Николай Алексеев - Русский народ и государство

• Название: Русский народ и государство
• Автор: Николай Алексеев
• Издательство: Аграф
• Жанр: История
• Год: 1998

Сборник работ одного из основоположников евразийства впервые издан в России. Николай Николаевич Алексеев был историком, философом и правоведом. Он единственный разработал законченную теорию будущего евразийского государства. В книгу «Русский народ и государство» вошел и главный труд Алексеева «Современное положение науки о государстве». Ученый исходил из предположения, что Россия — это ни Восток, ни Запад, а находящаяся между ними Евразия. Гарантийное государство, обеспечивающее основные права своих граждан, должно строиться на духовно-нравственном самоограничении верховных органов, «которые никто не может принудить и которые могут принуждать только сами себя». Мысль о построении в России демократического государства, где народ имеет реальный механизм для воздействия на верховную власть и ее смены, Алексеев отвергал. Он полемизировал с западниками, наиболее ранний из которых — русский морской агент в Англии во времена Петра I Федор Салтыков утверждал, что в России «должно быть все, как в Англии сделано». Алексеев же «как в Англии» не хотел, считая Россию «совершенно особым географическим, экономическим и культурным целым». В предлагаемой Алексеевым модели государственного устройства главное заключается в правде взаимного служения народа — государству, а государства — народу. Концепцию «естественного права», «правового государства» и «прав человека» он считал отражающей лишь одну из линий развития, когда права, первоначально присущие лишь верхушке общества, постепенно распространяются на всех его членов. Альтернативный путь Алексеев видел в постановке на первое место не прав, а обязанностей. Такое государство называется «тягловым государством».

Вряд ли теория «тяглового государства» найдет сегодня много сторонников в России, где народу на протяжении нескольких столетий довелось изведать все прелести государственного тягла. Однако работы Алексеева не стоит отвергать как ретроградные и давно потерявшие свою актуальность. Очень многое в них сохраняет свое значение и сегодня. Например, критическое изложение основ западной демократии. Алексеев подчеркивал, что «ясно выраженное меньшинство было представителем культурных тенденций государства в мировой истории, а среди этого меньшинства еще более узкий слой фактически руководил государством (управляющая группа)». Здесь мы имеем дело с одной из наиболее ранних (вторая половина 20-х годов) теорий политической элиты. А вот интересное суждение о том, что «ведущим слоем в демократии сначала была буржуазия, потом с ней стал конкурировать пролетариат. Современная демократия и есть временный компромисс этих борющихся классов. Неофициально управляющей группой в демократии оказались партийные вожаки и партийные комитеты… Официальными выразителями этой олигархии являются государственные органы…» Алексеев признавал классовую теорию государства, но сводил ее не к экономическим, а к психологическим причинам: «Дело здесь не в простом физическом преобладании, а в способности имущих властвовать над душами неимущих… Психическая мощь есть господство над душами людей, и к этой мощи сводится в конце концов властвование правящих классов над большинством». Одним из первых Алексеев указал и на роль пропаганды и манипулирования общественным мнением в функционировании государственного механизма, отметив, что эта роль коренится в человеческой психике: «Властные отношения по природе своей иррациональны, в них присутствует элемент гипнотический, им не чужды состояния магической очарованности, особого поклонения и восторга. История культуры показывает, что властителями первобытных народов являются жрецы, шаманы, колдуны и маги. В современности бывают случаи обращения к приемам, использующим технику массового внушения и пропаганды. Несомненным преимуществом властных отношений является то, что они основаны на очень первичных и элементарных сторонах человеческой психики, потому обладают значительной социально-организационной силой. Недостаток их в опасности чисто личного режима и связанного с ним произвола». Фактически мыслитель предостерегал человечество против подчинения харизматическим вождям. Избавиться от личной диктатуры в будущем гарантийном государстве Алексеев надеялся за счет привлечения к управлению специалистов, обладающих техническими знаниями в административной сфере. Как и все евразийцы, Алексеев ставил явно утопическую цель. Однако в точности анализа политических структур и связанных с этим прогнозов ему не откажешь. И его книга вполне может служить дополнительным пособием для учителей при преподавании основ государства и права и граждановедения (хотя последнее название мне очень не нравится).

