Люциан Воляновский - Бесшумный фронт

• Название: Бесшумный фронт
• Автор: Люциан Воляновский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1957

В книге Люциана Воляновского описана борьба, которую ведет польская контрразведка против шпионской организации в ФРГ, руководимой генералом Рейнгардом Геленом. Борьба, которая изо дня и день разыгрывается вокруг нас на «бесшумном фронте».

Работая над этой книгой, автор полтора года кропотливо исследовал историю разведывательных сеток Гелена в Польше. Деятельность этой организации направлена не только против Польши, но также и против СССР. Этот «бесшумный фронт» тянется не только через Варшаву или Щецин, но и через Москву, через Киев.

Воениздат, М., 1957, Серия Библиотечка военных приключений

Художник Балашов Г.А.

---

— Одну минутку! Сейчас соберусь.

Молодой мужчина поспешно укладывает в портфель пижаму, туалетные принадлежности, полотенце...

В кухне жена готовит бутерброды. Она не спра­шивает мужа ни о чем — куда он едет, надолго ли, с какой целью? Ей хорошо известно, что все равно ответа не будет. Сначала женщине очень трудно было примириться с таким положением: оно сердило и беспокоило ее. Даже родная сестра сказала ей однажды: «Знаешь, Стася, когда я начинаю присматриваться к вашему супружеству, то мне кажется, что у тебя никакого мужа нет... просто нет!.. Ну что это за муж? Уходит рано, возвращается поздно, и слава богу, если он во­обще на месте, а не в отлучке... Как давно его те­перь нет дома? Три недели?! Ох, ну вот, ви­дишь,— какое же у тебя супружеское житье!..»

Мать Ковальского — ткачиха одной из лодзинских текстильных фабрик — появлялась у своего единственного сына раз в год, во время отпуска, и утешала свою невестку: «Ты только не слушай, что глупые бабы болтают. Мой хлопец — он та­кой же, как и муж-покойничек. Упрямый и скрытный. Разве старый мне когда-нибудь гово­рил, куда уходит? Иногда только принесет ка­кой-то сверток и без слов сует мне — я уж сама догадываюсь, что это надо спрятать... Мой покой­ный муж знал, что делает, и Франек тоже знает! Раз не говорит — значит, нельзя. И ты его даже не спрашивай».

Проходили годы. Ковальского перевели в уп­равление контрразведки в Варшаву. На погонах его мундира, надеваемого в торжественные дни, появлялось все больше звездочек, но образ жизни не изменился. Уже были разбиты лесные контр­революционные банды, разгромлена реакционная «украинская повстанческая армия», предотвра­щены сотни диверсий и обезврежены сотни шпи­онов, а напряжение в этой борьбе не ослабевало. Много вдов и сирот оплакивало мужей и отцов, которые пали в битве, зашитая завоевания на­родной Польши на службе безопасности, а конца этому Сражению все еще не было видно.

Рейнгард Гелен — «человек без лица», дейст­вующий из своей квартиры в далекой Баварии,— угрожал жизни Ковальского и его жены: угрожал так же, как и жизни других людей, изо дня в день ведущих борьбу против геленовской раз­ведки. Долго пришлось бы тут говорить о труд­ностях этой борьбы и требованиях, которые она ставит перед работниками контрразведки. Однако суть этих трудностей не в самоотречении и бес­прерывном ущемлении личной жизни. Один офи­цер контрразведки сказал журналисту:

— Рабочий, который возвращается домой после целого дня напряженного труда, имеет право счи­тать свое задание законченным: он передал ста­нок и дальнейшее выполнение плана сменщику, который принял от него всё. А я?.. Кто мне по­ручится за то, что уже ликвидирована вся шпион­ская сетка, за уничтожение которой я несу ответ­ственность? Кто меня заверит в том, что нет ла­зеек в преграде, которую я воздвиг, чтобы огра­дить наше общество от проникновения геленовского агента, что ему не удастся выбраться из расставленной ловушки?.. Обычно человек, кон­чая работу, освобождается от своих забот. А мы забираем их с собой всюду, даже на дом...

Семья Ковальских не была исключением из этих правил. Проходили годы, и Стася начала отдавать себе отчет в том, что ночные телефон­ные звонки, раздающиеся упорно в тишине сон­ного дома, неожиданные выезды и долгие от­лучки неразрывно связаны с работой мужа. По­рой она замечала, что вдруг во время разговора с ней мысли его на мгновение улетают куда-то, открытое лицо делается суровым и озабоченным, в глазах появляется какая-то тайная дума. С те­чением времени Стася поняла, что мысли мужа вовсе не стремятся к какой-то иной женщине: они просто не могут оторваться от какого-то важного вопроса. Операции, задания, дела — как бы это ни называлось — все это было закрыто для нее, глубоко запрятано в голове мужа. Доступа к этому она не имела.

