Сидони-Габриель Колетт - Жижи

• Название: Жижи
• Автор: Сидони-Габриель Колетт
• Издательство: АСТ, Орлов и сын
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88196-318-0

В предлагаемой читателю книге блестящей французской писательницы, классика XX века Сидони-Габриель Колетт (1873–1954) включены романы и повести, впервые изданные во Франции с 1930 по 1945 годы, знаменитые эссе о дозволенном и недозволенном в любви «Чистое и порочное», а также очерк ее жизни и творчества в последние 25 лет жизни. На русском языке большинство произведений публикуется впервые.

---

Гастон Лашай поднялся, прошёлся от стола к двери, потом от двери к окну и только после этого холодно сказал:

– Ну что ж, тётушка, не хочу огорчать вас. Спорить не буду. Берегите вашу внучку. – Задрав подбородок, он смотрел на госпожу Альварес. – Вот только интересно, для кого вы её бережёте? Для какой-нибудь конторской крысы: законный брак, четверо детей за три года и прочие прелести?

– Я по-другому понимаю роль матери, – степенно ответила госпожа Альварес. – Я постараюсь отдать Жижи такому мужчине, который скажет мне: «Я беру все заботы о ней на себя, я обеспечу её будущее». Вы позволите предложить вам ромашку, Гастон?

– Нет, спасибо, я опаздываю.

– Вы хотите, чтобы Жижи вышла попрощаться с вами?

– Не стоит, я увижусь с ней в другой раз. Впрочем, не знаю когда, я сейчас очень занят.

– Ну что ж, Гастон, не беспокойтесь из-за неё. Приятного вам вечера, Гастон…

Оставшись одна, госпожа Альварес отёрла лоб и открыла дверь к Жижи.

– Жижи, ты подслушивала.

– Нет, бабушка.

– Подслушивала, подслушивала. И напрасно. Когда подслушиваешь под дверью, толком всё равно ничего не слышишь и можешь всё понять неправильно. Гастон Лашай ушёл.

– Вижу, – сказала Жижи.

– Будь добра, вымой как следует молодую картошку. Я вернусь и поджарю её.

– Ты уходишь, бабушка?

– Я иду к тёте Алисии.

– Опять?

– Может, ты не будешь делать мне замечания? – холодно сказала госпожа Альварес. – Лучше умой лицо, ты ведь имела глупость плакать.

– Бабушка…

– Что?

– А что, тебе жалко было, чтобы я поужинала с дядюшкой Гастоном в моём новом платье?

– Прекрати! Если ты совсем глупая, пусть уж лучше за тебя думают те, кто на это способен. И надень мои резиновые перчатки, прежде чем браться за картошку.

На целую неделю молчание воцарилось в доме госпожи Альварес, пока в один прекрасный день его не посетила тётя Алисия. Она прибыла в двухместной карете, вся в матовых шелках и чёрных кружевах, с розой на плече. Уединившись с сестрой, они принялись что-то обсуждать с озабоченным видом. Перед уходом тётя Алисия уделила немного внимания Жижи, коснулась её щеки кончиками губ и удалилась.

– Зачем приезжала тётя? – спросила Жижи госпожу Альварес.

– Да просто так… Ей нужен был адрес врача, который лечил госпожу Бюффери, когда у неё болело сердце.

Жижи на мгновение задумалась.

– До чего же он длинный, – сказала она.

– Кто длинный?

– Адрес врача. Бабушка, дай мне порошок, у меня мигрень.

– Но у тебя вчера уже была мигрень. Мигрень не продолжается двое суток.

– Наверное, у меня необычные мигрени, – сказала обиженная Жижи.

За эту неделю Жижи стала резковатой, говорила, возвращаясь с занятий: «Учителя ко мне придираются», жаловалась на бессонницу и проявляла склонность к лени, за чем бабушка внимательно наблюдала, но не вмешивалась. Как-то днём, когда Жижи чистила мелом свои белые полотняные ботинки, без звонка появился Гастон Лашай: волосы длиннее обычного, лицо загорелое, летний костюм в переливающуюся клетку. Он остановился перед Жильбертой, которая сидела на кухонной табуретке, надев ботинок на левый кулак.

– О… Бабушка оставила ключ в дверях, это на неё похоже.

Гастон Лашай молча смотрел на неё, Жижи медленно покраснела, положила ботинок на стол и натянула юбку на колени.

– Значит, сегодня вы проникли к нам как грабитель, дядюшка! Надо же, как вы похудели. А что же ваш знаменитый повар, который служил у принца Уэльского, он вас больше не кормит? Теперь, когда вы похудели, ваши глаза кажутся больше. Правда, и нос тоже…

– Мне надо поговорить с твоей бабушкой, – прервал её Гастон Лашай. – Иди к себе в комнату, Жижи.

На мгновение Жижи застыла с раскрытым ртом, потом спрыгнула с табуретки. Её крепкая шея напряглась, как у дующего в трубу архангела.

– «Иди к себе»! «Иди к себе»! – повторяла она, наступая на Гастона. – А если я бы вам такое сказала? Кто вы, собственно, такой, чтобы запирать меня в моей комнате? Хорошо, я уйду. И обещаю вам: пока вы здесь, я оттуда больше не выйду.

Она захлопнула за собой дверь и демонстративно щёлкнула задвижкой.