Борис СОКОЛОВ

---

Иван Пересветов, этот довольно обычный характер XVI века, авантюрист и кондотьер, служивший трем королям ранее, чем отъехать к царю московскому, — был тем русским политическим писателем, который первый обосновал у нас теорию диктатуры. По-видимому, политические настроения Пересветова разделялись многими из его современников, и прежде всего московским царем Иваном Васильевичем.

Изучая учрежденную им опричнину с точки зрения только идеологической, нельзя не видеть в ней приложения пересветовских планов и нельзя не считать ее осуществлением политической диктатуры — своеобразным московским фашизмом XV века. Восточный фашизм получил у Пересветова следующее обоснование.

Ивана Пересветова менее всего удовлетворял окружавший его социально-политический быт Московии. В полном соответствии с настроениями, выраженными в народных русских пословицах, не видел он в старой Москве настоящей правды. Служил у волостного воеводы, рассказывает Пересветов в своей челобитной царю Ивану Васильевичу, москвитин Васка Мерцалов. И говорит ему волоский воевода: "Таковое царство великое сильное и славное и всем богатое, царство Московское, есть ли в том царстве правда! Ты гораздо знаешь про то царство Московское, скажи ми подлинно"![53] И отвечал воеводе тот Васка Мерцалов: "Вера, государь, христианская добра, всем сполна, и красота церковная велика, а правды нет". И заплакал волоский воевода и рек так: "Коли правды нет, то всего нет". Как характеризуют эти замечательные слова русское государство даже позднейшей эпохи! И как в то же время отличают они московского оппозиционера от позднейшего, петербургского, для которого не только в России «правды» не было, но и вообще все было никуда не годно!

Но в чем же видит Пересветов московскую неправду? Прежде всего в том, что города и волости держат в Москве вельможи и вельможи те богатеют неправедно "от слез и от крови роду христианского", и судят неправильно, и заставляют неправедно целовать крест и истцов и ответчиков и вводят в великий грех людей. Пересветов есть великий враг боярского правления, в котором он видит главное зло Московского государства. Так говорил про Московское царство волоский воевода: вельможи русского царя богатеют, а царство его беднеет; и вся служба вельмож заключается в их пышных выездах, а жизнью своей они за государство пожертвовать не хотят. Дальнейшая же и неменьшая неправда Московского государства лежит в том, что порабощены в нем люди. Рабство есть учреждение дьявольское: после изгнания из рая дьявол хотел навеки поработить Адама, но Бог учинил свое милосердие, спас Адама от рабства и кабальную запись изорвал.[54] Поэтому люди, которые "записывают людей в работу навеки", угождают дьяволу и сами погибают навеки. Пересветов опять ссылается здесь на волоского воеводу. "Которая земля, — говорил он, — порабощена, в той земле все зло сотворяется: и татба, и разбой, и обида, и всему царству оскужение великое, всем Бога гневят, а дьяволу угождают".

От указанных двух причин — произвола вельмож и порабощения — погибло, как говорит Пересветов, славное греческое государство. Московское царство, чтобы не погибнуть, должно в устроении своем следовать началу правды. И Пересветов страстно убеждает в том царя Ивана Васильевича. "Пишут о тебе, — говорит он царю, — мудрые философы, что будет о тебе, о государе, слава вовеки, как о кесаре Августе или о царе Александре Македонском". И написано в мудрых книгах, что введешь ты "правду великую в царство свое и утешишь Бога сердечною радостью". "И так начинают мудрые философы, что не будет таковой правды ни под всею подсолнечною, яко в твоем царстве государеве".

Пересветову крепко засела в голову мысль, что Россия может быть только государством правды, и в этом отношении он типичный русский интеллигент, предок русской интеллигенции петербургского периода.

Это начало «правды» Пересветов ставит на первый план в своем политическом учении, и оно у него доминирует перед началом «веры». Не то чтобы он отказывался от православия и от православной миссии России. Последняя для него столь же первостепенна, как и для всякого московского человека XVI столетия, и об этом он не раз говорит в своих сочинениях. Однако он явно формулирует следующую интересную мысль: "Не веру Бог любит, но правду",[55] "мысль, которая резко должна отделять его от иосифлян. По-видимому, он хочет сказать, что внешнее сияние храмов, внешнее благолепие и внешнее благочестие не заслуживают еще божией любви. Через все его сочинения проходит противопоставление византийской монархии государству турецкого султана.

