Эдвард Янг - Крадущиеся на глубине

• Название: Крадущиеся на глубине
• Автор: Эдвард Янг
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: В книге Эдварда Янга, морского офицера-подводника, рассказывается о боевых действиях британских субмарин во Второй мировой войне. Янг прошел сложный путь от новичка до одного из лучших и опытных капитанов Королевских ВМФ. Он служил на Дальнем Востоке, Красном море, на Крайнем Севере и в Средиземноморье, а три последних года командовал субмариной "Шторм". Вы узнаете о боевых патрулях и участии подводных лодок в спецоперациях, о героизме, победах и поражениях моряков-подводников.

---

В то же время я понимал, что в экстремальных обстоятельствах действовал совсем не так, как должен был вести себя настоящий офицер-подводник. Я снова и снова перебирал в памяти все события, последовавшие за столкновением, прикидывал, что должен был сделать. Меня терзали две мысли. Первая - как мне не хватило ума сообразить, что вода в пост управления поступает через вентиляционную систему. Вторая - я должен был перейти в машинное отделение вместе с остальными.

Следовало подумать и о будущем. Сначала я решил, что никогда в жизни близко не подойду к субмарине. Но со временем понял, что если напишу рапорт об уходе из подводного флота, то признаю свое полное поражение и больше не смогу себя уважать. Поэтому я решил остаться, если, конечно, мне позволят. Вспомнив о том, что лошадь, которая тебя сбросила, следует тут же оседлать снова, я принял решение попросить направить меня в боевой поход как можно быстрее.

В таком настроении меня застал Вингфилд. Он пришел ко мне незадолго до полуночи, поскольку до последней минуты оставался на месте столкновения. Мне показалось, что он постарел на десять лет, - таким хмурым и изможденным он выглядел. Он рассказал о гибели Тони Годдена и спросил о Питере. Я поведал ему все, что знал. Капитан сказал, что мы потеряли половину команды, - общее число погибших составляет двадцать два человека, из них два офицера.

На следующий день мы ответили еще на ряд вопросов, после чего получили двухнедельный отпуск, в середине которого нас вызвали в следственную комиссию в Чатеме. (Адмиралтейство не было склонно возложить вину за столкновение на Вингфилда. Очень скоро он получил под командование новую лодку и оставался командиром действующих субмарин до конца 1944 года, заработав орден "За боевые заслуги" и два креста "За выдающиеся заслуги".) А я после окончания отпуска явился на "Дельфин" в Госпорте и, в ответ на мою просьбу вернуться на море, получил приказ сменить Фредди Шервуда в должности торпедного офицера субмарины "Морской лев", базировавшейся в форте Блокхауз и действовавшей у побережья Франции. Ее командиром был небезызвестный бородач Бен Бриан.

Глава 4. Бискайский залив и Северная Россия

"Морской лев" воевал с самого начала войны. Во время вторжения немцев в Норвегию лодки класса S понесли серьезные потери, сражаясь в заминированных узких проходах и на мелководьях Скагеррака.

Одним из самых замечательных людей на "Морском льве" был его старший механик Мэриотт - высокий мрачный мужчина, подводник старой школы, обладавший необыкновенно развитым сардоническим чувством юмора. В море он постоянно носил весьма своеобразный головной убор собственного изобретения. Это был продолговатый кусок картона, причудливо изогнутый и втиснутый в старый и грязный подшлемник, когда-то бывший нежно-голубым. Когда он шел через пост управления в машинное отделение в своем неизменном головном уборе и с невозмутимым выражением лица, на котором, казалось, жили только глаза, его вполне можно было принять за старого монаха, сошедшего со страниц Боккаччо и по недоразумению попавшего к нам в субмарину. В порту я часто приходил к механикам, чтобы послушать его захватывающие истории, рассказчиком он был великолепным. Я принял решение упомянуть о нем на страницах этой книги, потому что много месяцев спустя, просматривая журнал машинного отделения, я нашел там несколько стихотворений, написанных его твердой рукой на перепачканных маслом страницах. В частности, он в стихотворной форме поведал миру о судьбе лодок класса S в первые месяцы войны, причем сделал это значительно лучше, чем смогу сделать я.

Двенадцать маленьких лодок S однажды вышли в море,

"Морская звезда" ушла вперед - и их осталось одиннадцать.

Одиннадцать осторожных лодок S старались держаться вместе,

"Морской конек" не ответил на вызов - и их осталось десять.

Десять упрямых лодок S шли вперед,

"Стерлядь" утонула - и их осталось девять.

Девять смелых лодок S искушали судьбу,

"Акула" не победила - и их осталось восемь.

Восемь стойких лодок S - с людьми из Ханта и Девона,

"Акула" опоздала - и их осталось семь.

Семь храбрых лодок S испытывали разные приемы,

"Меч-рыба" испытала самый новый - и их осталось шесть.

Шесть, неутомимых лодок S боролись за жизнь.

"Молот-рыба" внезапно замолчала - и их осталось пять.

Пять потрепанных лодок S несли дозор у берега,

"Грубиян" подошел слишком близко - и их осталось четыре.