– Гастон, – смущённо пробормотала госпожа Альварес, – я потребую, чтобы Жижи извинилась перед вами, да, я потребую, а если придётся…

Гастон Лашай, не слушая, смотрел на захлопнувшуюся дверь.

– А теперь, тётушка, я хочу поговорить с вами по очень важному делу.

– Подведём итоги, – сказала тётя Алисия. – Значит, вначале он сказал: «Я буду баловать её, как…»

– Как не баловал ни одну другую женщину!

– Да, но всё это весьма туманно, типично по-мужски. Я бы предпочла, чтобы он сделал какие-нибудь уточнения.

– Уточнения тоже были, Алисия. Он же сказал, что даст Жижи состояние, чтобы она была не зависима ни от кого, в том числе от него самого, а сам будет при ней чем-то вроде опекуна.

– Да… да… Неплохо, неплохо… И всё-таки туманно, очень туманно…

Тётя Алисия ещё лежала в постели, седые локоны рассыпались по розовой наволочке. Занятая своими мыслями, она машинально завязывала и развязывала ленточку на своей ночной рубашке.

Госпожа Альварес, бледная и печальная в своей утренней шляпке, как луна, выглядывающая из облаков, скрестив руки, опиралась локтями об изголовье кровати.

– А ещё он сказал: «Я не хочу ускорять события. Прежде всего, я друг Жижи, её лучший друг. Я дам ей время привыкнуть ко мне». И добавил: «Я всё же не дикарь». Я никогда не сомневалась, что он джентльмен, истинный джентльмен.

– Да… да… Но джентльмен – это тоже довольно туманно. А что Жижи, ты говорила с ней?

– А что мне оставалось делать? Не могла же я в подобной ситуации обращаться с ней как с ребёнком, от которого прячут конфеты. Я сказала ей всё как на духу. Я сказала, что Гастон – это чудо, это божество, это…

– Н-да… – недовольно протянула Алисия. – Я на твоём месте объяснила бы ей, какую счастливую карту она вытянула, какую блестящую победу одержала, над какими соперницами может восторжествовать…

Госпожа Альварес сложила ладони.

– Победа! Соперницы! Ты думаешь, она похожа на тебя? Да ты совсем её не знаешь. В ней нет ни капли злости…

– Спасибо.

– Я хочу сказать, что она не тщеславна. То, что я ей рассказала, не произвело на неё никакого впечатления – я была просто потрясена. Ни радости, ни волнения. Всё, чего я смогла добиться от неё, это: «Да? как это мило с его стороны…» Под конец, правда, она поставила мне одно условие…

– Так, так, очень интересно, – пробормотала Алисия.

– …она хочет сама ответить на предложение господина Лашая и объясниться с ним наедине. В общем, она намерена решить этот вопрос сама.

– Представляю себе, что из этого выйдет. Твоя внучка совершенно безответственна. Она попросит у него луну с неба, а он уж сумеет поставить её на место. Он придёт в четыре?

– Да.

– Он ничего не прислал? Ни цветов, ни подарков?

– Ничего. По-твоему, это плохой признак?

– Вполне в его духе. Проследи за тем, чтобы малышка принарядилась. Она хорошо выглядит?

– Сегодня не очень. Бедняжка…

– Перестань, перестань, – сурово сказала Алисия. – Хныкать ты будешь потом, когда она всё испортит.

– Ты почти ничего не ела, Жижи.

– У меня нет аппетита, бабушка. Можно мне выпить ещё немного кофе?

– Конечно.

– А капельку ликёра?

– Ну конечно. Ликёр даже очень полезен для желудка.

В открытое окно проникали уличный шум и жар нагретой мостовой. Жильберта купала кончик языка в рюмке с ликёром.

– Видела бы тебя тётя Алисия, – дружелюбно сказала госпожа Альварес.

На губах Жильберты промелькнула горькая улыбка. Старое клетчатое платье стягивало ей грудь, свои длинные ноги она вытянула под столом.

– Почему всё-таки мама сегодня с нами не ужинала? У неё правда репетиция в «Опера-Комик»?

– Правда, раз она так нам сказала.

– А мне кажется, она просто не хотела ужинать сегодня дома.

– Почему ты так думаешь?

Не отрывая глаз от залитого солнцем окна, Жильберта пожала плечами.

– Сама не знаю, бабушка.

Допив свою рюмку, Жижи встала и начала убирать со стола.

– Оставь, Жижи, я уберу сама.

– Почему, бабушка? Это же моя обязанность.

Она взглянула прямо в глаза госпожи Альварес, и та была вынуждена отвести свой взгляд.

– Мы поздно обедали, сейчас почти три, а ты ещё не одета…

– Кажется, впервые в жизни мне понадобится целый час, чтобы переодеться.

– Я тебе не нужна? Ты хорошо завита?

– Да, бабушка, хорошо. Когда позвонят, не открывай, я открою сама.

Ровно в четыре часа Гастон Лашай трижды позвонил в дверь. Озабоченное детское личико выглянуло из комнаты: Жижи прислушивалась. После повторных нетерпеливых трелей Жильберта выбежала на середину гостиной. Она так и осталась в старом клетчатом платье и хлопчатобумажных чулках. Потерев щёки кулачками, она наконец направилась к двери.