В первой присутствовала вера, но не было правды; во второй, по его мнению, была правда, но не было истинной веры. И что же! Византия погибла, а турецкая монархия процветает. Греки потеряли правду и потому разгневали Бога неумолимым гневом и дали веру христианскую неверным на поругание.[56] А Махмет султан заимствовал из христианских книг настоящую мудрость, установил у себя в государстве праведный суд и, не будучи христианином, приобрел милость божию. Пересветов, таким образом, является проводителем в Московии восточных, турецких симпатий. Уже не раз было указано, что симпатии эти были очень распространены в Московии, что на все турецкое была даже известная мода.

Типичным проводителем этих тенденций является и Иван Пересветов. Он идет даже так далеко, что готов турецкого султана сделать настоящим христианином.

Но в чем же заключается та «правда», которой более было у турок чем у греков? Пересветов готов сказать, что правда прежде всего заключается в жизни, устроенной по евангельским заповедям, — "истинная правда — Христос Бог наш, сын Божий возлюбленный, в Троице единый, в божестве неразделимый, едино божество и сила; да оставил нам евангелие правду, любя веру христианскую надо всеми верами и указал путь царства небесного в евангелии".[57]

Однако не может не представляться странным то обстоятельство, что такой правдой обладали и турки. Отметим прежде всего, что для Пересветова правда не совпадает с милосердием и кротостью, напротив, качества эти он считает политически отрицательными и вредными. По мнению Пересветова, истинная погибель государству, если на царя "придет великая кротость" и если «оминет» его "прирожденная воинская мудрость". Истинному царю "не мощно царства без грозы держати". "Как конь под царем без узды, так царство без грозы".[58]

Правда государственная и совпадает прежде всего с царскою грозой. Пересветов поэтому сторонник твердой единоличной власти, идеолог царского гнева и царской грозности. Здесь он сближается с иосифлянами, хотя, как мы видели, и не возводит царскую власть в вере. Пересветов скорее не иосифлянин, он ближе к Маккиавелли, его интересует государственная мощь сама по себе, а не с точки зрения ее религиозных основ. Оттого идеалом его является восточный деспот, который "правый суд в царство свое ввел, а ложь вывел, и рек так: "Бог любит правду лутчи всего, не мощно царю царства без грозы держати".

Вот такой-то грозный царь призван прежде всего ввести в государство свое начало справедливости, устроить суды праведные, покарать несправедливых вельмож и лишить их власти.[59] На нем, далее, лежат и важные социальные задачи. Так, царь Магомет боролся у себя в государстве с порабощением и эксплуатацией. "В котором царстве люди порабощенны, говорит он, — и в том царстве люди не храбры и к бою против недруга несмелы: порабощенный бо человек срама не боится, а чести себе не добывает, хотя силен или не силен и речет так: однако если холоп, иного мне имени не прибудет".[60] Таким образом, пересветовская монархия есть монархия социальная. Но что самое главное, она есть монархия, основанная на диктатуре некоторой избранной, особо организованной военной группы.

Такую группу, по мнению Пересветова, нет смысла составить из родовой аристократии, из вельмож и князей. "Богатый, — по его мнению, — о войне не мыслит, мыслит о упокой". Военная группа должна быть составлена из средних людей, из "юнаков храбрых", числом так тысяч в двадцать. Таких воинов нужно держать, как соколов, во всем им не отказывать, ничем не огорчать.[61] Так и царь Магомет завел при себе сорок тысяч янычар, стал платить им постоянное жалованье, держал их близко к себе, чтобы не было в государстве никакой измены. Янычары эти у него верные люди, любимцы, верно ему служат за царское жалованье. "У него же, у турецкого царя, великие мудрости… и гроза велика царя турецкого".[62]

Такова политическая программа Ивана Пересветова, которая, как на это указывалось уже в литературе, оказала несомненное влияние на политические мероприятия Ивана Грозного. Историки, изучающие учрежденную царем Иваном опричнину, спорят о том, представляла ли она собою род "полицейской диктатуры" или же "известное государственное образование". С точки зрения политических принципов противопоставление это является совершенно искусственным. Опричнина, если угодно, была и тем и другим вместе. Она была попыткой ввести новый государственный строй при помощи диктатуры и следуя методам чисто революционным.