Лев Линьков - Капитан "Старой черепахи"

• Название: Капитан "Старой черепахи"
• Автор: Лев Линьков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1959

В книгу Льва Линькова вошли повесть "Капитан Старой черепахи" о борьбе с контрреволюционным подпольем на юге страны в первые годы Советской власти, и цикл "Пограничные рассказы" о борьбе пограничников с врагами советской власти.

М., Молодая гвардия, 1959

Художник К. Кащеев

---

Османов подбросил веток в очаг.

— А ты жалобную песню поешь. Зачем? Ты пла­чешь, я плачу, какая польза? Про машину думай, про свою картину думай, про хорошую жизнь думай.

Сдвинув черные брови, Закир сосредоточенно смотрел на огонь, а Клим словно впервые увидел товарища и не нашелся, что ответить.

— У тебя какая картина там? — показал вдруг Османов на лоб Клима. — Какую картину хочешь рисовать?

— Я хочу написать Волгу. Широкая-широкая Вол­га, много-много воды, и чайки над волнами, — в тон Закиру ответил Клим. — А за Волгой леса в синей дымке...

— А пароход будет? — перебил Османов.

— Может быть, будет и пароход...

— Зачем «может быть»? Обязательно пароход на­рисуй. Пароход плывет, баржу ведет. Зачем пустая вода?!

Клим не успел ответить: одна за другой прогре­мели автоматные очереди — сигнал тревоги.

5

Два человека с трудом тащили вверх по склону какую-то тяжелую ношу. За плечами у них туго на­битые рюкзаки и короткие горные лыжи.

Подъем становился все круче, и один из мужчин передал свой рюкзак другому и взвалил ношу на спину.

Потапов уже больше часа наблюдал за ними.

Наступили сумерки, и трудно было разглядеть: все как следует. Что это за люди? Зачем они лезут к Большой зарубке, к перевальной точке через хребет, по которому идет граница?

Первым на «Пятачок-ветродуй» вскарабкался вы­сокий мужчина. Тропа, протоптанная пограничника­ми, проходила у самой скалы, ограничивающей площадку с востока, и в полутьме неизвестный не заме­тил ее. Он, тяжело дыша, сел, прислонился спиной к камню, за которым притаился Потапов, и зачерпнув рукавицей пригоршню снега, стал жадно его глотать. Минут двадцать спустя на площадку вскарабкал­ся и второй мужчина. Теперь Потапов рассмотрел, что он тащил на спине третьего человека. Положив его на снег, второй незнакомец повалился рядом...

Выбежав из ущелья на «Пятачок-ветродуй», Клим и Закир увидели на фоне неба силуэт Потапова, на­ставившего автомат на двух неизвестных мужчин, поднявших вверх руки.

Ничто не могло сильнее поразить Клима, чем не­ожиданное появление у Большой зарубки людей, — настолько он был убежден, что зимой сюда не смо­жет добраться ни один человек.

Мельком глянув на подоспевших товарищей, По­тапов включил электрофонарь и навел луч на неиз­вестных. По одежде их трудно было отличить от охотников. Однако Клим разглядел, что самый высокий из них — европеец. Второй — явно монгольский тип. Лицо третьего, лежащего без признаков жизни, скрывал шарф.

«Неужели это нарушители границы?»

— Ему плохо... Сердце, — сказал вдруг по-русски высокий мужчина, кивнув на человека, лежащего на снегу. — Помогите ему.

— Вы нарушили государственную границу Союза Советских Социалистических Республик. Вы задер­жаны, — отчеканил Потапов.

— Мы заблудились, — ответил высокий. — И, слава богу, набрели на вас... Пистолет в правом кармане, — добавил он. — Вероятно, это вас интере­сует...

У нарушителей границы оказалась брезентовая па­латка, ее поставили на площадке «Здравствуй и про­щай» рядом с чумом, накрыли ветвями и обложили снегом; получилось тесное, но довольно теплое жи­лище.

Распаковав в присутствии задержанных их рюк­заки, Потапов извлек шерстяные одеяла, немного продовольствия, два автоматических пистолета кольт, компас, хронометр, топографические карты Адалая, призматический бинокль и фотоаппарат.

Высокий мужчина, назвавшийся Николаем Соро­киным, сообщил, что они плутали в горах целую не­делю. Больной — Ивар Матиссен, ученик знамени­того исследователя Центральной Азии Свена Гедина, хотел пересечь зимой Адалай, а он, Сорокин, живу­щий в Кашгаре с 1919 года, согласился сопровож­дать путешественника. Аджан — проводник, оказав­шийся, кстати, никудышным. Он совсем запутался в этом дьявольском лабиринте хребтов и ущелий...

— Вы объясните все это на допросе, — перебил Потапов.

Утром больному стало немного легче, и он что-то прошептал Сорокину.

— Господин Матиссен просит, чтобы вы поскорее доставили нас к вашему офицеру, — перевел Соро­кин. — Он должен немедля известить свое консульст­во: там беспокоятся о его судьбе.

— Господину Матиссену придется обождать, — сухо ответил Потапов...

Так началась жизнь вшестером. Теперь Федор, Закир и Клим вынуждены были не только охранять границу, но и сторожить задержанных.

