

Кэн задумался, потом поднял на них глаза.

— Вы хотите спасти Лейяниту? Лейяниты вы не спасете.

— Но Эолисса, мой друг… — начал было Нооме.

— Эолиссу мы не спасли, Эолиссу мы создали. Прежней Эолиссы не существует, как не будет существовать и прежней Лейяниты, какой мы все ее знаем. Это будет новое существо, с иным внутренним миром, с иною душой. Такую Лейяниту мы можем создать, но прежняя Лейянита умрет. Останется ее оболочка с новым содержанием. Во всяком случае, над этим необходимо серьезно поразмыслить.

Старые ученые были подавлены неоспоримой очевидностью доводов Кэна и решили более подробно обсудить этот вопрос на следующий день.

Приближалась та ночь, когда ожидалось появление Гро Фезера.

С Эолиссой никто словом не обмолвился о предстоящем ей свидании. Что девушка чувствует, быть может бессознательно, приближение назначенного ей Гро Фезера момента, в этом никто не сомневался. Каждый раз с наступлением ночи девушка начинала обнаруживать признаки беспокойства. Ее жизнерадостная беспечность угасала, она начинала о чем-то задумываться. Бесцельно гуляя по парку, девушка к полуночи неизменно оказывалась на том месте, где ученые заметили на песке следы пребывания воздушной машины Гро Фезера.

По мере течения недели, это вечернее беспокойство Эолиссы все возрастало.

Ученые, в целях выяснения намерений председателя союза Ларгомерогов, составили собственный план действий.

За воздушным пространством был установлен самый внимательный надзор.

Недалеко от места спуска корабля Гро Фезера, в гроте из густой зелени, был спрятан мощный аэрожабль Роне Оро-Бера. С наступлением седьмой ночи трое мужчин — Кэн, Роне и Гени — должны были дежурить у аппаратов этой машины.

Нооме уговорили остаться возле своей внучки, так как Лейянита была очень слаба и последние два дня не покидала постели.

Там же около подруги, — это для всех было очевидно, — будет находиться и Эолисса, пока внутренний голос не заставит ее подчиниться своему приказанию и выйти с приближением часа свидания к месту встречи с Гро Фезера.

Марсианин ушел из жизни Эолиссы. О его существовании молодая девушка, повидимому, совершенно забыла. Это так и было. Временами в воспоминании Эолиссы всплывал пугающе-жуткий образ Гро Фезера, но она усилием воли отгоняла его от себя. Девушке такие моменты казались обрывками полузабытого, кошмарного сна.

Наступала ночь. Луна всходила поздно, только перед рассветом. Над островами Атлантиды, как отблеск далекого пожара, лежал зловеще-багровый полусвет. Из за далей океана полыхало кровавое зарево. Небо было буро-фиолетового цвета. Звезды мерцали тускло и несмело. Море глухо шумело. Из водной глади вставал какой-то загадочно-жуткий титан, еще невидимый, только выславший вперед себя потоки буро-рдяной крови.

Порозовевший мрамор дворца четко и рельефно выделялся на фиолетово-багровом фоне неба.

Все собрались вокруг Лейяниты.

Она лежала на низком ложе, посреди круглой комнаты из розовой яшмы. Белоснежные покровы ложа еще более оттеняли красоту ее точеной бронзовой головки, такой нежной, трогательной, с пышным ореолом матово-золотых волос. Глаза ввалились и блистали глубоким внутренним пламенем. Тонкий носик слегка заострился и все похудевшее личико казалось полупрозрачным, как будто вылитым из старинного, желтовато-золотистого, драгоценного форфора.

У изголовья сидели — задумавшийся старый Нооме и розовая, брызжущая жизнью, Эолисса.

— Мне так хорошо, я так счастлива, дорогие мои, — говорила Лейянита. — Мне кажется, я попала в какое-то волшебное царство и переживаю зачарованный сон на яву. Это — не розовое царство моего милого Марса и не голубое царство Гооройи. Это — царство, которое находится по другую сторону вселенной и населено никогда не умирающими совершеннейшими существами. Одно из них — мой славный дедушка. Другое — мое счастье Гени, мой великий супруг. Третье — божественный Кэн, кому подвластно это волшебное царство. Четвертое — добрый отец всего сущего, это — вы, мой обожаемый отец, — повернула Лейянита голову в сторону Роне Оро-Бера.

Все молчали, слегка смущенные.

— Ты думаешь, я тебя забыла, моя неразлучная Эолисса? — продолжала Лейянита, гладя руку подруги. — Нет, я тебя потому приберегла к концу, что ведь ты — мое второе «я», — а о себе неприлично говорить раньше, чем о других.

Эолисса нагнулась и горячо поцеловала марсианку.

Лейянита с беспокойством заглянула в глаза подруги:

— Посмотри на меня, Эолисса… Я вижу в твоих глазах тревогу, чуждую твоему светлому, ясному миру. Вообще, я заметила, темнота ночи подавляет тебя. Ты не хорошо чувствовала бы себя у нас, в бледном мире Марса. А я люблю его золотой полумрак и люблю серебряные лучи Солентейи.

— Да, я чувствую какое-то беспокойство, но это пройдет, — оправдываясь, сказала побледневшая Эолисса. — Как будто мне нужно сделать что-то неотложное, а что — не знаю.

Мужчины переглянулись.

— Пора, — шопотом сказал Гени.

— Лейянита, — продолжал он, целуя супругу в лоб. — Сегодня мы оставим тебя, чтобы не утомлять. А завтра ты будешь также весела и беззаботна, как была на Марсе, когда мы познакомились.

Кэн вышел из задумчивости и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Да… пусть будет так!.. — он подошел к Лейяните. — Завтра моя сестра Лейянита будет взапуски бегать за кружевными волнами Атлантики