Четыре бесстрашные лодки S вышли в открытое море,

"Рыба-луна" попала под бомбы - и нас осталось трое.

Три потрепанные лодки S вышли в боевой дозор,

...

Две усталые лодки S...

...

Одинокая лодка S...

...

Он оставил пустые места, чтобы завершить свое стихотворение позже. Я очень рад сообщить, что это не понадобилось. "Морской лев", "Морской волк" и "Осетр" дожили до конца войны. Это пример своеобразного чувства юмора, которым обладал этот человек. Он, безусловно, был фаталистом, склонным к черному юмору, но его настроения были далеки от пораженческих, напротив, он неизменно воодушевлял команду. Общение с людьми, побывавшими в тяжелых боях и многое повидавшими, в то время было для меня чрезвычайно полезным.

Офицеры на новой лодке были мне незнакомы. Старшим помощником был Маквай - очень спокойный шотландец, обычно казавшийся немного робким и застенчивым, но быстро становившийся настойчивым, даже агрессивным, если этого требовала обстановка. Штурмана Страуда все окружающие звали Васко. Это был чрезвычайно шумный человек, имевший золотое сердце и абсолютно лишенный такта. Нашим инженером был Фрэнсис - толстый и смешливый коротышка, знавший свое дело как бог. Все они были боевыми офицерами, но приняли меня как равного и помогли решить мои многие проблемы. Должен признать, что назначение на "Морского льва" было для меня во всех отношениях большой удачей, и в первую очередь потому, что я и мечтать не мог о лучшем командире, чем лейтенант-коммандер Бен Бриан.

Он принадлежал к числу тех командиров, которые доверяют подчиненным, не контролируют каждый их шаг и с самого начала заставляют тебя поверить в собственные силы, обрести уверенность в себе. Почему-то с ним война всегда казалась игрой, хотя к этой игре он относился очень серьезно. Он старался использовать каждую минуту, чтобы усовершенствовать свои навыки, повысить квалификацию офицеров. Бриан всегда был готов нанести удар по врагу, но делал это с такой легкостью и веселой бравадой, что большую часть времени у нас было странное чувство, что мы играем в пиратов. Он был высокого роста, обладал густой бородой настоящего морского волка и надменным взглядом, то есть имел типичную внешность бывалого моряка. Он был необыкновенно начитанным человеком, всегда что-то рассказывал, иногда даже сочинял длинные баллады, неизменно вызывавшие интерес у окружающих. Он обладал редким даром легко перевоплощаться из строгого командира в веселого товарища, не теряя при этом достоинства. Вечером 12 сентября мы вышли из Портсмута в двухнедельный поход в Бискайский залив. Минный тральщик проводил нас до начала подходного канала, после чего мы расстались. Нашей задачей было проверить дифферент, после чего дождаться темноты. Первое погружение я перенес очень тяжело, но, когда мы потом всплыли на поверхность, стало еще хуже. Мы шли по Каналу в кромешной тьме. Что бы я ни делал - сидел в кают-компании или лежал на своей койке, я каждую минуту боялся услышать звон машинного телеграфа, означавшего команду "Полный назад", за которым непременно должно последовать столкновение. Я никак не мог отделаться от уверенности, что это непременно произойдет. Два часа моей первой вахты на мостике я провел в состоянии, близком к панике. Было так темно, что в бинокль я едва мог рассмотреть линию горизонта; мне казалось, что со всех сторон к нам приближаются корабли, готовые протаранить лодку. Где-то в середине вахты я уверился, что зря вернулся на подводный флот, поскольку никогда не смогу стать здесь полезным. К счастью, моя вторая вахта пришлась на раннее утро, видимость значительно улучшилась, и я смог успокоиться. Но все же, когда на небе появились первые лучи восходящего солнца и капитан принял решение погружаться, я почувствовал облегчение. Под водой я чувствовал себя в большей безопасности. Меня слишком тревожила мысль о возможности повторения ночного столкновения.

На второй день мы достигли заданной позиции в районе Лориана. Одной из наших задач была встреча с французским рыболовным судном, с которого нам должны были передать секретные документы, тайно вывезенные из оккупированной Франции. Мы планировали идентифицировать рыболовное судно по следующим предварительно оговоренным признакам: паруса на нем должны были биться о мачту; кроме того, на мачту периодически должен был залезать человек. В назначенный день, как назло, ветер стих. Мы подошли к небольшой рыболовной флотилии. Небольшие суда стояли почти неподвижно на спокойной зеркальной глади, на всех без исключения паруса лениво повисли и лишь изредка чуть покачивались на слабом ветру, но вовсе не думали биться о мачты. Капитан не отходил от перископа. Нужно сказать, что использование перископа при полном штиле, чтобы при этом его еще никто не заметил, - весьма нелегкая задача. А ведь нам приходилось проходить между судами, чтобы попытаться обнаружить нужное. Только поздно вечером капитан заметил, как на одном из судов на мачту карабкается человек. Конечно, на любом судне может возникнуть множество причин, по которым на мачту следует послать человека, но мы не могли не воспользоваться случаем. Поэтому, когда стемнело, мы подошли вплотную к этому судну.