На вторые сутки, умываясь снегом, Сорокин за­метил на скале насечки, которые каждый день делал Потапов. Сосчитав их, он тихонько присвистнул:

— Выходит, мы у вас в плену, а вы в плену у гор? Есть с чего запить. Надеюсь, гражданин Пота­пов, вы вернете нам флягу с коньяком?

— Коньяк останется для медицинских целей.

— Для медицинских? — усмехнулся Сорокин, щелкнув себя по кадыку. — Вы чудак, сержант! Аджан говорит, что если в горах произошел обвал, то отсюда не выбраться до июня. Как вы полагаете?

— Я полагаю, что вам придется сегодня полазить со мной по скалам: нужно нарубить стланцев для костра.

— Не вижу смысла: днем раньше мы сдохнем или днем позже. Впрочем, пожалуй, вы правы: надо бо-роться, бороться, черт побери!

— Летит! — крикнул вдруг Клим.

— В самом деле, это аэроплан, — оживился Со­рокин.

Где-то совсем низко над горами кружил самолет, но облака скрывали его от людей, и рокот пропел­лера постепенно удалялся и вскоре вовсе затих.

Матиссену становилось все хуже и хуже: он бре­дил и не мог поднять головы.

— Потапов, вы — здравый человек, вы должны, наконец, понять, что торчать здесь, по меньшей мере, бессмысленно, — говорил Сорокин. — Раз путь на север закрыт, то пойдемте на юг, откуда мы пришли. А если вы намерены отдать здесь богу душу, так при чем тут мы? Отпустите нас. Мы с Аджаном унесем бедного ученого, попытаемся спасти его. Не будьте же так упрямы и жестоки. Ну, что держит вас здесь? Что?

— Долг! — не утерпел Потапов.

— Долг?! — скривился Сорокин. — И много вы должны?..

Прошла еще неделя и еще неделя. В самом конце февраля Клим пошел с Аджаном за топливом. Бли­зился вечер, а они все не возвращались. Потапов вы­звал выстрелом с «Пятачка-ветродуя» Закира, при­казал ему стеречь Сорокина с Матиссеном и отпра­вился на поиски. С час, наверное, лазил он по лед­нику, прежде чем набрел на глубокую трещину, из которой отозвался Клим.

Потапов лег на край трещины, спустил вниз ве­ревку.

— Хватай!

— Ноги, — едва смог вымолвить Клим. Голос его был чуть слышен.

— Вяжи за пояс.

Весь напружась, упершись ступнями в валун, Потапов вытащил из трещины товарища. Клим не мог стоять.

— Ноги, — пробормотал он; кажется, я зашиб и обморозил ноги.

— Аджан где?

— Убежать хотел. Я за ним. Выстрелил, промах­нулся. Он зайцем прыгал. И провалились...

— Да где же он? — в нетерпении переспросил сержант.

— Там, — кивнул Клим на трещину. — Оба мы провалились... Застрелил я его...

Сержант медленно повернулся к товарищу:

— Застрелил?.. Давай я ототру тебе ноги.

Он осторожно стащил с Клима валенки, начал с силой растирать его ноги снегом. Он растирал их до тех пор, пока Клим не почувствовал боли и не вскрикнул.

— Доложите, при каких обстоятельствах вы рас­стреляли нарушителя границы? — неожиданно по­требовал Потапов.

Клим перестал стонать, настолько поразил его официальный тон товарища.

— Докладывайте! — повторил Потапов, продол­жая растирать ноги.

— Товарищ сержант, нарушитель бросился на меня... Видно, падая, он не так сильно ударился, как я, и я выстрелил в него... Больно!..

— Терпи! — Потапов с сочувствием посмотрел в наполненные слезами глаза Клима. — Товарищ Кузнецов, объявляю вам благодарность за смелые и решительные действия!

Клим ничего не мог ответить: такой невыносимой стала боль..

— Терпи, терпи, друже, — с улыбкой повторил Федор. — Ну как? Все теперь понимаешь?

— Понимаю, — стиснув зубы, вымолвил Клим. Потапов сделал из кедровых ветвей волокушу, положил на нее товарища и потащил. Через трещины и нагромождения камней он переносил его на руках.

— Терпи, терпи!..

Вытянув волокушу на тропу, Потапов опустился рядом с Климом, прерывисто дыша, просидел так несколько секунд.

— Поехали дальше! Лавина, того гляди, сорвет­ся, — сержант показал на огромную снежную шап­ку, нависшую над ущельем. — Самое время им срываться.

Он согнулся, едва не доставая руками до земли, натянул веревочные постромки, сдернул с места во­локушу и медленно пошел, покачиваясь, то и дело приостанавливаясь.

Да, теперь Клим все понимал. Он понимал, до чего же неправильны, наивны были его рассуждения о том, что в эту пору никто не попытается проник­нуть через нашу границу ущельем Большая заруб­ка; он понимал, до какой степени доверчив, близорук был, думая, что Матиссен и впрямь ученый, заплу­тавшийся со своими провожатыми в горах; он пони­мал, насколько же прав был Федор Потапов во всех своих поступках и прежде всего в том, что ни на час, ни на минуту не терял чувства настороженности и учил тому же его, Клима, с Закиром.