Поэтому и сейчас Станислава Ковальская ни о чем не спрашивала. Только вложила в послед­нюю минуту в портфель мужа теплый свитер.

— Ночи теперь бывают холодные... — тихо ска­зала она.

Глава сорок седьмая Нет дня...

Не прошло и трех часов, а самолет с контрраз­ведчиками уже заходил на посадку в районе Ополя. Офицер Ковальский смотрел на зажигаю­щиеся по очереди сигнальные огни и видел, как пилот по этим знакам читает указания на посадку.

«Эх, если бы и я мог так же легко прочесть указания: что следует предпринять в дальней­шем!»— невольно подумал Ковальский. Он уже был в управлении, где ему вручили небольшой листок, который теперь лежал в бумажнике.

Что было на этом листке? Этого я не знаю, мне сказали только, что он содержал ценную, но не решающую информацию. Может быть, то была перехваченная и расшифрованная депеша, в кото­рой геленовский филиал «далекой разведки» в Западном Берлине извещал свое начальство в Аугсбурге о высылке нового агента. А, возможно, список уголовников, которые недавно сбежали из Польши и возвращения которых — уже как аген­тов Гелена — надо было ожидать в ближайшее время.

Во всяком случае офицеры органов безопасно­сти не раз говорили мне, что в их работе «чистая» криминалистика занимает весьма ничтожное ме­сто. Основой действий является глубокое знание жизни и умение делать выводы из незначитель­ных, на первый взгляд, фактов.

О жизни как раз и думал Ковальский, пока самолет кружил над аэродромом в Ополе в ожи­дании сигнала на посадку. Долгий и трудный путь прошел этот край — от отсталой и обойден­ной провинции «третьего рейха» до органической части народной Польши. Ополе изо дня в день из­меняет свой облик — преобразуется из аграрно-промышленного края в индустриальный. Почти пятьсот земледельческих производственных коопе­ративов уже работает в селах Ополя. Все новые и новые фабричные корпуса и заводские трубы вырастают там, где еще год назад были убогие лоскутки полей.

В общем объеме германской экономики Опольская Силезия была только поставщиком дешевой рабочей силы для остальной части «рейха». Люди эти работали в могущественных промышленных концернах Рура и в сельском хозяйстве Саксо­нии. За 15 лет — с 1910 по 1925 год—свыше ста четырех тысяч человек выехало из Ополя искать хлеба. В январе 1933 года в ряде уездов Опольщизны каждый десятый человек был безработ­ным. Прусская и гитлеровская политика своди­лась к тому, чтобы меньше вкладывать в Ополе, но как можно больше извлекать из него при­были.

Несмотря на многие ошибки, допущенные в первые годы после освобождения Ополя, с каж­дым днем укрепляется национальное сознание опольского населения, идет процесс органического срастания этого края со всей Польшей. Ополыцизна ныне вносит в общее богатство страны значительный экономический вклад. На­род Силезии свободно вздохнул — кончились уни­жения и батрачество, впервые за многие годы народ стал подлинным хозяином на своей земле. Сплэчивая вокруг себя лучших членов бывшей КПГ и связанных с рабочим движением силезских повстанцев, партия наша мобилизовала ра­бочих на борьбу за восстановление края. Народ­ная власть вернула жителям этой земли чувство собственного достоинства, чувство гордости при­надлежностью к польскому народу. Долго при­шлось бы перечислять давних безработных, уни­жаемых и преследуемых гитлеровской полицией, которые теперь занимают руководящие посты в опольской промышленности.

Но Гелен ищет иных путей к людям: он ста­рается пролезть всюду, где хромает наша поли­тическая работа, использовать не только явно уголовные элементы, но и человеческую наив­ность, политическую отсталость некоторых людей. Гелен старается раздуть в пепле поверженного «третьего рейха» тлеющее кое-где искорки сом­нения и ненависти, несознательности и злой воли, чтобы разжечь пламя новой войны.

Глава сорок восьмая Рыба клюет!

Сразу же по приезде Ковальский встретился с двумя сотрудниками, хорошо знающими район. Только в «шпионских» фильмах такие совещания происходят в секретных кабинетах, за письмен­ными столами, снабженными сотнями таинствен­ных кнопок, после нажима которых в кабинете появляется вытянувшийся в струнку подчиненный или раздвигается стена, открывая (также таин­ственную!) схему действий или карту.

В действительности все проходило иначе. Трое офицеров сравнили и сопоставили данные, кото­рые могли дать определенное предположение. Однако от предположений до конкретных выво­дов, до обоснованного подозрения и, наконец, до разгрома сети вражеской разведки еще долгий путь. Во всяком случае эти трое беседовали в скромно и просто обставленном кабинете началь­ника отдела, уехавшего по поручению (как и каждый активист партии) уездного комитета ПОРП на село.

Сведения, которыми располагали трое сотруд­ников, могли завести расследование в тупик, но могли дать и положительные результаты.